Невеста с аукциона

– В смысле?

– Не находишь странным, что ты до сих пор обращаешься ко мне на Вы?

– Привычка. Незнакомым людям принято говорить на Вы.

– Отвыкай, Катя. Я тебе уже не незнакомый человек, а муж, – менторски объяснил он, – Будет странно, если молодая жена выкает мужу и даже не поднимает на него глаз.

Я метнула на него взгляд, но промолчала.

– Пойдем, мое золотце, – тяжко вздохнул Амиров и протянул локоть, – И не забудь, пожалуйста, обращаться ко мне просто по имени. Без отчества.

– Хорошо… Генрих, – с трудом, перестраивая себя, произнесла.

– Умница, – он снова поцеловал мою ладонь, нежно погладил дрожащие пальчики и осторожно привлек меня к себе.

Мы были с ним почти одного роста, если бы я сняла каблуки. А так могла любоваться еще сверкающей лысиной. Муж обнимал меня за талию, а сам словно пригрелся на груди, размеренно посапывая и тяжко вздыхая.

В первые секунды я стояла, задержав дыхание. Это уже было наглым нарушением моих личных границ. Хотя от них камня на камне не осталось за последнее время.

– Дыши, Катенька, дыши, – вдруг проговорил Генрих, отстраняясь, – Я тебя не съем.

– Я не вкусная.

– А я думаю наоборот, – он позволил себе беззаботно улыбнуться.

– Нам еще не пора? – решила перевести весьма скользкую тему.

– Да, следует поторопиться, пока гости не заскучали, – он расстроено отвел взгляд и снова подал мне руку.

Мы подошли к плотному занавесу, откуда нам следовало появиться на сцене и замерли, прислушиваясь, как именитый ведущий развлекает гостей и скоро начнет объявлять наш выход.

– Катюш, – заговорил Амиров, – Ты не злись на меня? Эта свадьба… она много для меня значит. Прости, что забрал тебя из дома без твоего согласия. Я постараюсь, чтобы в нашей жизни это был единственный мрачный прецедент. Слышишь?

– Да. Хорошо.

– Не думай обо мне хуже, чем я есть, – продолжил Генрих, – Я никогда тебя не обижу. Ни в чем не ущемлю. Что захочешь куплю. Просто подари мне в ответ немного своего женского тепла и ласки. Поверь, я горы сверну ради одного твоего нежного взгляда.

У меня в горле намертво встал ком от услышанного. Эти слова были сказаны тихо и без всякого пафоса. В какой-то степени мне даже стало жалко Генриха, просящего у меня тепла и ласки в ответ. Но себя было жальче.

– Хорошо, Генрих, – ответила, прочистив горло, – Я тебя услышала.

– А теперь встречайте! – со сцены раздался веселый голос ведущего, – Счастливые молодожены! Амиров Генрих Эдельбертович и его очаровательная супруга Амирова Екатерина Михайловна!

Муж бросил на меня довольный взгляд и потянул вперед туда, где свет софитов ослеплял, а громкая речь оглушала. Я выпала в прострацию перед тысячью незнакомых людей. Они аплодировали, свистели и всячески выказывали свою радость.

Нас мариновали на сцене еще тридцать минут. Я что-то отвечала, говорила в микрофон и показывала свою наигранную заинтересованность. Генрих же был по-настоящему доволен и упивался вниманием и моей активностью.

Чуть позже нас отпустили за отдельный стол, и праздник продолжился. Выступали известные музыканты, произносили торжественные речи популярные актеры. Я словно попала на премию Муз-ТВ. Сотни репортеров и фотографов ослепляли нас вспышками камер.

К Генриху без конца подходили самые разношерстные люди. От откровенных бандитов, которых явно на время выпустили из камеры, до солидных бизнесменов. Он каждому уделял время и чинно благодарил за внимание. Лишь с одним гостем у него вышел конфликт.

