Жестокость и воля

Дежурный реаниматолог склонился над Игнатом, проверил зрачки, пульс, дыхание и лишь после этого дал команду:

– Везите.

Константин вместе с хирургом катили тележку по пустым коридорам больницы.

– Что с ним, доктор?

– Пока еще не знаю, но скоро выяснится. Одно могу сказать твердо – ему сильно повезло. Кем он вам приходится?

– Братом.

– Он мог бы умереть от одного болевого шока. В моей практике, увы, такое случалось. Пульс у него есть, правда, слабый, ниточный, но это дает нам шанс. Так что мы еще поборемся.

Они остановились перед широкой стеклянной дверью. Рядом на стене висела табличка «Реанимационное отделение. Посторонним вход строго воспрещен».

– А теперь извините, Константин, – сказал Савельев, – дальше вам нельзя. Посидите в коридоре. Андрей Петрович, готовьте больного.

– Хорошо, Евгений Семенович.

Хирург распахнул дверь реанимационного отделения, вкатил тележку, а Константин так и остался стоять в коридоре.

– Что же вы, – сказал Савельев, – идите отдыхайте. Вы сделали все, что могли. Теперь дело за нами.

Глава 6

– Константин, проснитесь.

Панфилов открыл глаза, почувствовав, что кто-то трясет его за плечо.

– А? Что?

– Проснитесь.

Перед ним стоял доктор Савельев.

– Что с Игнатом? Он жив? – Константин вскочил.

– Жив, жив, – сдержанно улыбнулся реаниматолог.

Улыбка получилась какой-то кривой – Савельев устал после бессонной ночи.

– Который час?

– Полседьмого.

Константин тряхнул головой и вытер рукой лицо, прогоняя остатки сна.

– Вы извините, доктор, сам не заметил, как задремал. И еще извините, что накричал.

– Ничего страшного, вас можно понять. Мне приходилось и не с таким встречаться. Идемте в мой кабинет. Мне надо присесть, а то ноги гудят.

Они прошли по коридору, свернули направо, миновали несколько дверей с номерными табличками и наконец вошли в небольшую комнату, насквозь пропахшую, как ни странно, табачным дымом.

Обстановка кабинета была самой что ни на есть спартанской – стол, пара стульев, два шкафа, металлический и стеклянный, стандартная жесткая тахта, обтянутая потрескавшимся дерматином, и металлическая вешалка.

– Присаживайтесь куда-нибудь.

Константин опустился на тахту, прислонившись спиной к холодной стенке. Савельев закрыл за собой дверь, нерешительно потоптался рядом с тахтой, наконец вынул из кармана халата пачку «Явы».

– Хотите?

Константин вытащил из пачки сигарету и прикурил от поднесенной зажигалки.

– А как же «Минздрав предупреждает»? – с легкой усмешкой спросил он.

– А, ерунда, – закурив, реаниматолог махнул рукой. – То есть это, конечно, не совсем ерунда, но при нашей работе… В общем, это минимальный вред, который я могу причинить своему здоровью. И потом, я считаю, что вред приносит то, что человек делает без удовольствия. Если курить и укорять себя за каждую выкуренную сигарету, табак и в самом деле станет вреден.

Константин огляделся по сторонам.

– В чем дело? – спросил Савельев.

– Ищу, куда пепел стряхивать.

– Возьмите пепельницу со стола.

– А вы?

– У меня еще одна есть.

Константин поднялся с тахты и подошел к столу.

– Подходящая штука, – с легкой усмешкой произнес он, повертев в руках пепельницу в виде черепа с откинутой сверху крышкой. – Как раз для доктора.

– Коллеги подарили.

– Это вроде как с подтекстом?

– В общем, нет, просто другой не оказалось. У нас, знаете ли, в магазинах всякую ерунду можно купить, кроме того, что необходимо. А от этого черепа хоть польза какая-то.

Константин вернулся на свое место, поставил пепельницу на тахту рядом с собой и сделал несколько глубоких затяжек.

– Вы, я смотрю, тоже не особо заботитесь о своем здоровье? – заметил реаниматолог.

– Это привычка, еще с… армии, – объяснил Константин. – Только за последнее время я привык курить сигареты покрепче.

– Что имеем, – Савельев развел руками. – В общем, случай с вашим братом довольно тяжелый. Даже не знаю, как бы вам попроще объяснить.

– Как есть, так и объясняйте.