Егорка из детского дома

– Елена Леонидовна, зайди-ка ко мне, – в голосе Ларисы Ивановны прозвучали металлические нотки. – И дверь за собой закрой покрепче и садись.

Она подождала, пока та всё это сделала и, подойдя, нависла над ней:

– Ты, дура набитая! Ты что это вытворяешь?!

– А что я такого сделала?! Я только…

– Тебе напомнить, идиотка, что ты такого наделала?! Шалава! – страшным шёпотом осадила её заместительница директора. – Напомнить, благодаря кому, ты сейчас сидишь здесь, а не в тюрьме?!

– Да, нет, Лариса Ивановна, не надо. Я всё хорошо помню… – заныла та и губы её затряслись.

– Ну, а, если всё хорошо помнишь, то какого лешего ты потащилась к директору?! Забыла, кто здесь всё решает?!

– Ну, я же не знала, что вы ещё здесь… А этот Ванжус уже всех достал своими выходками. Вот я и сказала, чтобы его вели к директору.

– Ванжуса оставь в покое и другим это передай. Поняла?! – холодным металлическим блеском сверкнули дужки очков заместительницы директора.

– Поняла, поняла, – закивала покрывшаяся красными пятнами воспитательница.

– Сейчас возьмёшь у Прохоровны на складе два трёхколёсных велосипеда и оставишь у себя в группе. Чтобы прямо сейчас же дети начали на них кататься, ясно? Ванжуса и его вещи трогать всем запрещаю, – и, поймав непонимающий взгляд Елены Леонидовны, сверкнула на неё очками: – Я так хочу! Ясно тебе?!

– Да-да, Лариса Ивановна, как скажете, – торопливо кивнул та.

– И никогда не забывай, что это я тебя от тюрьмы спасла, когда у тебя хватило ума залететь от нашего шестнадцатилетнего воспитанника. И только я смогла отправить его от греха подальше в соседнюю область, чтобы у тебя, дуры такой, даже и в мыслях не было желания продолжить с ним якшаться, пока не дошло до прокурорских ушей. Мне здесь такая слава не нужна. А сейчас пошла вон и не смей больше вытворять ничего подобного, а то я тебе быстро покажу, где в Москве Матросская тишина находится, а то ещё и мордовские лагеря поедешь обживать, идиотка. И ребёнок прямой дорогой в Дом грудника загремит. Хочешь так?

– Н-н-нет, Лариса Ивановна, я же понимаю, что обязана вам по гроб жизни. Всё сделаю, как скажете, – зашмыгала носом молодая женщина и, попятившись спиной к двери, споткнулась о порог.

– Не упади, идиотка! Ещё не хватало мне здесь производственного травматизма! – крикнула ей вслед заместительница директора и, выдохнув, села в своё кресло. Она закрыла глаза и потёрла кончиками пальцев виски. Потом взглянула на часы, встала и направилась в кабинет директора. Вопросительно глянула на секретаршу. Та, усмехнувшись, молча, пожала плечами. Лариса Ивановна кивнула и без стука вошла в кабинет директора:

– Мне удалось всё уладить, Лидия Фёдоровна. Детям сейчас выдадут дополнительно велосипеды и все будут довольны.

– Это, конечно, хорошо, – с недовольной интонацией в голосе произнесла директриса и требовательно посмотрела на свою заместительницу: – А вот с Ванжусом нужно что-то делать. Такое поведение просто недопустимо. И я настаиваю, чтобы наш психиатр всё-таки ещё раз внимательно осмотрела его и решила вопрос о срочной госпитализации в детское отделение психиатрической больницы. Вы же сами видели, как он на меня смотрел! Такой может и из-за угла ножом пырнуть.

– Вы думаете, что пребывание в психушке пойдёт ему на пользу? – спокойно спросила Лариса Ивановна.

– Несомненно! По крайней мере, поспокойнее станет, – с апломбом заявила директриса.

– Хорошо, я скажу нашей Алле Михайловне, чтобы она его осмотрела в ближайшее время, – кивнула Лариса Ивановна и неожиданно широко улыбнулась: – Лидия Фёдоровна, тут у нашей Миланочки день рождения послезавтра намечается. Вы не против посидеть с нами, чайку попить, именинницу поздравить?

– Ну, это же после работы будет? – оживилась директриса.

– Конечно, мы же все это понимаем. Отмечаем только после работы, в тесном кругу, чтобы потом пересудов не было. Единственное, вы же не против, если с нами наши мужчины посидят?

– Ну, а они же свои?…разговоров же потом не будет? – полуутвердительно спросила Лидия Фёдоровна.

– Конечно, только проверенные люди! Мы же не станем сами себя подводить, – вновь широко улыбнулась Лариса Ивановна.

– Это здорово! Я люблю хорошую компанию. В тот раз как мы душевно посидели, – восторженно закатила глаза директриса.

– Вот и отлично! Тогда послезавтра в семь ждём вас там, в подвале, в кандейке у Прохоровны.

– А что это в подвале-то? Давайте, здесь у меня, как в прошлый раз, – Лидия Фёдоровна радушно обвела руками вокруг себя. – Места много, и дверь двойная. Приёмную на ключ закроем и посидим, как следует.

– Какая же вы молодец, Лидия Фёдоровна! Всё так здорово придумали! У нас такого умного и компанейского начальника никогда не было, – вновь широко улыбнулась её заместительница.

– Ой, да ладно уж, Лариса Ивановна! Совсем меня захвалили! – кокетливо замахала короткими ручками директриса. – Ну, всё, договорились, послезавтра, в семь. По поводу подарка – скажите по сколько скидываться?

