Карма и Дхарма (сборник)

Чань-буддизм

Чаньское учение возникло в Китае полтора тысячелетия назад как небольшая буддийская школа, уделявшая особое внимание практике созерцания и очищения сердца. Постепенно она превратилась в одну из важнейших частей цивилизации Китая и всего Дальнего Востока, оказав влияние не только на религиозную, но и на социальную культуру. Концепция «внезапного просветления» была революционной и шокирующей для исходной версии буддизма с его сложной теорией кармического перерождения. Одним из основных принципов духовной работы является «покаяние без проявлений».

Покаяние – не совсем обычный для буддизма путь к просветлению, а в раннем Чань этот единственный способ самоочищения приобретает большое значение. Всякие прегрешения можно снять искреннем раскаянием и абсолютной верой в его эффективность. В скрытом виде завязь покаяния присутствовала и в индийском буддизме, где суть покаяния вытекает из осознания кармического перерождения, ответственности за каждый совершенный поступок. Но в Чань понятие кармы уже не играло существенной роли – просветления можно достичь «здесь и сейчас» без последующих перерождений. Чань переносит центр тяжести с идеального человека «с доброй кармой», которым можно стать спустя многие жизни, на вполне реального человека, живущего в данный момент.

Три кармы – три составных части, определяющие общую карму человека: карма тела, карма рта, карма мысли. Карма тела включает в себя дела, которые творит человек, в том числе причинение вреда, воровство, прелюбодеяние, обжорство и пьянство. Кармой рта называются различные речи и порождаемые ими явления, приводящие к невозможности освобождения, то есть злословие, двуличие, обман, создание иллюзий у окружающих. Карма мысли подразумевает также и неправедные переживания – зависть, алчность, жадность. Как только вы сумеете уничтожить прегрешения всех трех миров, в тот же момент достигните чистоты и незамутненности трех карм. Проникновение в Дао через дела сводится к четырем типам деяний.

Типы деяний. Внешние события – цепь определенных действий, которые приводят к формированию кармы. Воздаяние за творимые тобой обстоятельства означает, что следующий Пути и столкнувшийся с бедствиями должен подумать следующее: «В течение своего существования я породил много бед и зла. Несчастья, что присутствуют во мне вопреки моей изначальной чистоте, тяготеют надо мной, и это ведет к созреванию плодов, или воздаянию за старые поступки». Следование обстоятельствам предполагает необходимость осознания того факта, что все живые существа лишены собственного Я и лишь вовлечены в цепь рождений и смертей. Обретение, равно как и потеря, вытекает из обстоятельств. Так следует ли радоваться приходу просветления, ведь когда все обстоятельства будут исчерпаны, оно тоже обратится в небытие? Два других типа деяний – отсутствие желаний и следование Пути.

Дзен-буддизм

В Японии буддизм получил распространение в виде самых различных сект. Дзен-буддизм отличается от них отрицанием возможности концептуального оформления информации, полученной в момент озарения. Традиция дзен основана на непосредственном восприятии природы реальности и не связана с изучением письменного наследия буддизма. Учение веками передавалось от учителя к ученику изустно.

Термин «карма» вообще связывают именно с дурными поступками, а о плохих людях говорят, что они несут бремя кармы прошлого, которая составляет часть самого их существования. Человеческие существа являются единственными существами, имеющими карму. Все остальные действуют в соответствии с естественными законами, но только люди могут планировать, рассчитывать и сознавать себя и свои поступки. Карма как этическая оценка наших действий обнаруживается только в людях. Как только мы появляемся на свет, наша карма присоединяется к нам. Мы не только окутаны своей кармой, но также знаем об этом. Мы – это карма, а карма – это мы.

Страдания возникают вследствие осознания бремени кармы, но они являются духовной привилегией человечества, заключающей в себе свободу подняться выше кармы. Мы должны в полной мере использовать страдание и, принимая рабство кармы настолько, насколько оно распространяется, решительно встретить все формы страдания и тем самым получить право стать выше их. В проблеме кармы мы сталкиваемся с противоречием жизни и смерти. Если карма – это сама жизнь человека, и если нет другого пути избавления от нее, кроме самоуничтожения, то может ли вообще существовать какое-либо освобождение?

