О ком плачет Вереск

– Ооо, ты назвала мое имя. Давай. Повтори его еще раз. Мне нравится, как ты его говоришь. Я дьявольски соскучился по нему твоим голосом, Вереск!

– Вереск давно умерла!

– Разве я не дьявол из Палермо? Я ее воскресил. Для себя. И, нет, сладкая, это ты покупаешь. Его жизнь. Плати. Не люблю ждать.

Наклонилась и коснулась губами его губ, вздрагивая всем телом, ощущая едкую волну протеста вместе с каким-то оглушительным и ненавистным наслаждением. И вдруг почувствовала, как он вцепился пальцами в мои волосы, отрывая от себя и не давая поцеловать. Такой же непредсказуемый психопат, как и всегда. Ждешь одного, а получаешь настолько противоположное, что от шока еще долго резонансом дрожит все тело.

– А он… твой Ромео целовал тебя? Отвечай, целовал? Как он это делал – с языком или без? Он лизал твое небо, как я?

В глазах дикий блеск, внушающий ужас. Когда у Сальваторе отказывали тормоза, он становился невменяемо опасен. И я знала эти моменты. За все годы моего жуткого заточения я изучила их.

– Господин!

– Не трогай его. Тебе ведь нужна была я? Ты нашел и получил меня. Зачем еще кого-то терзать и мучить?

– Пошел вон! – а сам перехватил мою шею и легонько сдавил. – Вееерно, малая, чертовски верно. Зачем мне кто-то? Я буду терзать и мучить тебя. Так, как он целовал тебя? Покажи мне как!

Официант, не прекращая молиться, выскочил из зала, а Мартелли приставил пистолет к моему лбу.

– Показывай! Не бойся!

Звучит смешно, учитывая, что дуло упирается мне между глаз.

– С тобой все равно никогда не будет, как с ним!

– Твааарь! Что ты дала ему с собой делать? Отвечай! Что позволила? Сосала у него? А? Сосала? Отвечай!

Стало страшно. До судорог, до боли в суставах.

– Трахал тебя? – легко шлепнул по щеке заставляя смотреть на него. – Спрашиваю, трахал?

– Нет…

Отрицательно качнула головой и почувствовала, как он убирает волосы с моего лица пистолетом. Зажмурилась, чтобы не встретиться с ним взглядом.

– Лжешь. Трахал. Знаю, что трахал. Открой глаза и смотри на меня. Смотри, бл*дь, на меня, я сказал!

Медленно приоткрыла, глотая раскаленный воздух.

– Молишься?

Кивнула, содрогаясь от ледяных прикосновений металла.

– О чем молишься?

– Я очень хочу…чтоб ты умер. Прямо сейчас.

Привычная гадская ухмылка. Ненавистная, мерзкая. Только в глазах вспыхнула золотая смерть. Как будто я только что вбила лезвие ножа ему под ребра.

– Плохо молишься, Вереск, твой Бог не слышит тебя. Он глухой. Ты слишком тихо пищишь. Ты ему на хер не нужна. Никому не нужна, кроме меня! И запомни, – наклонился ко мне, – я не умру один. Я заберу тебя с собой. Другому никогда не достанешься. Ты – моя.

– Больной ублюдок! Какой же ты больной…!

– Замолчи… или я поступлю с тобой очень плохо. Так плохо, как никогда не поступал.

– Неужели, а это? Что может быть хуже этого?!

Нервно дернула вверх рукава свадебного платья, тыкая ему в лицо круглыми шрамами на сгибах рук. Он поморщился, как будто это зрелище причинило ему боль. Но я бы никогда не поверила, что этот зверь умеет ее испытывать.

– Так было надо. Хватит болтать. Раздевайся! Я хочу свою награду за все эти долбаные годы поисков. Ты начнешь возвращать мне долги прямо сейчас!

Стянул с себя пиджак и швырнул на пол, принялся расстегивать рубашку одной рукой, другой все еще сжимал пистолет. Сделал несколько шагов ко мне.

– Не подходи! Не смей! Не приближайся!

– А как же брачная ночь, Вереск? Аааа? Как же секс, о котором ты мечтала? Сегодня ночью твой мудак должен был тебя драть до самого утра, лить в тебя свою сперму…

– Он, а не ты! Он!

– Ничего, я побуду на его месте, и ты поорешь для меня. Поорешь так, что он услышит тебя даже на том свете.

– Ты – омерзительное чудовище, и с тобой можно орать только от ужаса! Меня всегда от тебя тошнило!

Мне нравилось это говорить, нравилось заставлять его бледнеть от ярости. Если бы могла, я бы сдавила его проклятое сердце и выдрала у него из груди. Что угодно, лишь бы причинить ему боль.

– Лжешь! Сука! – приподнял в воздухе и резко опрокинул на стол.

Схватила его руку и прижала дуло пистолета к груди.

– Лучше спусти курок. Ты ведь все уже получил. Все активы моего отца, бумаги, земли.

Ткнул дулом мне в горло, опрокидывая на белую скатерть и наклоняясь ко мне. Вьющиеся иссиня-черные волосы упали ему на лоб, на какие-то мгновения возвращая этому жестокому лицу былые юношеские черты. Черты, которые я когда-то любила…

– Я возьму тебя… и, если на скатерти не останется твоей крови, я размозжу тебе череп!

– Сделай это сейчас! Потому что ее там не окажется!

– Ммммм! – взвыл и вдавил дуло в горло так сильно, что я закашлялась. Второй рукой разодрал тонкий шелк на груди. Дешевенькая материя разлезлась на части до самого пояса. – Не окажется – значит я трахну свою жену-шлюху перед смертью и стану вдовцом!

Глава 3

Сицилия. Палермо 1997 год

Воспламенившееся море слез,

Раздумье – необдуманности ради,

Смешенье яда и противоядья.