Забытая юность, или Воспоминания на последней парте

Забытая юность, или Воспоминания на последней парте
Серж Карманов

Страна живёт в двадцать первом веке и порой трудно вспомнить, чему ты радовался и о чём грустил в шестнадцать лет, во времена конца брежневской эпохи, в далёком, но нашем городе. Но можно попробовать, чтобы окончательно не забыть в потоке информации, льющейся сегодня из всемирной паутины, смарт экранов и блютуз колонок.

Содержит нецензурную брань.

Серж Карманов

Забытая юность, или Воспоминания на последней парте

_Жизнь наша непонятна и сложна – поэтому живи проще, говори просто, пиши просто, без лишних слов паразитов, нудной тягомотины и словоблудия, надуманных психологических тестов и пережёвывания образов и пейзажей, так или иначе, уже пересказанных кем– то.

Совет моего друга, ему и посвящается.

Вместо вступления.

Страна живёт в двадцать первом веке. За окном моросит майский дождь, солнце, изредка появляясь из-за растрёпанных облаков, наполняет сад теплотой, сквозит лёгкий ветерок. Мы сидим с Костей на веранде, закутавшись в пледы, и не спеша наполняем желудок коньяком. В доме трещит камин, прогревая стены после зимних холодов, но там как то не сидится, даже Дельта перестала греться у камина, вышла на веранду, прислушалась к нашему разговору, посмотрела на Костю, он занял её кресло, но рычать не стала, а плюхнулась около моих ног.

Мы вспоминаем ,какая была жизнь много лет назад, не было столько злобы и отчаяния, слышалась правильная русская речь, ещё был жив Советский Союз.

В Москве прошла Олимпиада, было довольно весело и необычно, но по большому счёту ничего не менялось, жизнь шла в привычном размеренном ритме, но пройдет совсем немного времени, умрёт чавкающий генсек и страну захлестнёт сплошной водоворот. Будут меняться правительства и названия городов, деньги превратятся в фантики, на которых будут рисовать и стирать нули, эквивалентом всех ценностей станет доллар, кто то стремительно разбогатеет, другие потеряют жильё. Нелепые экономисты будут учить жить, а математики строить денежные пирамиды, нефтяники и металлурги вытеснят с первых рядов торгашей, спекулянт – значит бизнесмен, шахтёр – неудачник, идеальная пара – бандит и фотомодель, даже настанет краткий период стабильности, но появится Киндер-сюрприз и страну накроет новая волна вороватых реформ, локальных войн и этнических конфликтов. В Москве начнут взрывать дома, в Литве возрождать фашизм, а Европа станет ближе и родней, чем Грузия и Украина, снова нависнет тень мракобесия и циничного безликого диктатора.

После такой мешанины понятий и ценностей, не так просто вспомнить как ты жил в шестнадцать лет, чему радовался и о чём грустил, но Костя помнит, его истории просты и забавны, что мне постоянно хочется их записать.

_Это элементарно, доктор! Ты неплохо печатаешь, вот и записывай ничего не меняя, времени полно, ребята ещё нескоро приедут. Почему бы не начать прямо сейчас! – восклицает Костя и начинает перемещать в комнату кресло и коньяк.

В кресло тут же усаживается Дельта, не обращая внимания на упрёки Кости, я устанавливаю по удобнее клавиатуру, а Константин вытягивается на диване.

Начинаются воспоминания.

Воспоминание 1. Парта.

Я любил сидеть на последней парте, здесь ты сам предоставлен себе, учителя не особо обращают на тебя внимание, думая, что на «камчатке» обычно сидят двоечники или прогульщики, лишь бы ты им не мешал. Я и сам не любил, когда тишину в классе нарушал звук падающего на чью-то голову учебника или нелепое замечание классного умника. Сидишь, как будто отгороженный невидимой стеной, мысли где-то далеко, временами возвращаешься в класс, записываешь задачу или химическую формулу, а потом снова уносишься в свой мир. Предметы мне давались легко, а если в задаче что-то не получалось, я списывал у отличницы или другой прилежной ученицы, причем особо не настаивал, но всегда получал тетрадь.

Вообще стоило мне усесться за свободную парту, поближе к первым рядам, как со мной обязательно садилась девочка.

Я не был красавчиком и ловеласом, просто разговаривал с ними как с равными, угощал апельсином или конфетами и не бросал дохлых крыс в портфель. Что я не любил, так это когда пробираясь сквозь заросли тропических джунглей или бороздя необъятные просторы океана, меня легонько толкали в бок, заставляя вернуться в этот серый мир и задавали идиотские вопросы, типа:

«Костик, у тебя есть точилка? – или:

«А какой следующий урок, ведь химичка заболела?»

Меня иногда тянуло к ним, например, хотелось потрогать упругую грудь или засунуть руку между ног, особенно если девочка приходила в чёрных чулках, но я слабо представлял, что делать дальше и поэтому продолжительных отношений не возникало.

К тому же я часто менял школы, мать переезжала из города в город, она была врач-вирусолог, закончила в Москве ординатуру и аспирантуру и наверное была одним из лучших специалистов на Дальнем Востоке. Она с головой уходила в работу и останавливалась лишь тогда, когда результат был получен или проблема перестала её интересовать.