Противоречие кармы должно быть разрешено вступлением в сферу отсутствия кармы, которая начинается там, где мы стали осознавать карму как основу всякой человеческой деятельности. Понимание этого указывает на путь к освобождению. Именно потому, что мы нацелены самосознанием оценивать свои поступки, нам разрешено заглянуть в сферу, где отсутствует всякое суждение такого рода, где карма сливается с отсутствием кармы и отсутствие кармы – с кармой. Сознание кармы всегда связано с внутренним побуждением, ведь именно отсутствие кармы так упорно прорывается в область кармы, вызывая в обычном человеке тягостное сознание кармы. С точки зрения буддийского опыта, страдание есть избавление, а карма – отсутствие кармы.

Молитва выражает кармически обусловленное устремление выйти за пределы кармы, поэтому она представляет собой еще одну форму противоречия. Только человек пользуется молитвой, чувствуя, что он не способен подняться выше самого себя, хотя страстно этого желает. Именно молитва удаляет из сердца человека всякую скверну и очищает его. Сердце, освобожденное таким образом от сознания кармы, есть само отсутствие кармы. Но сердце, отождествляющее себя с отсутствием кармы, никогда не остается в этом состоянии, ибо тогда оно не является человеческим сердцем. Оно возвращается в прежнее состояние и начинает чувствовать все страдания, присущие человеческой природе.

Карма и есть само действие. Мастер дзен Банкэй, живший в XVII веке в период расцвета японской культуры, запрещал записывать его изречения. Но каким-то образом до нас дошло его учение, где встречается наставление о карме. Один ученик спросил: «Мне иногда кажется, что мое сознание блуждает где-то очень далеко. Вы не могли бы мне помочь?» Тот ответил ему: «Покидая сознание Будды, люди становятся непросветленными. Но нет изначально непросветленных людей… Вор может оправдываться тем, будто бы у него плохая карма и он сам не может с этим справиться, не может удержаться от воровства из-за своей плохой кармы. Но он забывает о своих желаниях, которые укоренили в нем эту привычку. Крадет он не из-за кармы – само воровство и есть карма. Неправда, что он не может остановиться. Если бы он ничего не крал, у него не было бы причин воровать».

Просветление. Карма сохраняет свое обычное значение причины и следствия, но если ее рассматривать в свете отсутствия различений, она не является кармой. Поэтому на просветленного человека карма не действует таким же образом, как на просветленного. У просветленного также есть своя карма, но он несет ее, как бы не ощущая ее веса: он вполне осознает ее. Фактически, не существует двух отдельных и независимых миров, кармы и просветления. Поскольку именно двойственность плетет сети кармы, буддизм отказывается от рассудочного мышления. Два противоположных понятия оказываются одновременно воплощенными в жизни и каждом поступке просветленного, основанном на самоотождествлении.

Когда один из самых выдающихся учителей дзен закончил свою проповедь, к нему подошел старик и спросил: «Во времена Будды, бесчисленные века назад, я жил на этой горе, и однажды ученик спросил меня: «Распространяется ли нравственный закон причинности на просветленного?» Я ответил «нет», и в наказание за этот ответ я живу до сих пор в образе лисицы. Не дашь ли ты правильного ответа, чтобы я смог освободиться от этого образа? Распространяется ли закон причины и следствия на просветленного?» Учитель ответил: «Он не игнорирует причину и следствие». Человек-лисица достиг просветления и освобождения. На следующий день учитель совершил обряд погребения лисицы, оставленной стариком.

Притчи и сказания

В индийском народном творчестве многие религиозные представления были перемешаны и наслаивались друг на друга, особенно в более позднюю эпоху. Существует несколько сборников таких произведений, где именно карма оказывается тем фактором, который позволяет человеку в колесе перерождений менять даже религиозные убеждения.

Пураны

В широком смысле «Пураной» в индийской традиции называют любое сочинение на тему истории, мифологии или религии, а также отдельно взятую легенду или миф. Доктрина индуизма в том виде, как она сложилась в первые века новой эры, с ее учением о законе всеобщей причинности (карме) и идеале религиозного освобождения (мокше), объединяет Пураны в единое целое, несмотря на все разнообразие истолкования кармы и мокши в отдельных Пуранах. Тексты Пуран не были четко фиксированы, а свободная форма повествования способствовала достаточно вольному обращению с ними. В индуизме принята доктрина об «аватарах» – нисхождениях на землю в различных воплощениях Вишну, верховного бога-спасителя, которые происходят всякий раз, когда на земле переполняется мера зла. Эта концепция развивается лишь в позднейшем вишнуизме, а полный перечень десяти аватар Вишну приводится в «Вишну-пуране».