– Да подарок ей мы уже купили. Вы, главное, сами приходите, Лидия Фёдоровна, а то без вас нам скучно будет, – кивнула Лариса Ивановна и, продолжая улыбаться, вышла из кабинета.

Глава 13

– Ну, что, девки, надо подумать, кого из наших мужиков под неё подложить. Тьфу, наоборот – её под кого из них подложить, – Лариса Ивановна прищурившись, посмотрела в низкое окно полуподвального помещения, заставленного большими картонными коробками, набитыми всякой всячиной: новенькие чайные сервизы, обеденные и десертные тарелки, кружки. По углам большой комнаты высились холодильники в заводской упаковке, рядом стояли коробки с новенькими телевизорами и радиоприёмниками. Метровыми рулонами на стульях была навалена немецкая, оконная тюль. Она поблескивала металлической нитью в лучах заходящего солнца. На стеллажах громоздились коробки и пакеты с канцтоварами, тетрадями, моющими средствами прочими столь необходимыми в домашнем обиходе вещами. Наступили сумерки, из полураскрытого окна потянуло вечерней прохладой… За длинным, обшарпанным, с остатками тёмно-коричневой полировки столом сидели завхоз Прохоровна, секретарша Милана и главный бухгалтер Маргарита Петровна. Перед ними стояла наполовину пустая бутылка водки, открытая банка рижских шпрот, кусочки чёрного хлеба; от нарезанной на кружочки копченой колбасы потрясающе пахло на всю комнату.

Лариса Ивановна отошла от окна и села на своё место за столом. Окинула взглядом товарок – те сидели молча.

– А чо – по другому никак нельзя? – первой не выдержала Прохоровна. Она здесь проработала вместе с Ларисой Ивановной с самого основания этого детского дома и поэтому считала, что имеет преимущественное право голоса.

– Помолчи, Прохоровна, – отмахнулась от неё худая, русоволосая Маргарита Петровна. Главбуху было около тридцати пяти, но она ещё сохраняла остатки былой привлекательности. Её красивые, светлые глаза под химическими кудряшками, тревожно глянули на остальных: – Ларка знает, что говорит.

– Так может лучше её тоже просто выжить? А со следующим директором потом проще будет общий язык найти, – опять безаппеляционно заявила завхозиха. В свои сорок она ещё была ничего и, несмотря на полноту, пользовалась бешеным успехом у противоположного пола.

Восемнадцатилетняя секретарша Милана сидела, молча, и внимательно слушала своих соседок по столу.

– Проходили уже, ничего хорошего из этого не выходит, – вздохнула заместительница директора и, взяв со стола полупустую бутылку водки, умело разлила её по небольшим хрустальным рюмочкам: – Что-то вы, подружки мои, слишком быстро подзабыли, какая в прошлом году была проверка из КРУ после того как Фёдора Силантьевича сняли! Спасибо люди добрые предупредили, и мы успели все наши запасы отсюда вывезти да по собственным гаражам растолкать. Три ночи на машинах вывозили! Забыли?! Хорошо, что в тот раз так прошло. А, если без предупреждения нагрянут?! Сколько тогда дадут за расхищение социалистической собственности?! Так, что, дорогие мои, давайте ещё по одной и будем расходиться по домам. Итак уже сколько времени потеряли…

– Третий вечер уже собираемся из-за этой идиотки, – недовольно кивнула Маргарита.

– Вот и я говорю – пора на сегодня заканчивать. Вообщем, Ритка, скажи своему Лёхе, пусть завтра с утра ко мне зайдёт, и я ему всё объясню, что нужно будет сделать, – Лариса Ивановна привычно опрокинула рюмку и быстро поднесла к носу кружок пахучей колбаски. В комнатушке неожиданно установилась звенящая тишина.

– А п-почему м-мой Алёша? – запинаясь, с ошеломлённым видом спросила Маргарита Петровна.

– А потому что больше некому! – сказала, как отрезала заместительница директора. Остальные дамы дипломатично замолчали и, опустив глаза к тарелкам, стали ждать развязки спора.

– Так есть же ещё и физкультурник. Он недавно в нашей компании – вот пусть и отрабатывает, – бухгалтерша уставилась прямо в глаза Ларисе Ивановне. Но, не выдержав вмиг потемневшего взгляда заместительницы директора, отвернулась и с искренней обидой заявила: – Мы, вроде, все тут равные, а делать нужно только то, что она говорит.

– Дура ты, Ритка! – безаппеляционно заявила вдруг Прохоровна. – Ты со своим восьмиклассным образованием сидишь здесь главным бухгалтером и в ус не дуешь. Лариска тебя вон перед каждой проверкой выручает…

– Я курсы бухгалтерские закончила, а не просто так с улицы пришла, – продолжая дуться, парировала та.

– Именно, что курсы, – кивнула завхозиха. – Вот сиди и молчи тогда.

– А что молчать-то?! А, если бы твоего мужика вот так под каждую бабу стали подкладывать?! Тебе тоже это сильно не понравилось бы, Прохоровна!

– Мой мужик у меня дома, под боком сидит. Это вам, озабоченным, собственных мужей не хватает. И твой мужик, кстати, у тебя тоже дома сидит, щи варит, пока ты отсюда всё домой таскаешь. И у Лёшки своя курица дома имеется, сказочкам его верит, облизывает с ног до головы, – усмехнулась Прохоровна.

Бухгалтерша возмущённо вскинула голову:

– А у Ларки тоже свой мужик дома имеется! И тоже не добытчик, а подкаблучник…