Опасный попутчик

Опасный попутчик
Сергей Иванович Зверев

Чекисты. Волки Сталина
Холодной ноябрьской ночью 1933 года сотрудника оперативного отдела ОГПУ Александра Большакова вызвали на место преступления. В своем доме профессиональным ударом шила был убит объект агентурной разработки по прозвищу Меховщик.

Оперативники выяснили, что Меховщик ждал прибытия важной персоны – представителя белой эмиграции, эмиссара из Парижа. Вероятнее всего, эмиссар и был убийцей: на месте преступления он по неосторожности наступил в лужу крови и оставил след.

Группа ОГПУ сумела выследить подозреваемого на вокзале. «Француз» купил билет в мягкий вагон скорого поезда на Москву. И тогда срочно было принято решение: в это же купе подсадить оперативника, довести шпиона до Москвы и там передать под контроль местных коллег. Но дерзкий план внезапно дал осечку…

Основано на реальных событиях. Использованы архивные документы ОГПУ.

Сергей Зверев

Опасный попутчик

© Зверев С.И., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Иллюстрация на обложке Владимира Нартова

* * *

Глава 1

– Гнилой либерализм, – проворчал Палыч. – Небось и слов таких не слышал, лапоть.

– Да слышал я и не такие ругательные слова, – скучающе отозвался Вася.

К ворчанию Палыча он привык давно. Тот ворчал при каждом удобном и особенно неудобном случае. Да еще когда на дворе ноябрь, а вокруг холод, темень и сквозняки.

– Слышал он, – нахмурился Палыч. – А теперь видеть можешь… Эх, в былые времена либеральничать не стали бы. Сразу за шкирку вражью душонку да в сырой подвал. А дальше – или стенка, или сотрудничай с органами. И ведь сотрудничали!

– Или к стенке становились.

– Ну, всяко бывало, – почему-то смутился Палыч, что-то вспомнив.

А вспомнить ему было чего. В ВЧК он служил с самого дня его основания. И останавливаться не собирался, пока есть силы.

– Тебе бы все шашкой махать да в галоп, – хохотнул Вася. – А тут аккуратненько надо. С умом. Тут тебе агентурная разработка.

– Разработчики хреновы, – не остался в долгу Палыч. Ночь сегодня была особенно холодная, сквозняки особенно острые, а старший группы наружного наблюдения особо ворчлив.

– А что. Если б не разработки, кому бы мы были нужны, – резонно заметил Вася. – Служба у нас такая.

– Это у меня служба. А у тебя общественная нагрузка, – отозвался Палыч. – Типа стенгазеты.

Вася только пожал плечами. Он уже давно не обижался на такие уколы. Когда на Палыча накатывало, своих помощников он именовал исключительно общественниками. Конечно, это было не совсем так. Но доля истины в этих словах имелась.

Оперативный отдел ОГПУ – это такая самая секретная контора. Сотрудникам его не приходится козырять мандатами и удостоверениями. Их личные дела находятся в самых потаенных уголках самых толстых сейфов. Они работают под чужими именами, по документам прикрытия, а сводки и рапорта подписывают исключительно оперативными псевдонимами, притом подобранными довольно странно. Вон Палыч – это Маркиза, потомственный пролетарий Вася – это Монарх, а прекрасно воспитанная хрупкая Танюша из их группы – Биндюжник. Ну а как же иначе. Ведь это разведка ОГПУ. Таких еще со времен царя Гороха зовут топтунами. И задача сотрудников – быть незаметными и замечать все. Ни одна серьезная разработка не обходится без них. Установки, поисковые объектовые мероприятия – чем только не приходится заниматься группе наружки. Но самое главное – это слежка.

Ядро оперативного отдела составляет, конечно, кадровый состав ОГПУ. Но при этом масса рабочей силы, рядовых топтунов, – они из агентуры. Негласный аппарат. То есть фактически те же общественники, только на постоянном денежном довольствии. И мечта у большинства из них перевестись в штат и получать уже по полной – форму, выслугу, обмундирование. Такие агенты являлись кадровым резервом, фактически состоявшимися, проверенными в деле профессионалами.

– А вообще ты прав, щегол. Будем ждать. Будем мерзнуть. Лишь бы был результат, – буркнул Палыч.

Сколько он работает в органах, а результат – это до сих пор для него святое. Это предмет надежд и источник вдохновения. Это азарт и ликование. И сейчас надеяться на результат были все основания.