Воплощения Вишну. Когда в давние времена умножились бессчетно живые существа, земля изнемогла под бременем расплодившихся на ней тварей. Она не вынесла этой тяжести и погрузилась в воды. Тогда ради ее спасения Вишну обратился в огромного вепря и, поддев землю клыком, вытащил ее из воды и вознес ввысь. Потом он утвердил ее посреди океана так, чтобы она уже никогда больше не проваливалась. Но, поднимая землю, он пробил в ней копытом отверстие и заронил туда свое семя. Поскольку он сделал это в неурочное время, от союза бога и земли зародился ужасный плод. Глубоко в недрах земли остался страшный зародыш, имя его Ад, и в его обитель проваливаются после смерти грешники и терпят там жесточайшие муки за свои злодеяния.

В другой раз Вишну воплотился на земле, когда ее благополучию угрожал царь демонов. Возгордившись своим могуществом, он покинул стезю добродетели и стал жестоко притеснять живые существа. Его благочестивый сын, порицая злодейство отца, обратился к почитанию Вишну. Тщетно царь демонов пытался заставить сына отречься от добродетели он повелевал убить его многими способами, но тот всякий раз спасался чудесным образом, благодаря молитве Вишну. Наконец, сам Вишну пришел на помощь преданному ему и страдающему царскому сыну. Он воплотился на земле в образе не человеческом и не зверином-полульвом-получеловеком- и явился в царские чертоги. Вишну разорвал царя демонов в клочья, освободил из темницы его сына и опять восстановил на земле справедливость.

Джатаки

В основе этого памятника лежит не ограниченное никакой догмой народное творчество, хотя связь книги Джатак с ранним буддизмом нельзя считать чисто случайной. «Джатаки», или «Повести о прошлых рождениях», встречаются и в буддийской традиции, которая принимает общее для индийских религий учение о перевоплощении в зависимости от итога своих добрых и злых деяний в этой жизни, то есть кармы. Считается, что Будда, как и всякий другой смертный, прошел многие рождения, прежде чем обрел просветление и избавился от власти закона кармы со всеми следующими из него тяготами, неизбежно сопряженными с существованием в этом мире. Джатаки при отсутствии жанрового единства определяются отождествлением героя или другого персонажа с Буддой в одном из его прошлых воплощений.

Джатака о царе Ассаке. Будда спросил монаха: «Правду ли говорят, что ты охвачен тоской?» Тот признался в этом, а на вопрос: «По ком же тоскуешь ты?» отвечал: «По жене, что осталась в миру». Тогда Учитель молвил: «О монах! Не только ныне ведь испытываешь ты любовное томление – из-за этой женщины, но и прежде ввергался ты из-за нее в великое страдание!» И он поведал собравшимся о прошлом.

В стародавние времена восседал на троне царь по имени Ассака. Старшую из его жен звали Уббари, она уступала прелестью разве лишь богиням и была царем любима. И вот она скончалась. С ее смертью погрузился царь в пучину горя и немного помрачился в уме. Он приказал набальзамировать тело покойной жены и поставить его под свое царское ложе. Сам же возлег на ложе и лежал так, беспрестанно рыдая и отказываясь от пищи, семь дней. Будда тоже жил в ту пору и был отшельником в предгорьях Гималаев, обозревавшим внутренним взором всю Вселенную. Увидев сокрушающегося царя Ассаку, он решил ему помочь. Своей чудотворной силой он перенесся по воздуху в царский сад и велел передать царю, что он может показать ему место нового рождения его усопшей супруги и побудить ее заговорить с ним.

Обрадованный царь поспешил в сад, почтительно приветствовал отшельника и спросил: «Где же возродилась она?» – «Из-за того, что в прошлом рождении, опьяненная своею красотою, жена твоя не совершала благостных дел, она обрела новое существование в лоне самки навозного жука и теперь находится в этом саду». – «Не верю я в это!» – воскликнул царь. Тогда Будда своею божественной силой заставил подползти к ним двух жуков, скатывающих шарики из навоза, и воззвал к одному из них: «Эй, как звали тебя в твоем прежнем рождении?» – И самка жука отвечала человеческим голосом: «Я была старшей женой царя Ассоки, а звали меня Уббари». «А теперь кто тебе мил: царь Ассака или жук навозный?» Уббари ответствовала: «То было мое прежнее рождение. Тогда я с супругом моим гуляла по этому саду и наслаждалась его красотой. Но теперь, когда я отторглась от своего прежнего существования, что мне в этом царе? Нынче я могла бы кровью его умастить ноги супругу моему, навозному жуку!» Услыхав ее речи, царь Ассака понял, что скорбел напрасно.

Завершая свое наставление, Учитель истолковал свой рассказ, связывая перерождения с обретением плодов: «Уббари в ту пору – это оставшаяся в миру супруга монаха. Царем Ассакой был тоскующий монах, отшельником же – я сам».