Помню, я пыталась перекусить небольшим куском мяса, наколотым на вилку, как к нам подошел восточный мужчина. Он был средних лет, что-то около сорока, невысок, с плотным телосложением.

Как и все другие, этот подошел вплотную к Амирову, пожал руку и стал о чем-то говорить, хмуря брови. Генрих несколько раз повысил голос, чем привлек внимание своей охраны. Верные помощники Дмитрий и Сергей моментально выросли из-за спины хозяина.

– Касьян, я даю тебе день, чтобы одуматься и принести мне свои извинения, – прогромыхал Амиров, стукнув кулаком по столу, – Будет мне еще тут апельсиновая* шушера диктовать свои условия. Пошел вон.

Загоревшее лицо гостя побледнело от охватившей его ярости. Он смотрел на Генриха с такой ненавистью, что мне стало не по себе. Видимо, мое удивленное лицо привлекло внимание Касьяна, поэтому он похабно окинул меня взглядом и подмигнул.

– Хорошую ты невесту себе отхватил, Амиров, – Молодая, горячая. Не боишься за свою женушку? Я бы боялся на твоем месте, – мужика уже вовсю несло.

– Ах ты, паскуда! – взбесился муж, – Пошел вон отсюда, пока тебя при всех не вынесли вперед ногами. А наш вопрос пусть повторно решает сход, если так хочешь. Только правда за мной, косорылый ушлепок. Меня поддержали первые два раза, поддержат и в третий.

– Выбирай выражения, Амиров, – с неприкрытой угрозой в голосе сказал гость, – Ты мне должен, а своего я никому не прощаю. Грустно будет, если брачную ночь ты проведешь один? – он мерзко ухмыльнулся, сделав неприличный жест рукой.

– Я все сказал. Те заводы принадлежат мне. Если у тебя есть какие-либо претензии, созывай воровской сход, апельсин. Как думаешь, долго ты после вскрытия всей правды проживешь? – холодно отрезал Генрих.

– У тебя ничего нет на меня, – Касьян пытался удержать лицо, но было видно, как его скула нервно задергалась.

– Вот и узнаешь, есть или нет, – со змеиным оскалом улыбнулся Амиров, – А пока можешь снять с себя мерки и застолбить столяра по дереву.

– Будь осторожен, Генрих. Я такого обращения к себе не прощаю, – процедил гость.

– Я тоже, – веско ответил муж, – Дмитрий, Сергей, позаботьтесь о нашем апельсиновом друге.

Охрана Амирова безмолвными кобрами метнулась к мужчине, взяли под руки и потащили через весь зал под тысячью взглядов.

Муж сел обратно и виновато посмотрел в мою сторону. Меня же это отчего-то развеселило. Он был таким грозным и… устрашающим, когда ставил на место Касьяна, а сейчас смотрит, как нашкодивший щенок.

– Издержки профессии? – спросила его и улыбнулась.

– Можно сказать и так. Совсем тварь берега попутал. Прости, Катюша, что тебе пришлось стать свидетелем этой некрасивой сцены.

– Ничего. Ты был грозен, как тигр, – вдруг ляпнула я.

– Тигр? – задумался он, – Ты мне льстишь, красавица. Скорее престарелый кабан.

Я же впервые за месяц искренне захихикала под удивленным взглядом Амирова.

В груди лопнула натянутая все это время струна, и мой нервный смех набирал обороты. Я смеялась и плакала одновременно. Не могла остановиться, пока весь страх, печаль и злость не покинули меня вместе с воздухом из легких. Слезы размазывали макияж, но мне было все равно. Вернее, мне становилось легче с каждой покинутой слезой и срывавшимся с губ смешком.

– Ну, ну, красавица, – Амиров гладил меня по голове, прижимал к своему пухлому животу и что-то нежно шептал, успокаивая и убаюкивая в своих объятиях.

Я зачем-то его обняла и вскоре успокоилась.

– Ну, стало легче? – мягко спросил Генрих.

– Стало, – кивнула головой и хлюпнула носом.