Помню, в восьмом классе, одна девочка, мы довольно часто с ней вместе сидели за партой, пригласила меня к себе в гости. Причём дала понять, что это не будет сборище одноклассников и друзей, где все поглощают торт, пьют украдкой от родителей вино, танцуют, толкаясь друг с другом, а потом, уходя, ищут ботинки в коридоре.

Решая задачку по физике, она сообщила, что родители уехали на дачу, у папы есть хороший коньяк, надо только вскрыть бар и некто Габович, дал ей послушать хорошие пластинки. Она мне нравилась, и предложение было столь заманчивым, что я тут же согласился, совершенно забыв, что вечером состоится футбольный матч с Никитским двором, это была довольно сильная команда в нашем районе, да и двор у них состоял из трех домов, а у нас из двух.

Дома, съев кусок курицы, я развалился на диване, воображая предстоящий вечер, мою идиллию разрушил звонок, открываю дверь – стоит Мухомор, веснушки сливаются с новой вратарской формой, в руках потёртый футбольный мяч.

Начинаю медленно соображать, что послушать «Qveen» в интимной обстановке у меня не получится.

_Ты чего уставился, ….форму у Блохи реквизировал, он хоть и в девятом, но ему только в настольный играть!

Мухомор, высокий рыжий парень, учился в 8 «Б», остался на второй год из-за болезни, его часто дразнили, но уважали за благородство и огромную, неистребимую жизненную энергию, он никогда не ныл и не нудил, а заражал всех оптимизмом, когда многие были готовы сдаться или отступить.

_Ты о чём думаешь, мы должны выиграть, пойдем, меня потренируешь, видел, как у них Костыль крученые лупит? Одевайся,… у тебя запор что ли?

Что я мог ему сказать, двор для него и меня это святое, реальные друзья, почти все вечера проходят здесь и сейчас надо защитить честь двора, объединить все усилия для победы, потому что проиграть на своем поле это двойной позор.

Телефона у неё не было и я ещё слабо надеялся, что игра не состоится, но выйдя на улицу, по подтягивающейся шпане с соседних дворов, оживленно разговаривающим папашам, моих товарищей, понял – игра будет, серьёзная и долгая.

Матч действительно был упорным, никто не хотел уступать, бегали как «электроники», выплевывая лёгкие, ожесточённо спорили, даже зрители выбегали на поле, когда судья, майор запаса, с красноватым, от выпитого в перерыве пива, лицом, назначил ложный штрафной вблизи ворот, но всё решилось на последних минутах, когда я из последних сил пройдя по правому краю, сделал пас Лёхе Киевскому и он не останавливая мяч, вогнал его в нижний левый угол.

Мы победили в нелегкой, жёсткой борьбе, не обошлось и без небольшой драки, но закончилось всё мирно в тенистой беседке с пивом и победными криками.

Войдя на следующий день в класс, я увидел в её красивых, злых глазах слово «козёл», молча прошел мимо и сел за последнюю парту.

Странные мысли овладели мной, я был горд победой, даже малознакомый десятиклассник, при входе в школу поздоровался со мной. С другой стороны я чувствовал, как обидел её, но извиняться не стал, вряд ли она поймет меня, да и что это за причина для девчонки – футбольный матч, лишь ручка непроизвольно нацарапала на парте её имя.

Вскоре маму пригласили преподавать в мединституте, и мы переехали во Владивосток.

Воспоминание 2. Студент.

Я снова за последней партой, смотрю в окно, там солнечный, тёплый сентябрьский день, настроение прекрасное, тем более, когда вступительные экзамены сданы и я уже студент гидрометтехникума.

Нас в группе 24 человека, две девчонки остальные ребята, на факультет океанологии не берут девчонок, но их взяли – одна круглая отличница, другая дочь генерала.

Наш классный руководитель утверждает, что это единственный техникум в Союзе, где есть такой факультет.

Точно не знаю, что стало решающим фактором моего выбора, не желание идти в девятый класс в новой школе или книги Жак Ив Кусто, но море меня тянуло всегда, тем более изучение его глубинных тайн, я взял документы и отнес в приёмную комиссию.

С мамой, конечно, посоветовался, но начиная с шестого класса почти все решения, я принимал сам, мать редко вмешивалась в мою жизнь, когда уж в дневнике появлялась третья запись о настоятельном приходе родителей в школу, она интересовалась, что там происходит. В доме существовало три закона:

чистка зубов, зарядка и честно отвечать на вопросы. Мама многое прощала, но если она говорила – нет, переубедить её или разжалобить было бесполезно, помню, она поздно пришла со школьного собрания, на которое чуть ли не завучу пришлось её приглашать, позвала в комнату и задала два вопроса:

_Ты что печатал в школьной фотолаборатории порнографию?

_Полная чушь!

_…и распространял её в школе?

_…ну, если можно назвать распространением вывешивание на спине одноклассников нечёткой фотографии женского тела.

На этом всё и закончилось, хотя завуч обещала меня выгнать из школы.

Я прошел медкомиссию и без особых усилий сдал все экзамены и когда прочел свою фамилию в списке поступивших, как то не особо обрадовался, скорее, понял, что наступает другая жизнь.