Егорка из детского дома

– Тебя забыл спросить – где мне есть, – неожиданно жестко произнёс Егор и, посмотрев с ненавистью на девочку, демонстративно шумно отхлебнул из стакана.

– Олеся, ну ты что?! – Людмила Алексеевна встревожилась, поймав взгляд мальчика. – Так нельзя, дочка! Егор – хороший мальчик и мы его любим. А то, что он так чай пьёт – так чай-то горячий. Ты и сама иногда прихлёбываешь.

– Да ты что, мама?! Ты же так на меня кричала, когда я иногда случайно прихлёбывала! Забыла что ли?! – У Олеси от обиды затряслась нижняя губа. Почему её мама защищает этого противного детдомовца?!

– Иди сюда, Олесечка. Я тебе хочу что-то сказать, – Людмила Алексеевна насильно вытащила девочку из-за стола и, заведя в соседнюю комнату, наглухо прикрыла за собой дверь. За столом воцарилась неуютная тишина, было слышно только звучное прихлёбывание Егора.

– Ещё будешь пирога, Егор? На вот мой, а то я больше не хочу, – нарушила тишину Вера Васильевна и, поймав благодарный взгляд Егора, положила ему в тарелку увесистый кусок с толстой мясной прослойкой.

– Было бы перед кем бисер метать, – пробормотала сквозь зубы Любаша, кинув недовольный взгляд на Веру Васильевну.

ГЛАВА 6

Майское утреннее солнце весело светило в окно спальни. В комнате стояли четыре кровати, столько же потемневших от времени тумбочек и маленьких деревянных стульчиков с потёртыми переводными картинками на спинках.

Дети спали под тёплыми байковыми одеялами.

Егорка ворочался на мокрой простыне и никак не мог найти удобную позу. Мокрые трусы и майка прилипали к его телу, и Егорке было холодно. Ему снился какой-то тёмный, заброшенный, холодный пруд заросший кустарниками и камышом. Со свинцового неба в пруд капали крупные – с вишню – капли дождя и на его поверхности качались уже тысячи дождевых пузырей. Они отливали серебристым цветом и долго не лопались…Вот один из пузырей начал на глазах раздуваться, увеличиваясь в объёме. Он беззвучно увеличивался в размерах, покачиваясь на мелкой ряби воды и Егорка вдруг с ужасом стал различать в внутри пузыря до боли знакомые черты… Когда пузырь стал размером с футбольный мяч Егорка понял, что это не мяч и не пузырь. Это покачивалась на воде голова его мамы. Открытые глаза мамы смотрели куда-то в разные стороны, а рот беззвучно открывался и закрывался. Егорка попытался закричать изо всех сил: «Мама, мама! Я здесь!» Но с изумлением осознал, что не может издать и звука и от бессилия начал плакать…

– Подъём! Дети, подъём! – неожиданно голос ночной няни Татьяны Васильевны ворвался в сознание Егорки. Он понемногу стал понимать, что пруд и пузырь с головой мамы – это всего лишь сон и ему стало легче от этого понимания. Тут Егор автоматически провёл рукой по животу и ощутил влажность трусиков и майки. Мокрая простыня также липла к его ногам. Он понял, что опять обдулся и что никак не успевает спрятать следы своего преступления. Егорка знал, что сейчас начнётся и внутренне приготовился к предстоящим унижениям… Он съёжился под одеялом и зажмурил глаза. В тот же момент воспитательница сдёрнула с него одеяло:

– А-а-а, Ванжус! Ну, что же ты за ссыкун такой!!! – возмущённый голос Татьяна Васильевны зазвенел на всю группу. – Я же тебя, скотина такая, ночью три раза поднимала, сажала на горшок! Ты же, гадёныш, ни разу на горшок не ходил! Посмотри как ты весь матрас-то опять уделал. Ты же уже и сам весь провонял и комната из-за тебя вся провоняла… – она больно схватила его за руку и сдёрнула на пол. – Давай, засранец такой, сам снимай простыню, майку и трусы и топай в ванную комнату голяком. Сейчас будешь сам всё стирать за собой… Что стоишь, скотина такая?! Нечего на меня смотреть такими глазами! Я тебя ещё тогда предупредила, что ты у меня будешь всё сам стирать за собой. Живо давай!

Разозлённая женщина насильно стащила с Егорки одежду, стянула с постели мокрую простыню и наволочку и, сунув в руки мальчишке, больно подтолкнула его в спину: – Чеши давай в умывальню, ссыкун, и начинай стирать.

Стоявшие у своих кроваток взлохмаченные спросонья малыши по-разному реагировали на происходящее. Те, кто сам имел несчастье иногда писаться в постель, молча, с сочувствием смотрели на пунцового от стыда Егорку. Некоторые хихикали и, показывая на него пальцем, издевательски тянули за воспитательницей: « Ха-а… Егорка – ссы-ы-кун…опять обоссался-я-я…»

– Чо, дураки что ли?! Замолчите Болдырева и Трофимов! Сами-то тоже иногда писаетесь! – заступилась в очередной раз за Егорку русоволосая, сероглазая Олечка Ефимова. Она стояла в маечке и в трусиках около своей постели и пыталась аккуратно застелить поверх неё своё одеяло.

