Механизм

Чи жить, чи загинуть…

Доле, де ти? доле, де ти?

Немя нiякоi!

Коли доброi жаль, Боже,

То дай злоi, злоi…

Пауза.

Ты чего не спишь?

Романько. Дело в том, что у меня есть к тебе достаточно серьёзный разговор…

Коган. Я слушаю.

Романько. Я не знаю, как его начать… Давай через несколько дней пообедаем, заодно и поговорим?

Коган (улыбнувшись). А эти несколько дней мы что же, будем голодать?

Романько. Ты меня не понял, давай встретимся… Скажем, в «Вене», там пообедаем и поговорим?

Коган. В «Вене»… Ну хорошо. (после паузы.) Ладно, дед, иди спать, утро вечера мудренее.

Романько. Спокойной ночи, Серёжа.

Коган. Спокойной.

Романько уходит.

Затемнение.

Явление IX

Коган, Романько, потом Любимов

2 марта 1917 года.

Коридор в квартире Романько. Звонит телефон, подходит Романько.

Романько (берёт телефонную трубку). Матвей Иванович Романько слушает! (пауза). Пригласить к телефону Сергея?.. А кто его спрашивает?.. Виктор, у Вас что-то срочное? Сергей ещё спит… Хорошо, сейчас разбужу, не кладите, пожалуйста, трубку. (кладёт трубку на трюмо, уходит, через некоторое время выходит сам, следом за ним всклокоченный, заспанный Коган. Трёт глаза, украдкой зевает, он ещё полусонный.) Тебя Виктор, говорит, что-то срочное. (передаёт ему трубку).

Коган (берёт трубку, сонным голосом). Да, Любим… Здравствуй… Что? (понемногу просыпаясь.) Встретиться через два часа, зачем?.. (зажимает трубку плечом.) Я ничего не понимаю, что случилось?.. Где?.. Хорошо, через полтора часа, у тебя в квартире, понял… До встречи. (вешает трубку, идёт в ванную).

Романько. Серёжа, что-то случилось?

Коган (из ванны). Я сам ничего не понял, он очень возбуждён, кричит криком. Ничего не захотел объяснять, сказал, всё при встрече, у него дома. Сейчас соберусь и поеду.

***

Квартира Любимова. Скромно обставленная, даже достаточно аскетичная кухня: обеденный стол, стулья, плита, холодильник. Любимов сидит на подоконнике с ногами, перед ним початая наполовину бутылка водки, на коленях газета.

Входит Коган в расстёгнутой шинели, в руках мнёт фуражку с подбородочным ремешком.

Коган (всё понял). Так вот почему ты орал по телефону, как будто тебя режут! Вечера ещё нет, а ты уже на бровях!

Любимов (пьяно). Сядь.

Коган. В чём дело?

Любимов. Сядь!

Коган берёт стул, выносит его на середину кухни, садится задом наперёд.

Коган. Ну, сел. Зачем ты меня звал?

Любимов швыряет ему газету, Коган ловит её в последний момент полёта.

(слегка издевательским тоном.) Ты меня звал газету почитать?

Любимов. Разверни на первую полосу, читай, можешь вслух, мне всё равно.

Коган (развернул газету.) «Отречение» … Что?

Любимов. Читай-читай. (пьёт из горла).

Коган. «Божию милостию мы, Николай Второй, Император Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочее, и прочее, и прочее. Объявляем всем нашим верноподданным…» (какое-то время читает про себя, затем опять вслух.) «… В эти решительные дни в жизни России, почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственной Думой, признали мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаём наследие наше брату нашему, Великому Князю Михаилу Александровичу…» (снова читает про себя, затем вслух.) «… Да поможет Господь Бог России… На подлинном собственною Его Императорского Величества рукою подписано: «Николай», скрепил министр императорского двора, генерал-адъютант граф Фредерикс. Второго марта тысяча девятьсот семнадцатого года, пятнадцать часов, город Псков».

Несколько минут молчат. Коган тупо смотрит перед собой.

И что же теперь? Ардан знает?

Любимов. Думаю, да.

Коган. А где Аэлита?

Любимов. Ушла. Принесла мне эту газету, поскандалила и ушла. Сказала, что полностью примет новую власть, какой бы она ни была.

Коган (потёр виски). Аж голова заболела. Дела…

Любимов. Ты из Академии?

Коган. Да. Там… Неспокойно очень. Со всех курсов больше половины на шествиях, учиться, ни у кого особого желания теперь нет. Черт-те-что, одним словом.

Любимов. Ардан по городу шатается целый день, не знает, чем заняться.

Коган. А ночует где?