Джейн Эйр

Пройдя длинную галерею, застеленную ковриками, я по скользким дубовым ступенькам спустилась вниз и прошла в холл. Там я остановилась на минутку, осмотрела картины (на одной, я помню, был изображен мрачный мужчина в кирасе, на другой – леди в парике и с жемчужным ожерельем), бронзовую лампу на потолке, большие часы в дубовом футляре с причудливой резьбой, поцарапанном и почерневшем от времени. Все это мне казалось величественным и впечатляющим, но тогда я ничего и не видела по – настоящему величественного. Парадная дверь, наполовину застекленная, была приоткрыта. Я переступила порог. Стояло отличное осеннее утро. Утреннее солнце спокойно лило свет на желтеющую листву и по-прежнему зеленую траву. Подняв голову, я осмотрела фасад. Дом был трехэтажный, не огромный, но внушительный, не графский дворец, но поместье состоятельного джентльмена. Зубчатый верх придавал ему довольно живописный вид. Серый цвет фасада удачно выделялся на фоне обширного грачевника, чьи шумные обитатели проносились над лужайкой и парком при доме и садились на большое поле, отделенное от усадьбы покосившейся оградой, вдоль которой росли старые деревья – широкие, как дубы, мощные, узловатые, усеянные колючками. Тут-то я и поняла, почему поместье носит такое название – Торнфилд. (Первая часть названия означает «колючка», «шип»). Вдали виднелись горы, но они были пониже, чем вокруг Ловуда, более покатые и не походили на разделительный барьер, закрывющий доступ к остальному миру. Но эти тихие и пустынные горы, охватывавшие Торнфилд, создавали поместью уединение, несколько неожиданное близ такого оживленного города, как Милкот. По склону одной из гор вверх карабкалась деревенька, крыши домов которой сливались с деревьями. Местная церковь находилась неподалеку: ее глава виднелась из-за пригорка, расположенного между домом и въездом в усадьбу.

Я любовалась спокойным пейзажем, жадно вдыхала свежий утренний воздух и даже с удовольствием слушала грачиный гвалт, разглядывала фасад этого старинного дома и думала, что он великоват для одинокой миссис Фейрфакс – когда эта леди появилась в двери.

– Как! Уже на улице? – воскликнула она. – Я вижу, вы ранняя птичка.

Я подошла к ней, она поцеловала меня и приветливо пожала мне руку.

– Как вам нравится Торнфилд? – спросила она, на что я ответила, что очень.

– Да, – сказала она, – очаровательное место. Но боюсь, что здесь все захиреет, если мистер Рочестер не решит приехать сюда и жить здесь постоянно или хотя бы наезжать почаще: большие дома и ухоженные сады требуют постоянного присутствия владельца.

– Мистер Рочестер?! – воскликнула я. – А кто это?

– Это владелец Торнфилда, – спокойным голосом ответила она. – А вы разве не знаете, что его зовут Рочестер?

Конечно, нет. Я никогда не слышала о нем, но пожилой леди казалось, что существование мистера Рочестера – это такой факт, о котором все знают или должны знать инстинктивно.

– А я думала, – сказала я, – что Торнфилд принадлежит вам.

– Мне? Господь с вами, детка. Ну и ну! Мне! Я всего-навсего здесь домоправительница, управляющая. По правде говоря, мы в дальнем родстве с мистером Рочестером, по линии его матери. По крайней мере, мой муж был. Мой муж был священником прихода в который входила деревня Хэй – та, что вон там под горой, а эта церковь, что недалеко от ворот – как раз его была. Мать мистера Рочестера – из Фейрфаксов, она была троюродной сестрой моего мужа. Но я никогда не пользуюсь родством – зачем мне это? Я считаю себя обычной домоправительницей. Мой работодатель всегда корректен со мной, а большего мне и не надо.

– А девочка, моя ученица?

– Мистер Рочестер – ее опекун. И он поручил мне найти ей гувернантку. Он хотел, я полагаю, чтобы она воспитывалась здесь. А вон и она, со своей бонной, как она называет няню.

Вот и разгадка: эта приветливая и добрая вдовушка – никакая не знатная дама, а такая же наемная служащая, как и я. Но от этого она отнюдь не меньше стала мне нравится, напротив – я очень обрадовалась этому факту. Выходило, что мы действительно равны, а не то чтобы она снисходила до меня. Тем лучше, я буду чувствовать себя свободнее.

Я стояла и раздумывала над своим открытием, а тем временем к нам бегом направлялась девчушка, а за ней следовала ее няня. Я посмотрела на свою ученицу, которая поначалу, как мне показалось, не обратила на меня внимания. Это был совсем ребенок, лет, пожалуй, семи-восьми, хрупкого сложения, с бледным маленьким личиком и пышными кудрявыми волосами, достигавшими пояса.