Егорка с силой стиснул зубы и с опущенной головой зашлёпал босыми ногами по обшарпанному деревянному полу.

– Куда пошёл без тапочек, ирод?! – взвизгнула ночная нянька и, подхватив с пола шлёпанцы Ванжуса, метко попала ими прямо в спину мальчишки. От боли Егорка вскрикнул и, уткнувшись лицом в ворох белья, неожиданно замер на месте.

– А ну, надень тапочки, скотина! Надень, кому сказала, а то сейчас ещё хуже будет! Вот ведь привели в группу такую тварь… – заорала было уже на всю группу, сунув руки в боки, ночная нянька, но увидев лицо обернувшегося мальчишки, неожиданно поперхнулась.

– Я убью тебя, когда вырасту! – негромко, но чётко произнёс Егорка дрожащими губами, с трудом разжимая сведённые судорогой челюсти. Бледный как полотно, он часто дышал и не сводил с няньки непривычно немигающих, ненавидящих глаз.

Той стало не по себе от такого взгляда, и она взбесилась ещё больше:

– Что?! Что ты сказал, подонок малолетний?! Да я тебя сейчас по стенке размажу! – взвизгнула она и, не помня себя, наотмашь ударила по спине пытавшегося увернуться от удара Егорку. Мальчишка буквально улетел к дверям умывальни и вскрикнул от боли, ударившись плечом об деревянный косяк.

В этот момент открылась входная дверь в группу и на пороге показалась дневная воспитательница Ольга Афанасьевна.

– Что у вас тут происходит, Татьяна Васильевна? Вас прямо в начале коридора слышно, – встревожено произнесла она.

– А что у нас может происходить? – сбавив тон, но также раздражённо ответила та, подойдя к съежившемуся у косяка Егорке и резко поднимая его за плечо. – У нас же теперь одно и тоже каждый раз. Как мой дежурство, так этот гадёныш Ванжус весь уделывается по уши! Специально что ли он это делает?!

– Ну, так не только он же писается. Другие тоже иногда. Вы же знаете, кого нужно ночью высадить пару раз на горшок. А ругаете всё время только Ванжуса, – надевая белый халат, недовольно произнесла Ольга Афанасьевна.

– Я свои обязанности хорошо знаю. Нечего меня учить – молода ещё! Вот своих заведёшь, тогда и будешь старших учить! – донёсся из комнаты персонала голос Татьяны Васильевны. Она собиралась уходить домой. – Я его – гада, этой ночью три раза высаживала, так он ни разу не поссал в горшок. А под утро взял и обдул всю постель. И нечего мне тут его защищать, раз такой гнилой уродился!

– Так вы же, Татьяна Васильевна, знаете, что у него хроническое заболевание почек! И вот так в голом виде вы его отправляете в ванную комнату, где открыта форточка! – Ольга Афанасьевна с полотенцем в руках пошла в ванную комнату, закрыла форточку и пустила теплую воду. Потом подхватила под мышки продрогшего мальчишку и поставила его в ванну. – Иди сюда, дружочек. Быстренько сполоснёмся и сейчас наденем всё сухое и тёплое. Что же ты, Егорушка, не пописал ночью в горшок? Татьяна Васильевна вон говорит, что три раза тебя высаживала…

– Я не…знаю…не помню… – мальчишку душили слёзы от обиды и жалости к самому себе. Он глубоко задышал, чувствуя, как теплые, почти горячие струйки воды омывают его тело, а такие мягкие прикосновения и добрые слова Ольги Афанасьевны отогревают душу. Егора с благодарностью обнял её за плечи, когда она, укутав его в старенькое махровое полотенце, бережно достала из ванны и, поставив на мягкий коврик, начала быстро насухо вытирать этим самым полотенцем. В тот момент, когда воспитательница стала помогать ему надевать тёплую фланелевую рубашку, он несмело потянулся к ней и чмокнул влажными губами в щёку прямо около уха:

– Вы такая хорошая, Ольга Фанасьевна… прямо как моя мама…

– И ты хороший, Егорушка. Ты очень хороший, умный мальчик, только иногда непослушный, да? – Ольга Афанасьевна пощекотала его под мышками. Егорка ещё теснее прижался к молодой девушке.

– И я хорошая, правда же, Ольга Фанасьевна? – прижалась к бедру воспитательницы сероглазая Олечка. – И я вас очень люблю, Ольга Фанасьевна…

– И я люблю…и я … и я… – послышались звонкие детские голоса со всех сторон. Малыши как цыплята облепили со всех сторон воспитательницу, заглядывая ей в глаза, отталкивая друг друга и ловя каждое её слово и ласку.