Панчатантра

Книга, возникшая на основе фольклорных повестей и притч, стала одним из самых популярных произведений мировой литературы. Однако история ее возникновения все еще остается недостаточно проясненной. Лишь в 1199 году джайнский монах придал Панчатантре ее нынешний вид, хотя еще в 570 году почти в таком же виде она стала известна за пределами Индии, благодаря переводу на персидский язык. Тантры учат, как управлять государством, наставляют в делах житейских, славят здравый смысл, осуждают пороки. В книге нашла отражение вся совокупность социальных и этических проблем Древней Индии, переданная через описание реальных черт жизни, быта и обычаев.

Один бедный ткач, как ни отговаривала его жена, отправился па заработки в другую страпу, а через три года, получив 300 золотых, решил вернуться назад. На полпути к дому он заночевал в лесу, и ему приснились два устрашающего обличья мужа, беседующих между собой. Это были Ка – тар (творец) и Карман (олицетворение закона кармы справедливого воздаяния).

Слушай Картар, сказал один, неужели не известно тебе, что ткачу определен достаток не больший, чем требуется на покупку одежды и пропитания? Почему же ты позволил ему заработать столько денег?

Слушай, Карман, ответил другой. Мое дело – достойно вознаграждать усе – дие. А что ты им оставишь от этого вознаграждения дело твое.

Когда, пробудившись, ткач заглянул в свой узелок, там не оказалось ни одной золотой монеты. «Что за напасть! – огорчился он. С таким трудом заработал деньги, а они улетучились куда-то. Как же я теперь покажусь на глаза жене?» Поразмыслив, он отправился в другой город и заработал там 500 золотых. По дороге домой он сильно устал, однако отдыхать все же не стал, опасаясь лишиться своего богатства. Он даже ускорил шаг, но и на этот раз ему померещились два мужа ужасающего обличья: они шли рядом и разговаривали между собой.

– Слушай Картар, начал один, почему ты позволил ткачу заработать еще больше денег? Неужто не ведаешь о том, что ему определен достаток не больший, чем требуется на покупку одежды и пропитания?

Слушай, Карман, ответил другой. Я всегда вознаграждаю усердных. А что уж ты им оставишь дело твое. Что же ты меня укоряешь?

Ткач тут же развязал узелок и увидел, что в нем не осталось ни одного золотого. «Зачем мне и жить? – загоревал он. Осталось только повеситься». Он сплел веревку, как вдруг услышал голос с высоты: «Ступай домой. Я очень доволен проявленным тобой усердием. Проси любую награду». Поскольку ткач опять попросил денег, история повторилась…

Хитопадеша

История полезных наставлений и разнообразных бытовых поучений уходит корнями в незапамятные времена. В индийском «Домострое» житейская мудрость приобрела форму красочных историй с запутанным сюжетом, где в нужной пропорции сочетаются притягательный порок и непоколебимая добродетель.

Действуй по обстоятельствам. В одном саду жила старая змея. От дряхлости она уже не могла ловить лягушек и лежала неподвижно на берегу пруда.

Тут одна лягушка с безопасного расстояния заговорила с ней: «Отчего ты не охотишься?» И змея стала рассказывать:

У брахмана Каундиньи был сын лет двадцати, обладавший всяческими достоинствами. Как на грех, я, негодная, укусила его. Увидел брахман своего сына мертвым, упал он и в горе катался по земле. Тогда пришли к нему все родственники, и один из них, только что окончивший обучение молодой человек, сказал: «Друг Каундилья! Неразумно ты делаешь, что так убиваешься. Послушай! Как только родится человек, его берет на руки, как кормилица, бренность, а потом уже мать: где же после этого место для скорби? Телу грозит разрушение, счастье ведет к несчастью, свиданье – к разлуке: все возникающее погибает. Счастье не в том, чтобы продолжать жизнь, совершенно бессмысленную, состоящую из рождения, смерти, старости, болезней и страдания. Не радость, а горе – условие счастья: о счастье говорят тогда, когда кто-нибудь избавляется от страдания». И Каундилья, согласившись со сказанным, проклял меня: «Теперь ты должна будешь возить лягушек на себе верхом…» – И вот я здесь лежу, обреченная исполнять проклятие брахмана возить лягушек.

Тогда лягушка отправилась к своему царю и рассказала об этом. Царь лягушек пришел, чтобы поездить на змее, но она еле двигалась. Тогда он спросил: «Почему это ты так медленно ползаешь?» «Я ослабела от недостатка пищи». – «Можешь есть моих подданных, я разрешаю». Приняв эту великую милость, змея по очереди съела всех лягушек, а под конец и их царя.