Работать с разведкой, общаться с легендированными сотрудниками, заказывать разведмероприятия могут только оперативные сотрудники от уровня полпредства. Районные окружные отделы порой вообще с трудом представляют, что такое разведка ОГПУ. На сей раз инициатором был уполномоченный Большаков. Здоровенный, лопоухий, шибко молодой, но из ранних. И при этом феноменально везучий и сильно цепкий. А результат он давал практически всегда. Поэтому Палыч по его заданиям работать любил. И был уверен, что и на этой рыбалке они непременно выудят какую-нибудь нажористую контру.

– Вон, видишь фигуру, – вдруг напрягся Палыч, будто старая гончая на охоте. – Второй раз кругаля дает, да так никуда и не заходит.

– Скорее всего, кто-то с соседних домов, – предположил Вася.

– Дрянная точка для наблюдения. Ничего не видно!

Фигура исчезла где-то во дворах.

Стихия топтуна – толпа, многолюдье, где легко затеряться, слиться с народом. А такие вот места на окраинах, типа этой Разуваевки, где всего одна улица, покосившиеся дома на три окна и коровы с утра мычат – это вообще запрет на работу. Потому что засветиться здесь легче легкого. Но было очень надо. И Палыч справился. Он всегда справлялся, когда видел, что дело нацелено на результат. Нашли дощатый заброшенный сарай рядом с рекой. Оттуда открывался вид на дом скорняка, он же фигурант «Меховщик». В результате за три дня работы удалось отследить не только заказчиков на обработку шкур и шкурок, но и выявить куда более любопытные фигуры. Контрреволюционная ячейка, предводителем которой был фигурант, начинала приобретать зримые контуры. Но не это было главное. Главное – ждали гостя со стороны. Из другого мира. Эмиссара из-за линии, именуемой государственной границей СССР.

Вот только плохо, что визуально не перекрыты все подходы к дому. И не выставишься никак поближе. Но приходилось мириться с этим и исходить из того, что нормальные люди все-таки ходят по мостовой, а не по заснеженным кустам и буеракам.

Вскоре совсем стемнело. По прочно укоренившейся привычке скорняк работал по ночам. Значит, сейчас в окне дощатого одноэтажного хлипкого домика загорится свет. И будет светить ровно до трех утра. А потом погаснет. Этот распорядок фигурант соблюдал всегда. Бывают такие сумасшедшие перфекционисты, которые живут строго по расписанию…

Волна беспокойства накатила на Палыча, когда окошко вовремя не засветилось. Что, нет скорняка дома? Тогда бы увидели, как он вышел. Установленный порядок был нарушен. А это означало нарастание каких-то событий.

– Непорядок, – произнес он.

– Может, откушал самогончику, – мечтательно произнес Вася. – Заел сальцом, – при этом он едва не причмокнул. – Да дрыхнет безмятежно, как младенец.

– Тебе бы только самогончик с салом, – буркнул Палыч. Тревога в нем все росла и уже не могла удержаться в рамках пассивности и созерцания. Она требовала выхода, действия.

– Вот что, посылай-ка Куницу, пусть слетает. Глянет, что в доме.

– Ты уверен? – с сомнением произнес Вася. – Засветимся ведь.

– Выполнять, – металлическим голосом произнес Палыч, сбрасывая мишуру и открываясь тем, кем и был – жестким чекистом, способным на отчаянный поступок и готовый костьми лечь ради выполнения поставленной задачи.

– Есть, – кивнул Вася, понимая, что шуточки-прибауточки закончились.

Да уж, какие тут шуточки. Агент Куница, подобравшись к дому, умудрился заглянуть в окно. И увидел лежащее в луже крови тело. Крови было много. А тело, как пишут в протоколах, принадлежало фигуранту «Меховщику» – в миру Парамону Кущину.

То, чего наружка боится больше всего. Чрезвычайная ситуация. Гибель объекта. И провал.

Все, здесь разведчикам больше делать нечего. Разве только негласно проконтролировать местность, пока не прибудет группа и пока инициатор мероприятий не даст распоряжение…

Глава 2

Что для солдата главное? Поспать и пожрать. А поскольку все мои лучшие сознательные годы прошли в Красной армии, то простые солдатские премудрости стали моей истинной натурой. Поэтому ел я всегда со вкусом все, что дают, а спал сладко, со всей ответственностью и добросовестностью. И при этом чутко. Способность включаться в реальность в доли секунды не раз спасала мою шкуру.