Шерли

Услышав его слова и приближающиеся шаги, Каролина жалеет, что в гостиной нет второй двери, через которую можно выскользнуть незамеченной. Она чувствует себя в ловушке и опасается, что ее неожиданное присутствие рассердит Роберта. Мгновением раньше ей хотелось броситься ему навстречу, однако порыв быстро миновал и теперь она мечтает удрать. Только вот бежать некуда. В гостиной одна дверь, через которую входит кузен. На лице его появляется выражение удивления (иного Каролина и не ждет), и тут он берет себя в руки. Каролина лепечет слова оправдания:

– Я просто вышла на минутку из гостиной, чтобы побыть в тишине.

Оправдание звучит столь робко и удрученно, что печальную перемену заметил бы любой: веселый нрав Каролины угас. Вероятно, Мур помнит, как радостно, пылко и доверчиво спешила кузина навстречу ему прежде. Теперь он понимает, что утренняя проверка сработала. Сейчас ему представилась прекрасная возможность опробовать новую линию поведения и довести ее до совершенства. Похоже, при дневном свете, во дворе своей фабрики, посреди многочисленных забот практиковаться легче, чем в тихой гостиной, в часы вечернего досуга… Фанни зажигает свечи на столе, приносит письменные принадлежности и покидает комнату. Каролина собирается последовать за ней. Согласно принятому накануне решению Муру нужно позволить ей уйти. Он стоит в дверях, преграждая путь. Он не просит Каролину остаться, но и уйти не дает.

– Надо ли мне сообщить дядюшке о твоем приходе? – тихо спрашивает Каролина.

– Нет, я могу сказать все, что нужно, тебе. Будешь моей вестницей?

– Да, Роберт.

– Тогда передай ему, что я выследил по крайней мере одного из тех, кто разломал мои станки. Он принадлежит к той же шайке, которая напала на склады Сайкса и Пирсона, и я надеюсь, что завтра смогу взять его под стражу. Запомнила?

– Да! – печально восклицает Каролина, удрученно качает головой и вздыхает. – Ты отдашь его под суд?

– Несомненно.

– Не надо, Роберт!

– Почему?

– Потому что это окончательно настроит против тебя всю округу.

– Должен ведь я исполнить долг и защитить свою собственность! Этот малый еще тот негодяй, его необходимо обезвредить, пока он не натворил чего похуже.

– Но ведь его сообщники будут тебе мстить! Ты не представляешь, насколько злопамятны жители этой страны! Многие хвастаются тем, что могут носить камень в кармане семь лет, потом перевернуть его, подождать еще семь лет и, наконец, нанести удар.

Мур расхохотался:

– Громкое заявление, которое как нельзя лучше характеризует твоих любезных йоркширских друзей! Не бойся за меня, Лина. С нашими простодушными соотечественниками я постоянно настороже. Тревожиться обо мне не следует.

– Чем же я могу тебе помочь? Ведь ты мой кузен, и если что-нибудь случится…

– Лина, ничего не произойдет. Говоря твоими словами, на все воля Божья. Разве нет?

– Верно, дорогой мой Роберт. Да хранит тебя Господь!

– И если от молитв есть толк, то твои мне точно помогут. Ты ведь молишься за меня хотя бы иногда?

– Разумеется, Роберт! Я постоянно поминаю в своих молитвах и тебя, и Луи, и Гортензию.

– Так я и думал. Когда я ложусь в постель, усталый и сердитый, словно безбожник, другая душа просит прощения за мои грехи и молит даровать мне спокойный сон. Вряд ли подобное заступничество сильно поможет, но ведь мольбы исходят из уст невинных и искренних. Несомненно, они должны сработать, как и жертва Авеля, особенно если предмет их заслуживает прощения.

– Отбрось сомнения! Ты напрасно на себя наговариваешь.

– Если человека растили единственно для заработка денег, и живет он только ради этого и ни для чего более, и дышит лишь воздухом фабрик и рынков, то немного странно шептать имя его в молитвах или поминать суетные помыслы среди благочестивых дум. Удивительно, что о нем преданно заботится доброе, чистое сердце! Если бы я мог направлять это великодушное сердце, то повелел бы ему исторгнуть того, у кого нет более высокой цели в жизни, чем залатать бесчисленные дыры в траченном молью капитале и стереть со своего мещанского щита позорное пятно банкротства.

Намек, хотя и был сделан мягко и сдержанно, как показалось Каролине, поразил ее в самое сердце.

– Я думаю… или буду думать о тебе как кузина, – промолвила она. – Роберт, теперь я знаю жизнь лучше, чем когда ты только приехал в Англию, гораздо лучше, чем на прошлой неделе или даже вчера. Ты пытаешься достичь успеха и не можешь позволить себе никакой романтики. Однако не пойми меня превратно в будущем – я лишь пытаюсь проявлять дружелюбие. Ведь сегодня утром ты понял меня превратно, не так ли?