* * *

В мировоззрении древних индийцев вполне органично уживались такие плохо совместимые составляющие, как изощренные логические построения и развитое мифологическое мышление. Причем это касалось не только различия между религиозными течениями и философскими школами, но даже в пределах одной традиции всегда присутствовали абстрактные и образные формы выражения мысли. Поэтому нет ничего удивительного, что в буддизме наряду с разработанной теорией причинно-следственных связей, объясняющей работу отлаженного механизма переходов живых существ между мирами, можно встретить описание Царя Смерти с Зеркалом Кармы в руках. Или в йоге среди тщательно детализированных методов различения и преодоления конкретных кармических следов мы наталкиваемся на замечание, что того же самого результата можно достичь и просто по любви к Богу. Эта особенность сыграла свою роль в восприятии учения о карме современным западным обществом и породила впоследствии немало недоразумений в истолковании закона кармы.

Современные представления о карме

С начала XX века сведения о карме и перевоплощениях начали поступать на Запад в основном двумя путями, которые имели прямо противоположную направленность. С одной стороны, это миссионерская деятельность индийских учителей, совершающих поездки в Америку и Европу с лекциями и семинарами; с другой, это паломничество западных учителей на прародину человечества в поисках корней знания. Восприятие понятия кармы составлялось одновременно из несовместимых попыток индийцев объяснить его и попыток европейцев понять его – отсюда возникали разные, во многом несходные теории.

Следующее наслоение инакомыслия в решении кармических вопросов создается мыслителями, переработавшими наследие «паломников» обоих направлений. Среди них основное различие состоит уже во временной ориентации: одни стараются найти и удержать исконное значение закона кармы, а другие сознательно вводят и развивают «современное представление о карме». Эти процессы происходят также и в самой Индии, где постоянно появляются неортодоксальные учения, создавая тем самым предпосылки для новой волны «эмиграции» знания.

Представить достоверную ситуацию, сложившуюся вокруг понятия кармы в XX веке, непросто по многим причинам. Изложение древних учений весьма затруднено недостатком исторических сведений и хороших переводов оригинальных текстов. Однако для современной ситуации характерны особые трудности. Прежде всего, мы имеем дело не с устоявшимися традициями, прошедшими отбор временем, а с продолжающимся брожением переосмысления древнего наследия. Далее, в истолковании понятия кармы оказались заинтересованы представители западной культуры, и они стараются выразить свое понимание в привычных стереотипах мышления. Необходимо излагать и контекст, в который попадают сведения о кармической обусловленности, но невозможно погружаться в проблемы западного мира в рамках небольшого исторического очерка.

Главное препятствие на пути передачи целостной картины, или хотя бы мозаики из современных учений о карме, создается следующим парадоксальным обстоятельством. Построение единой кармической теории подвержено тенденциям, которые в последнее время направляют решение любых теоретических задач – это попытки сочетать узкую специализацию и углубленное изучение вопроса с широким подходом и стремлением к синтезу несовместимых точек зрения. Закон кармы известен современному человеку во многих определениях, почерпнутых из независимых источников, и в его сознании оседает некое усредненное содержание. В противовес такой «всеядности» появляется множество «реформаторов», которые вещают непосредственно «от себя», перечеркивая все прежние представления и пытаясь положить начало какой-нибудь новой своеобразной традиции.

Еще больше усложняет нашу задачу огромный объем материала на тему кармы, – ведь это понятие продолжает оставаться основополагающим для всех индийских учений и именно ему приходится быть наиболее пластичным во всех религиозных и социальных диалогах между Востоком и Западом. В современном мире всякое сообщение фиксируется и сохраняется, поэтому нагромождение даже самых неудачных и нелепых теорий кармы продолжает заполнять информационное пространство и затрудняет отбор концепций, на рассмотрении которых действительно стоит остановить внимание.

Последнюю трудность составляет построение хотя бы примерной классификации подходов к решению кармических вопросов. Например, при попытке ввести различие между «паломниками» и «миссионерами» обнаруживается, что между ними существовали отношения взаимопроникновения. Так, брахмана Чаттерджи можно отнести к категории «миссионеров», ведь он был индийским ученым, посвятившим себя просветительской деятельности в Европе. Но одновременно он был сторонником теософского движения, и значительная часть его труда определялась рамками западного «паломничества». Поэтому все изложение современных подходов будет носить несколько прерывистый характер.