Эта ночь была бархатной

– Это вы о чем?

– Наверно, вы уже поняли, что за человек моя сестра.

– Ну, мы, бывает, перекидываемся парой слов. Но мы не близкие подруги, – осторожно ответила Майте.

– Она теперь вообще непонятно с кем якшается, – покачала головой Кандида. – В этом вся беда. Нет, вас я не имею в виду. Вы на вид вполне респектабельная женщина.

Респектабельная женщина. Это было не оскорбление, но Майте рассердилась. Респектабельная – значит, серая мышка. Впрочем, в дешевом костюме и дешевых туфлях она, пожалуй, и вправду похожа на серую мышку.

Кандида подошла к полке, на которой стояли фотографии в серебряных рамках. Она остановила взгляд на одном снимке. На нем были запечатлены Леонора и Кандида с седовласым мужчиной. Тот выглядел очень серьезным, а девушки робко улыбались. Леонора была в струящемся розовом платье, украшенном цветком на плече. Возможно, снимок был сделан в тот день, когда она окончила школу.

– Это наш дядя Леонардо.

– Леонардо и Леонора?

– Да. Ее назвали в честь его. Это фото сделано три года назад, до того как она начала меняться. Она – художник, вы ведь знаете, да?

Дядя девушек – в военной форме, более молодой – фигурировал еще на одной фотографии. На том снимке его сходство с сестрами было поразительным: родство выдавали глаза. На других фотографиях Майте увидела чету, которую она приняла за родителей девушек. Среди снимков на полке было и свадебное фото Кандиды.

– Я видела ее картины. – Майте, в общем-то, не солгала, она видела их в квартире Леоноры.

– Дяде это ее увлечение никогда не нравилось, но он все равно согласился оплачивать ее квартиру и привезти ее сюда. Я не знаю, что произошло. Может быть… потому что Мехико сильно отличается от Монтеррея. То она счастлива, рисует, а потом… бах! Попусту тратит время, ходит на вечеринки, парней меняет как перчатки. Наркотики, конечно, алкоголь и ужасные, ужасные люди. Знаете, она водит компанию со студентами, которые постоянно протестуют, митингуют? Боже, я не помню название организации, в которую она недавно вступила. Какое-то дурацкое творческое объединение. Думаю, некоторые из его членов участвовали в той демонстрации… О которой писали все газеты.

– Да, я читала, – сказала Майте.

Она просто пробегала глазами заголовки и отходила в сторону, когда секретари начинали разговаривать об опасных красных или правительственных агентах. Вся эта болтовня о тайных группах наемных убийц и заговорах, организованных коммунистами, заставляла Майте нервничать. Тем не менее она понимала, что в стране разгорается грандиозный скандал. Заблудовский[27 - Якобо Заблудовский (1928–2015) – авторитетный мексиканский журналист, на протяжении десятилетий вел на телевидении программу новостей «24 часа».] брал интервью у президента, и тот заявил, что виновники нападения предстанут перед судом. Он также сказал, что студенты, участвовавшие в демонстрации, не должны были вести себя столь агрессивно, и осудил как безответственность, так и репрессии. Майте поняла немного, но догадалась, что под банальными фразами и призывами заботиться о благе нации кроется что-то опасное.

– Леонора неплохая девушка, но порой ей в голову приходят совершенно дикие идеи, и… в общем, утром она мне позвонила и попросила денег. Я решила, что, должно быть, ей опять нужно внести за кого-то залог. Поймите, так уже бывало, и не раз. Ее друзья устраивают какую-нибудь бучу, их арестовывают, а она потом вносит за них залог. Или другая большая статья расходов – наркотики и алкоголь. Но сестра поклялась, что деньги нужны не для этого, и сказала… сказала, что десятое июня изменило все.

– Вы дали ей денег?

– Нет, – ответила Кандида. – И не потому, что я скареда. Муж выделяет мне скромное содержание. У меня есть кое-какие сбережения, но последние пару раз я просила денег у дяди. Конечно, не говорила ему для чего. Он ни за что не согласился бы внести залог за смутьянов или заплатить за наркотики. На самом деле Леонора не залог вносит, а дает взятку, чтобы ее друзей отпустили.

Ребенок успокоился. Кандида сунула ему в рот соску, вновь поместила малыша в манеж и включила телевизор, убрав звук. Держась за бортик, ребенок смотрел на экран, на котором койот гнался за марафонцем.