– Что заставляет тебя так считать?

– Твой взгляд, твое поведение.

– Ну же, посмотри на меня…

– О, теперь ты ведешь себя по-другому. Я даже осмеливаюсь с тобой разговаривать.

– И все же я прежний, разве что Мур-делец остался на фабрике. Сейчас перед тобой стоит твой родственник.

– Да, мой кузен Роберт, а не мистер Мур.

– Вот именно. Каролина…

В соседней комнате послышался шум – гости двинулись к выходу. Дверь открылась: приказали подать экипаж, дамам понадобились их шали и шляпки. Мистер Хелстоун позвал племянницу.

– Роберт, мне нужно идти.

– Да, тебе лучше отправиться к ним, или же они войдут сюда. Чтобы не встречаться с этой компанией в коридоре, я покину дом через окно. К счастью, оно открывается как дверь. Погаси свечу, и доброй тебе ночи, Каролина. Я целую тебя, потому что мы родня и между кузенами поцелуи вполне допустимы. Доброй ночи!

Глава 8. Ной и Моисей

На следующий день Мур поднялся до рассвета и успел съездить в Уиннбери прежде, чем его сестра сварила кофе на молоке и нарезала бутерброды к завтраку. Подробностями поездки он делиться не стал, а Гортензия и не допытывалась, поскольку не имела обыкновения вмешиваться в дела брата или спрашивать отчета о его перемещениях. Свои коммерческие операции, довольно сложные и подчас малоприятные, он хранил в тайне, надежно укрыв в сердце, разве что иной раз пугал ими Джо Скотта или заграничного собеседника по переписке. Видимо, торгашеская привычка к скрытности в важных вопросах была у Мура в крови.

Позавтракав, он отправился в контору. Генри, сынишка Джо Скотта, принес почту. Мур сел за стол, распечатал конверты и просмотрел письма. Все они были короткими и, вероятно, не очень приятными – скорее досадными, поскольку, дочитав последнее, он воинственно раздул ноздри и усмехнулся. Вслух Мур не сказал ничего, но глаза у него вспыхнули так, что того и гляди сам дьявол явится из преисподней и утащит с собой всех причастных к этому делу. Выбрав перо и яростно сорвав с него опушку, Мур настрочил несколько писем, запечатал их и вышел пройтись по фабрике, а вернувшись, принялся за чтение газеты.

Газета его не особо заинтересовала, он не раз клал ее на колено и посматривал на часы – похоже, что-то обдумывал. Вероятно, Мур размышлял о погоде, которая в то утро выдалась на удивление ясная и теплая, и мечтал погулять по полям. Дверь конторы стояла распахнутая настежь, внутрь проникали ветерок и солнечный свет, однако первый из этих залетных гостей приносил на своих крылышках вовсе не весенние ароматы, а запах гари от черного дыма, клубившегося над высокой фабричной трубой.

На пороге возник темно-синий призрак (Джо Скотт только что покинул красильню), объявил о приходе посетителя и исчез. Мур поднял голову от газеты. В контору вошел крупный широкоплечий мужчина в костюме из бумазеи и серых шерстяных гетрах. Хозяин кивнул и предложил ему сесть, гость так и сделал, потом снял шляпу (весьма поношенную) и сунул под стул, вытер лоб носовым платком и заметил, что для февраля жарковато. Мур буркнул в ответ нечто невразумительное. Посетитель аккуратно поставил в угол явно казенную дубинку и посвистел, видимо, желая показать, что чувствует себя вполне свободно.

– Надеюсь, вы захватили с собой все необходимое? – спросил Мур.

– Еще бы!

Он снова принялся посвистывать, а Мур вернулся к газете. Читать стало интереснее. Вскоре Мур потянулся к буфету и спокойно достал бутылку темного стекла (ту же самую, из которой угощал Мэлоуна), стакан и графин, разместил их на столе и обратился к гостю:

– Вот, угощайтесь, вода – в кувшине в углу.

– Кто бы мог подумать, что с утра так в горле пересохнет, – произнес джентльмен, смешивая себе напиток. – Сами-то будете? – спросил он, отхлебнув из стакана и с довольным видом откинувшись на спинку стула.

Скупой на слова Мур покачал головой.

– Это вы зря, – продолжил посетитель, – уж больно хорошо восстанавливает силы. Отменный джин! Наверное, заграничный?

– Угу.

– Последуйте моему совету и попробуйте стаканчик. Как парни придут, так начнутся разговоры-переговоры. Подкрепиться не помешает.