Ключевые идеи книги: Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы. Джеффри Миллер

Ключевые идеи книги: Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы. Джеффри Миллер
Smart Reading

Smart Reading. Ценные идеи из лучших книг
Это саммари – сокращенная версия книги Джеффри Миллера «Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы». Только самые ценные мысли, идеи, кейсы, примеры.

О книге

Все знают, почему биологи называют наш вид homo sapiens, но мало кто задается вопросом, чему же мы обязаны этим самым sapiens… Зачем нам быть разумными? К чему владеть языком, рассказывать истории, покрывать стены пещер изображениями бизонов, шутить, сочинять серенады? С точки зрения эволюции все эти занятия весьма обременительны и уж точно не уберегут от когтей хищников. До недавнего времени ученые не догадывались о подлинных мотивах эволюции. Джеффри Миллер предлагает свою теорию происхождения разума – столь же реалистичную, сколь и остроумную.

Зачем читать

• Познакомиться с оригинальной и невероятно вдохновляющей теорией возникновения разума.

• Увидеть, что двигатель эволюции вовсе не только естественный отбор.

• Узнать, чем на самом деле продиктован выбор партнеров в животном и человеческом мире.

Об авторе

Джеффри Миллер – американский эволюционный психолог. Преподает в Лондонской школе экономики и в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. В 2008 году получил Шнобелевскую премию за работу, в которой доказал, что танцовщицы в барах получают больше чаевых в период овуляции.

Smart Reading

Ключевые идеи книги: Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы. Джеффри Миллер

Оригинальное название:

The Mating Mind: How Sexual Choice Shaped the Evolution of Human Nature

Автор:

Geoffrey Miller

www.smartreading.ru (http://www.smartreading.ru/)

Что такое половой отбор

Зачем павлину пышный хвост

Любая гипотеза о происхождении человеческого разума рано или поздно сталкивается с такими вопросами:

1. Коль скоро такой изощренный разум полезен для выживания, почему он не развился у других видов, подобно тому как крылья для полета появились независимо у насекомых и птиц?

2. Искусство, юмор, язык уникальны для нашего вида, но какую пользу они приносили для выживания?

Еще Дарвин обратил внимание на то, что яркий павлиний хвост с точки зрения выживания птицы представляет собой не преимущество, а бремя, – а значит, не все особенности развития биологических видов можно объяснить нуждами выживания. Дарвин пришел к выводу, что не менее мощной эволюционной силой надо считать половой отбор. Павлиний хвост привлекает хищников, зато помогает размножаться, и, видимо, для эволюции это оказалось достаточно весомым аргументом (иначе выжили бы только бесхвостые павлины).

Но что если человеческий разум – тот же павлиний хвост? Дарвин в своих рассуждениях не сделал этого шага, а потомки и вовсе отнеслись к идее полового отбора как к научному курьезу – отчасти по причине механистичных представлений о психике животных, но не в последнюю очередь по вине морали XIX века, консервативно подходившей к вопросам секса. Даже Фрейд с его апологией сексуальности не помог изменить положения вещей. Венский психотерапевт полагал, что самовыражение человека через искусство – это сублимация избыточной сексуальной энергии[1 - Читайте саммари книги Зигмунда Фрейда «Введение в психоанализ».]. Но с эволюционной точки зрения это имеет мало смысла: у большинства видов лишняя энергия сублимируется не в искусство, а в жировые запасы.

И все-таки к концу ХХ века биологи согласились с тем, что взаимная заинтересованность самцов и самок друг в друге – мощный аргумент. Половой отбор куда предприимчивее, чем естественный отбор. Последний определяется случайными требованиями, которые устанавливают среда обитания и экологическая ниша (солнечный свет, ветер, дожди, хищники). Среде обитания дела нет, на кого она влияет, а хищники, живущие в той же экологической нише, что и их жертвы, заботятся только о себе. Половые же партнеры заинтересованы во взаимной эффективности: на кону – хорошие гены.

Генетические различия организмов проявляются в их поведении и внешности, на последние и нужно ориентироваться при выборе партнера. Потому-то яркий павлиний хвост служит такой хорошей рекламой для самок. Распуская хвост, павлин будто говорит паве: «Смотри, разве может чахлый и больной самец со скверными генами иметь такой пышный яркий хвост?» Такие признаки называются индикаторами приспособленности, и суть полового отбора в том, что партнеры учатся выбирать друг друга по этим индикаторам.

Наиболее выдающиеся способности человеческого разума могли развиться в ходе полового отбора именно как индикаторы приспособленности. Таким поведением, как остроумные разговоры и создание изобретательных сюжетов на стенах пещер, наши предки могли рекламировать свою приспособленность другим партнерам.