– Она сказала мне, что ее не будет какое-то время. Вы не знаете, у кого она остановилась? Может быть, есть друг или подруга, кому я могла бы позвонить? Она просила, чтобы я привезла ей кота и газеты, – объяснила Майте. – Может быть, она с Эмилио Ломели?

Майте надеялась, что Кандида согласится с ее предположением, и тогда у нее появится повод позвонить молодому человеку. Но Кандида покачала головой:

– Маловероятно. Они расстались несколько месяцев назад.

– А у вашего дяди?

– Дядя Леонардо оплачивает счета Леоноры, но в последнее время у них возникли разногласия.

– Тогда, пожалуй, я оставлю кота у вас. Я не знаю, что еще с ним делать.

– Кота?

– Да, кота. Леонора также обещала заплатить мне за такси и за те дни, что я присматривала за животным. Вы могли бы рассчитаться со мной за нее, и я оставлю кота здесь, – предложила Майте, стараясь приглушить настойчивость в голосе. Ее совершенно не радовала перспектива стать постоянной нянькой при этом пушистом толстяке.

Кандида коснулась шеи, взяла со стеклянного журнального столика пачку сигарет и закурила:

– Ой, что вы, нет! Я не могу оставить у себя кота. Наверно, вы знаете, что говорят про кошек? Они душат младенцев.

– Глупости!

– Муж не одобрит.

– Тогда, может, дядя ваш его возьмет? И рассчитается со мной за Леонору?

– Я не хочу беспокоить его из-за этого. Я же говорила, у него с сестрой разногласия. А может, вы присмотрите за ним еще какое-то время?

– Такого уговора не было.

– Простите. Послушайте, а вы напишите свой телефон. Если Леонора позвонит, я передам ей, что вы заходили.

– Прямо какие-то «телефонные прятки», – буркнула Майте, но телефон свой Кандиде написала.

Выйдя на улицу, она глянула на зловещее небо. Интересно, успеет она добраться домой до дождя? Еще раз тратиться на такси Майте не хотела, тем более что, вероятно, ей придется покупать корм для кота. Дом, в котором она жила, находился не так уж далеко. Спокойно доедет на автобусе и будет надеяться на лучшее. Правда, она устала и до сих пор не ужинала.

Пыхтя от раздражения, Майте решила, что сначала где-нибудь поест, а потом потопает домой. Жаль, машина в сервисе! Но теперь не видать ей машины как своих ушей, пока эта ветреная дура не расплатится с ней.

Глава 6

Маг позвонил Элвису и дал ему на сборы пятнадцать минут. Тот уже закончил свою ежедневную тренировку. Парень быстренько принял душ и натянул на себя то, что он называл своей рабочей униформой: джинсы, сине-коричневую рубашку, кожаную куртку. Как всегда, Маг прибыл точно вовремя. Элвис запрыгнул к нему в машину, и они поехали в «Кондитори».

Маг заказал кофе, черный. Элвис любил сладкий кофе с молоком, но, подражая Магу, тоже заказал черный. Правда, попросил, чтобы ему принесли кусочек торта «Черный лес».

– Нельзя есть так много сладкого. Это позор для мужчины, – заявил Маг.

– Да ладно вам! Позор прийти в такое место и пить один только черный кофе, без пирожного, – возразил Элвис. – Нельзя же постоянно питаться морковным соком с яйцами.

– Зато всегда будешь в форме.

Маг требовал от своих ребят хорошей физической формы и быстроты реакций. Приседания, подтягивания, отжимания… «С раннего утра разгоняйте кровь», – говорил им Маг. Элвис, пока не вступил в ряды «соколов», режима особо не придерживался. Он ничего не имел против того, чтобы заправлять постель и прыгать через скакалку, но его раздражало, что он не вправе съесть гарначу[28 - Гарнача – традиционное мексиканское блюдо: жареная кукурузная лепешка с разными начинками.], когда ему заблагорассудится. Однако Маг на этот счет тоже был строг. И это подтверждало версию Антилопы о том, что Маг был из военных. Но Элвис в этом сомневался. Маг всегда оставался для него загадкой.

Если босс и был военным, то никогда об этом не упоминал. Может быть, военным он был давно. К тому же, когда на Маге были круглые очки в черной оправе, он становился похож на профессора-пенсионера. Судя по его манере речи, подозревал Элвис, он скорее ученый, чем солдат. Но выяснить это не представлялось возможным. Маг был просто Маг – ни фамилии, ни звания. Впрочем, Гаспачо, Блондин и Антилопа тоже не имели собственных имен.