– И я вас всех очень люблю, мои хорошие, – Ольга Афанасьевна постаралась каждого погладить по стриженой голове и прижать к себе. – Ну, всё, дети! Теперь вставайте парами и идём на завтрак. Не торопимся и по ступенькам аккуратно спускаемся и не галдим.

В кабинете директора вкусно пахло только что испечёнными ватрушками с творогом. У окна на небольшой тумбочке возилась Лариса Ивановна. Она налила из большого китайского термоса в два бокала кипятка и поставила их на директорский стол, уголок которого был покрыт цветным хэбэшным полотенчиком:

– Вот, Лидия Фёдоровна, пора вам и перекусить. А то всё работаете не покладая рук, – заботливо произнесла она, кинув сквозь линзы очков насмешливый взгляд на директрису.

– Да-да, вы правы, Лариса Ивановна – пора и перерывчик сделать, а то в животе уже бурчать начинает, – кивнула та и, отодвинув от себя кипу бумаг, с удовольствием потянулась всем телом: – Как вкусно пахнет! Вы же все мои привычки, Лариса Ивановна, изучили. И помогаете всегда по делу. О лучшем помощнике я и не мечтала!

– Ой, смотрите, не перехвалите меня, – с коротким смешком заместительница директора села на стул напротив и из чайника стала доливать в бокалы заварку из белого фарфорового чайника в красный горошек. – Хотела спросить у вас, Лидия Фёдоровна, вы же ещё по премиям списки не составляли?

– Так я вас ждала, – воскликнула та, откусывая от тёплой румяной ватрушки приличный кусок и запивая его горячим чаем. – Я же пока не всех сотрудников хорошо знаю. Как в прошлый раз подскажите мне – кто из них и как проработал в этом месяце.

– Надо подумать, – заместительница директора подняла глаза к потолку и изобразила крайнюю степень умственной деятельности.

Через пятнадцать минут готовый список премированных сотрудников ушёл к секретарше Милане на перепечатку.

– Лариса Ивановна, я вот что хочу узнать у вас, – директриса озабоченно свела брови к переносице. – По поводу того мальчика…Ванжус кажется. Как его смогли найти и вернуть в детдом после того страшного нападения на родственника Фёдора Силантьевича?

– Так вам же, вроде, наши всё рассказали? – удивлённо посмотрела на неё Лариса Ивановна.

– Да рассказали как-то мельком. А я всё понять хочу – почему его сюда-то опять вернули? Почему не в детскую колонию? – озабоченно покачала головой её собеседница.

– Так признали же по суду, что он защищался и всё это совершил в состоянии аффекта, – пожала плечами заместительница директора и, взяв с блюдечка продолговатый кусочек сахара-рафинада, стала пить чай вприкуску. – Прокурорские рассказывала, что ночью после нападения он убежал в город и сам кинулся к первым попавшимся прохожим. Те увидели, что у него на руках и на одежде была кровь. Тут же позвонили из телефона-автомата и вызвали милицию. После этого всё и понеслось. Милиционеры приехали в детский дом вместе с Ванжусом. Он им всё показал. Родственничек Фёдора Силантьевича ещё дышал и его по «скорой» отправили в ближайшую больницу. Понаехали прокурорские, из опеки… Как вспомню те дни, так вздрагиваю каждый раз. Едва успели всё барахло перенести в гаражи…

– Какое барахло? – автоматически спросила директриса, усиленно думая о чём-то своём.

Лариса Ивановна поняла, что сболтнула лишнее и с сомнением посмотрела на свою собеседницу: – стоит ли всё ей рассказывать или ещё погодить. Решив, что пока не стоит, вздохнула: – Да там от шефов наших из совхоза продуктов привезли – так нужно было на склад всё унести, а повара чего-то замешкались. А прокурорские сами знаете какие – такой штраф влепили бы за ненадлежащее хранение! Почище любой санэпидстанции! Во и пришлось скорее всё в гаражи перенести.

– А это правильно, – согласилась директриса и вновь озабоченно посмотрела на свою заместительницу: – Как вы думаете, Лариса Ивановна? Вот, если этот Ванжус опять впадёт в буйство. Ну, что-то там ему не понравится. Может он опять накинуться на кого-нибудь из сотрудников?

– Может-то он может. Да только кто же ему даст это сделать?! Он сейчас в группе у Татьяны Васильевны. А она умеет с ними обращаться – быстро шёлковым станет, – уверенно усмехнулась Лариса Ивановна.

– Надеюсь, без рукоприкладства? – неуверенно посмотрела на неё директриса.

– Что вы, Лидия Фёдоровна?! – искренне поразилась заместительница директора. – Какое рукоприкладство?! Ну, а простой шлепок по заднице вы и сами, наверное, своим детям отвешивали? – она со снисходительной улыбкой посмотрела на директрису.