– Доброе утро, мисс Адель, – поприветствовала девочку миссис Фейрфакс. – Подойдите и поговорите с леди, которая будет учить вас и сделает из вас в один прекрасный день умную женщину.

Девочка подошла.

– C'est lа ma gouvernante? – спросила девочка, показывая на меня пальцем и обращаясь при этом к няне, которая ответила:

– Mais oui, certainement.[1 - – Это моя гувернантка? – Да, конечно.]

– Они иностранки? – с удивлением спросила я, услышав французскую речь.

– Няня – иностранка, а Адель – она родилась на континенте и приехала оттуда максимум полгода назад. Когда она впервые появилась здесь, то вообще не умела говорить по-английски. Теперь переходит понемножку, только я ее не понимаю, у нее столько намешано французского. Но вы-то, думаю, хорошо поймете ее.

Мне повезло, что меня учила французскому языку француженка, и я использовала каждую возможность, чтобы поговорить с мадам Пьерро, да к тому же последние семь лет каждый день учила что-нибудь наизусть по-французски, билась над постановкой правильного произношения, стараясь подражать произношению преподавательницы, так что я добилась хорошего знания языка, научилась правильно говорить на нем и надеялась не ударить в грязь лицом перед мадмуазель Адель. Когда Адель услышала, что я ее гувернантка, то подошла ко мне, и мы поздоровались за руку. Я повела ее завтракать и по дороге сказала ей несколько фраз на ее языке. Вначале она отвечала коротко, но, когда мы сели за стол, она, посверлив меня минут десять своими огромными светло-карими глазищами, вдруг затараторила по-французски:

– О, вы хорошо говорите на моем языке. Как мистер Рочестер. С вами можно говорить, как с ним. И с Софи. Софи будет рада: ее здесь никто не понимает. Мадам Фейрфакс говорит только по-английски. Софи – это моя няня. Мы вместе с ней приехали. Мы плыли по морю, на большом таком корабле с трубой. А из трубы шел дым, да какой! Мне стало плохо от качки, Софи – тоже, и мистеру Рочестеру тоже. Мистер Рочестер все лежал в хорошей такой комнате, называется каюта, а у нас с Софи были маленькие кроватки в другом месте. Я чуть не упала со своей. Она была, как полка. А мадмуазель… как вас зовут?

– Эйр. Джейн Эйр.

– Эр? Ой, я не выговорю. Так вот, наш корабль пришел утром, еще день не наступил, пришел в большой город. Там такие темные дома и много дыма. Не такой красивый и чистый город, как из которого я приехала. И мистер Рочестер снес меня на руках по сходне на берег, а потом сошла Софи, и мы все сели в карету, а карета отвезла нас в огромный и красивый дом, больше этого и красивее, он называется отель. И мы там жили примерно неделю. Там рядом есть такое место, называется парк, большой такой и зеленый, и много деревьев, так мы с Софи каждый день там гуляли. Там было много детей. А еще там есть пруд, и в нем красивые птицы, я их кормила крошками.

– Неужели вы понимаете, когда она вот так тараторит? – спросила миссис Фейрфакс.

Я ее очень хорошо понимала, я привыкла к быстрой речи мадам Пьерро.

– А вы не могли бы, – продолжала добрая леди, – задать ей парочку вопросов насчет родителей – помнит она их или не помнит?

– Адель, – спросила я, – а с кем вы жили в том красивом и чистом городе, про который вы говорили?

– Давно – жила с мамой. Но мама ушла к святой деве. Мама учила меня танцевать и петь, читать стихи. К маме приходило много людей, и я показывала им, как умею танцевать. Или садилась к ним на колени и пела. Мне так нравилось! Хотите, я спою вам сейчас?

Она закончила завтрак, и я разрешила ей продемонстрировать свои способности. Она слезла со стула, подошла ко мне и села мне на колени. Затем она скромно сложила руки, встряхнула головой, забросив назад кудри, потом подняла глаза к потолку и запела канцонетту из какой-то оперы. В ней женщина вначале оплакивает измену любимого, а затем, призвав на помощь всю свою гордость, велит служанке принести все лучшие украшения и самые яркие наряды, которые она наденет на бал, где встретит обманщика и своим весельем покажет ему, что его бегство мало трогает ее.

Странноватый выбор темы для столь юной певицы! Я полагаю, продиктован он был желанием потешить публику тем, как такая кроха поет о любви и ревности, и еще дурным вкусом – я, по крайней мере, так думала.

Адель довольно-таки хорошо держала мелодию и исполнила свой номер с наивностью, характерной для ее возраста. Закончив, она соскочила с коленей и объявила мне:

– А теперь, мадмуазель, я почитаю вам стихи.

