Задушевный разговор

Иолай. Ударом меча Геракл рассекал колонны чужеземных храмов.

Старуха. Но не сумел поразить шустрого малого по имени Ификл.

Иолай. Но почему?

Старуха. У них были одни учителя. Их учили лучшие из лучших… Вот почему… Они знали слабые места друг друга.

Иолай. Значит, отец мог победить Геракла?

Старуха. Нет. На стороне Алкида было слишком много козырей. Как ты знаешь, Геракл был неуязвим для оружия противника. Но противостоять ему твой отец, как оказалось, мог… Как потом скажут люди, Геракл дрался с Гераклом. С течением времени эту историю спишут на божественную Геру. Будто бы это она наслала на Алкида сумасшествие и он убил своих детей и детей своего брата… и тому подобная чушь. Ты сам видел, что стало с домом после драки. Ты видел сам, когда вернулся с рыбалки. В слепой ярости Алкид уничтожал всё, что попадалось ему на пути: людей, скот, стены, дерева… Ты сам видел руины. Изуродованные трупы твоих братьев…

Иолай. На пороге сидел отец… весь в крови, как потом оказалось, не в своей. На нём не было ни панциря, ни шлема… Дорожный меч валялся у ног. Алкид, как сказал отец, ушёл в пустыню. Он сошёл с ума! Так сказал отец.

Старуха. Алкид ушёл замаливать грехи.

Иолай. Так сказал отец.

Старуха. Ификл так и не простил Алкиду убийства своих детей и племянников.

Иолай. Отец сидел на крыльце разрушенного дома, обхватив голову руками, и бормотал: «Дети, где дети?.. Дети, дети!..» Он повторял эти слова десятки раз. «Я выпустил в него сорок стрел и даже не ранил, – повторял отец. – Дети, дети!..»

Старуха. Он более всего жалел, что не смог спасти детей, более всего жалел о детях.

Иолай. Он повторял эти слова десятки раз. Как будто не знал, что Геракл был награждён неуязвимостью для оружия противника. Это преимущество даровала ему сама Гера.

Старуха. Не видать ему этой божественной привилегии, если бы не подлый обман Афины.

Иолай. Алкмена мне рассказывала, как она по просьбе Афины оставила малютку Алкида под оливковым деревом у стен Фив… Гера шла мимо и, увидев малыша, влекомая материнским чувством, взяла его на руки. Афина, которая сопровождала её, уговорила хозяйку Олимпа покормить младенца грудью, что та и сделала…

Старуха. Вот уж сказки. По-твоему, Гера была настолько слепа, что не смогла при свете дня узнать сына Зевса?!

Иолай (поймал). Но Алкид и Ификл были похожи.

Старуха. То-то и оно. Уж эту парочку знали в лицо все Фивы. Но одну деталь она наверняка не упустила бы из виду. Это главное, чем они отличались уже тогда.

Иолай. Что же это?

Старуха. Да так… Было различие вот здесь. (Показывает на пах.) Размеры разные.

Иолай. Что, такое заметное?

Старуха. Очень… (Чихает.) Гера решила помочь Ификлу и уравнять шансы на престол и силу братьев. Для этого она решила покормить Ификла своей грудью, дабы он стал неуязвим для оружия своих врагов. Она послала богиню случая Тиху, чтобы та вынесла ей ребёнка в полночь во двор. Подослав перед этим в дом Амфитриона бога сна Гипноса, дабы он усыпил всех домочадцев. Перепутать младенцев было невозможно, даже во мраке спальни.

Иолай. Ну это я понял уже…

Старуха (хихикает). Да нет же… Геракл был тяжелее брата в полтора раза, и Гера это знала. Но Афина, подслушав разговор Геры с Тихой, успела перепеленать Ификла, подложив ему под спинку тяжёлую толстую золотую пластину. Ребёнок даже не проснулся.

Иолай. Бог сна сделал своё дело.

Старуха. Алкмена потом всё удивлялась, откуда взялось столько золота. А Афина просто схватила то, что первое попалось ей под руку во дворце на Олимпе…

Иолай. Тиха взяла более лёгкого ребёнка и принесла его Гере.

Старуха. Точно. Так Алкид стал неуязвимым для оружия своих врагов.

Иолай. Но малютка с такой жадностью стал сосать молоко Геры, что богиня сразу поняла, кого она держит на руках.

Старуха. Заметив подмену, она в гневе с такой силой отшвырнула Алкида, что капли её молока заляпали ночное небо.

Иолай. Так появился Млечный Путь.

Старуха. Так появился Млечный Путь. Афина поймала младенца и отнесла его в дом.

Пауза.

Иолай. Твой рассказ правдоподобен.

Старуха. А в твоей версии нет одной составляющей… Ночного неба, звёздного Млечного Пути. А в потёмках и богиня Гера могла ошибиться, уверяю тебя.

Иолай. Согласен. Откуда ты всё это знаешь, старуха?

Старуха. Я же была в доме Амфитриона, Иолай. Но вернёмся к киферонскому льву…

Иолай. Там всё ясно… Я тебе верю… Его убил мой отец.

Старуха. Правильно. А Алкид в злобе бродил по склонам горы Геликон, чтобы найти и наказать своего брата, отнявшего у него героический подвиг.

Аристомах. Конечно, хорошо лезть на рожон, зная, что ты неуязвим.

Старуха (Иолаю). Смышлёный малый. Так вот, ходил это Алкид, значит, бродил. Нет нигде Ификла. Ну нет – и всё. Схоронился. Не найти… Да уж больно у Алкида кулаки чешутся. Хочется ну хоть кого-нибудь искалечить. И тут подарок судьбы… По дороге идут минейские глашатаи, идут собирать дань с Фив. «Куда, – спрашивает их Алкид, – идёте?» – «Да дань собрать с жителей Фив. Дабы помнили они, как благородно поступил с ними царь наш Эргин, не отрубив уши, нос и руки всем жителям семивратных Фив, когда взял город штурмом».

Иолай. Я знаю эту историю.

Старуха. И Алкид сделал с минейскими послами то, что их царь Эргин не сделал с жителями покорённых им когда-то Фив.

Иолай. И что тут такого?

Старуха. А чего? Ничего! Накипело у парня, вот он и сорвался. Искалечил безоружных… Двадцать восемь человек. Двадцать три умерли в дороге от потери крови, остальные дома сошли в мир иной. А так ничего. Проще, мне кажется, было их прикончить сразу… там же…

Иолай. Но…

Старуха (перебив). Ну а дальше – война. Как потом объявят – освободительная. Война за свободу Фив. (Себе.) Впрочем, так оно всегда получается.

Пауза.

Старуха. И подвиги эти его тоже. глупость одна. Ребяческая бравада. Его ведь никто не заставлял идти батрачить на Эврисфея… Сам ведь пошёл. Его силком никто не гнал…

Иолай. Он боялся гнева Зевса.