Чтобы служить конкурентным преимуществом, индикаторы приспособленности должны обладать следующими свойствами:

? высокая наследуемость;

? значительные индивидуальные различия у разных особей (если бы какой-то признак у всех людей был развит одинаково, то потерял бы свое преимущество);

? затратность, нефункциональность (единственный надежный способ прорекламировать качество своих генов – подчеркнуть собственную исключительность);

? отражение свойств целого организма (павлиний хвост – не отдельный модуль, он отражает здоровье, фертильность и прочие свойства павлина в целом).

Примечательно, что именно уникальные особенности человеческого ума, отличающие нас от обезьян, обладают такими свойствами. Юмор, музыкальность, креативность слишком вариабельны, слишком наследуемы, слишком затратны и не очень модульны. Типичные индикаторы приспособленности!

Фишеровское убегание

Механизм полового отбора подробно описал в начале ХХ века биолог Рональд Фишер – один из тех немногих ученых, который со всей серьезностью отнесся к дарвиновской идее полового отбора. Фишер рассуждал так: многие брачные украшения животных эволюционировали именно как индикаторы приспособленности. Посчитав, что самцы с более ярким оперением отличаются лучшим здоровьем, самки спаривались с ними и производили более здоровое потомство. Со временем ярких самцов становится все больше, при этом под влиянием таких брачных предпочтений самок их оперение может становиться все ярче и ярче. Так оба пола вовлекаются в эволюционную гонку: самки становятся все взыскательнее, самцы – все ярче, одно качество подстегивает другое, и возникает процесс с положительной обратной связью. Такое быстрое распространение отличительных черт какого-то вида называется в науке фишеровским убеганием.

Особи с наиболее развитыми декоративными элементами имеют значительное репродуктивное преимущество, так что скорость развития передаваемого признака растет по экспоненте.

Фишеровское убегание очень чувствительно к начальным условиям и случайностям. С ходом времени и ростом по экспоненте такие случайности только нарастают. Поэтому все 300 видов приматов различаются по форме и окраске лицевого волосяного покрова – дело не в приспособленности к разным средам, а в действии полового отбора. Если движущей силой нашей эволюции был такой процесс, то нет смысла спрашивать, почему мы приобрели творческий интеллект, а шимпанзе – нет. Можно лишь спросить, каковы адаптивные функции творческого интеллекта. Мы должны смириться с тем, что развитие нашего вида (и других тоже) было непредсказуемо.

Когда животные с половым размножением приобрели способность выбирать партнеров, было вполне предсказуемо, что каждый вид обзаведется каким-нибудь затратным ритуалом ухаживания, ярким оперением. Но невозможно было представить, что такое брачное поведение достигнет наивысшего уровня сложности именно через 535 млн лет после Кембрийского взрыва[2 - Кембрийский взрыв – лавинообразное увеличение многообразия многоклеточных животных.] и именно у прямоходящих обезьян.

Возможно, по подобному сценарию могли развиться и дельфины. Но, вероятно, в любом случае сила полового отбора рано или поздно обнаружила бы, что развитый ум может служить и брачным украшением, и индикатором приспособленности. Ну а потом оказалось бы, что это преимущество можно использовать в самых разных целях: сочинять истории, снимать фильмы, запускать особей своего вида в космос.

При этом фишеровское убегание неспособно в полной мере объяснить происхождение человеческого разума по двум причинам:

1. Классическое убегание – процесс стремительный и неуклонный, и если наш мозг развивался в соответствии с этим процессом, он должен был утроиться в весе не за два миллиона лет, как это произошло, а за 20 тысяч лет. Видимо, размер мозга увеличивался иначе – рывками.

2. Убегание по любому признаку, на который действует половой отбор, должно порождать яркие межполовые отличия. Хвосты павлинов куда ярче, чем хвосты пав. По этой логике мужчины должны быть в разы умнее и креативнее женщин. Но это не так.

Сходство разума женщин и мужчин поддерживают иные факторы.

? Генетическая корреляция между полами. Гены у самцов и самок любого вида почти одинаковые; так, у мужчин и женщин 22 пары хромосом общие, только в 23-й паре есть различие: у мужчин эта пара состоит из хромосом XY, у женщин – из хромосом XX.

? Перекрывание ментальных механизмов ухаживания. Глаз павы имеет мало общего с хвостом павлина, так что в ходе убегания гены признака, на который действует половой отбор (хвост), могут приобрести корреляцию с генами, которые влияют на выбор партнера (глаз), – но не больше. Иначе с человеческим интеллектом: чтобы оценить чужое чувство юмора, нужно иметь свое; чтобы судить об интеллекте другого человека, нужно и самому иметь развитый интеллект. Чем психологически тоньше брачная демонстрация, тем сильнее перекрываются психологические схемы, ответственные за взаимное восприятие. В результате многие умственные способности становятся общими для обоих полов.

? Взаимный выбор партнеров. Брачные игры людей сложнее теории классического убегания, по которой самцы ухаживают, а самки выбирают. Мужчины и женщины равно избирательны в своем выборе партнера. Именно разборчивость стала движущей силой полового отбора, благоприятствовала одинаковому развитию способностей к ухаживанию у разных полов.