И, приняв позу, она стала читать басню Лафонтена «Союз крыс». Она прочла басню, соблюдая необходимые остановки и паузы, с правильной интонацией, удачно жестикулируя. Все это было весьма необычным для такой девчушки и говорило о том, что она прошла неплохую школу.

– Вас мама научила читать эту басню? – поинтересовалась я.

– Да. Она обычно говорила мне вот так: «Что с вами? – спросила одна из этих крыс – Говорите!» И заставляла меня поднимать руку – вот так, – и еще говорила мне, чтобы я не забывала на вопросе поднимать интонацию. А теперь хотите, я вам потанцую?

– Нет, этого достаточно. А после того как ваша мама, как вы сказали, ушла к святой деве, с кем вы жили?

– С мадам Фредерик и ее мужем. Она взяла на себя заботу обо мне, но я ей не родственница. Я думаю, она бедная, потому что дом у нее не такой, как у мамы был. Но я там недолго пробыла. Мистер Рочестер спросил меня, не хочу ли я поехать с ним и жить в Англии, и я сказала «да». Потому что я знала мистера Рочестера раньше мадам Фредерик и он всегда был добр ко мне, дарил мне красивые платья и игрушки. Только, знаете, он не сдержал слова, потому что привез меня, а сам уехал, и я его никогда не вижу.

После завтрака мы с Адель пошли в библиотеку. Это помещение, судя по всему, мистер Рочестер определил как место занятий. Книги стояли в застекленных шкафах, большинство были заперты, но один шкаф – открыт, и в нем находились книги, среди которых было все необходимое для наших занятий на первом этапе, а также несколько томиков развлекательной литературы, стихов, биографий великих людей, несколько романов и прочее. Думаю, он посчитал, что этой литературы гувернантке вполне хватит, чтобы почитать на досуге. И действительно, поначалу она меня вполне устраивала. По сравнению с бедным подбором литературы в Ловудской школе, здесь у меня был богатый выбор книг для души и для ума. Здесь же стояло небольшое пианино, весьма новое и прекрасного звучания, а также мольберт и пара глобусов.

Адель оказалась довольно понятливой ученицей, но рассеянной. Она явно не привыкла к усидчивым регулярным занятиям, какого бы то ни было рода. Я посчитала неразумным сразу же брать ее в ежовые рукавицы, поэтому, позанимавшись с нею как следует, я поближе к полудню отпустила Адель к няне, а сама решила сделать несколько карандашных набросков, которые потом пригодятся для занятий с Адель.

Когда я шла наверх, чтобы взять папку и карандаши, меня увидела миссис Фейрфакс. Она находилась в комнате, створчатая дверь которой была приоткрыта.

– Я полагаю, ваши утренние занятия закончились, – сказала она, тем самым как бы приглашая меня зайти. Я зашла в комнату. Это было большое и солидное помещение с пурпурными креслами и занавесками, турецким ковром, отделанными под орех стенами, одним, но огромным окном с цветными стеклами, высоким потолком с богатой лепниной. Миссис Фейрфакс протирала вазы из пурпурного шпата.

– Как здесь прекрасно! – обведя глазами комнату, воскликнула я, не видевшая ничего даже наполовину похожего на это великолепие.

– Да. Это столовая. Я только что открыла тут окна, чтобы впустить сюда немного солнца и свежего воздуха. Вы знаете, в помещениях, где никто не живет, вечно такая сырость! Здесь рядом гостиная, так там – прямо как в подвале.

И она показала на широкую арку в стиле окна и с такими же занавесками. Сейчас они не свисали, а были подобраны кверху. Поднявшись по двум широким ступеням, я заглянула в гостиную, и моему неопытному глазу показалось, что я вступила в яркий сказочный мир, хотя это была просто-напросто гостиная с будуаром, где на полу лежали белые ковры, устланные, казалось, красивыми цветочными гирляндами. Потолки были украшены лепными виноградными гроздьями, и с ними контрастировали ярко – красные кушетки и оттоманки. Камин был выполнен из бледного паросского мрамора с орнаментом из рубинового богемского стекла. Между окон стояли огромные зеркала, повторявшие смешение снега и огня в этом зале.

– Ах, в каком порядке вы содержите эти комнаты, миссис Фейрфакс! – восхитилась я. – Никаких чехлов! Разве что прохладно тут, а так вполне можно подумать, что здесь каждый день бывают люди.

– Что вы, мисс Эйр! Хотя мистер Рочестер наезжает сюда редко, но всякий раз неожиданно, и, как я заметила, его раздражает, когда он видит все в чехлах или когда при нем начинают срочно приводить дом в жилой вид. Поэтому я сочла за лучшее держать комнаты в постоянной готовности.

– А мистер Рочестер – придирчивый, привередливый?

– Не то чтобы да, но это джентльмен, у него соответствующие вкусы и привычки, и он хочет, чтобы и дом содержали в соответствии с ними.