Сегмент власти

– Хорошо, – Ливаз повернулся к Алексе и Лукасу, – Тогда выдвигаемся через час.

ГЛАВА 15. «Клубок почти распутан»

Регионы Кэстилая и Астарожа захлестнула волна митингов, к счастью ограничивавшихся либо одиночными пикетами, либо мирным шествием на центральных улицах. Особо активно кости чиновников перемывались на просторах всемирной паутины. На некоторых форумах велось конструктивное обсуждение сложившейся ситуации, в групповых же чатах других интернет сайтов обсуждались и вовсе бредовые идеи, о пробуждении масонов и даже о прибытии пришельцев, ведущих активную политическую игру, с целью подготовки Фолксвэйа, используемого в качестве плацдарма для массового вторжения на нашу планету. Все интернет-каналы вещали вечерние шоу, куда приглашались доселе неизвестные политологи, высказывавшие свои прогнозы о политической обстановке в Кэстилае и Астароже. Всё что встречалось на просторах интернета обязательно носило тему преступной ассимиляции корпорации и государственных структур.

Репортёры всех телеканалов брали «штурмом» следственный изолятор, чтобы добиться встречи с Борисенко и взять у него эксклюзивное интервью. Однако Борисенко всячески отказывался встречаться с кем-либо, ссылаясь на плохое самочувствие. И здесь ему врать не приходилось. На фоне постоянных стрессов и непривычного рациона питания, за каких-то пять дней заточения, Борисенко скинул почти десять килограмм, что для человека его возраста было чревато последствиями. Проведя за решеткой не так много, Борисенко успел испытать на собственной шкуре идеальную модель тюремных надсмотрщиков, в лице андроидов. Этот арест для него был не первым, и он полагал, что всё пройдет, как и в прошлый раз. Как же глубоко он заблуждался. Исчезли любители легкой наживы, коими были почти все надзиратели и контролёры. Если же в свой первый раз, Борисенко мог создать себе все условия для комфортного пребывания в стенах тюрьмы, то теперь же он, наравне со всеми, довольствовался жесткой постелью, низкокалорийной пищей, одной прогулкой под открытым небом и камерой на четыре человека с унитазом без перегородок. Соседство с другими осуждёнными в одной камере продлилось недолго, и администрация тюрьмы вынуждена была перевести Борисенко в одиночную камеру, после совершенного на него покушения в одну из ночей. Борисенко отделался синяками и царапиной на горле. Новой камере Борисенко радовался как новой квартире. Переоценив свои способности по части убеждения, он один раз уже успел побывать в дисциплинарном изоляторе за попытку подкупа начальника тюрьмы. Борисенко был зол на подставившего его Гайзера, на адвоката Транова, не появлявшегося с новостями уже третий день, был зол на Ортмейера, которому и вовсе не было дела до своего партнера, но больше всего Борисенко был зол на самого себя. «Будь прокляты эти долбаные андроиды!» – подумал Борисенко.

Адвокат навещал Борисенко первые два дня, обнадеживая подачей жалоб на неправомерные действия правоохранительных органов. В итоге адвокат куда-то испарился, а жалобы и прочие юридические моменты, разумеется остались на стадии проектов. На пятый день, Борисенко как всегда расхаживал по камере, слушая радио, включаемое каждый день утром, в обед и вечером. Из динамика радиоточки послышался знакомый голос. Подойдя ближе к динамику и прислушавшись Борисенко узнал его. Это был Ортмейер, который выступал перед репортёрами и журналистами. Зачитав монотонную речь о верховенстве закона и человеческих жизнях, Ортмейер сделал официальное заявление, где раскритиковал действия Борисенко.

«Собранием учредителей, было решено выкупить долю Борисенко и исключить его из числа руководящего состава корпорации…» – гордым и отрепетированным голосом заявил Ортмейер.

– Что?!» – прокричал Борисенко. – Жирный кусок дерьма! Ты что творишь?!

Обуянный гневом Борисенко стал пинать стены, ломать стол и стулья и биться головой об стену. Подоспевшие андроиды-надзиратели ворвались в камеру и попытались утихомирить Борисенко, но он даже и не думал успокаиваться. Беспорядочно размахивая руками и ногами, с глазами, налитыми яростью, Борисенко бросился на одного из андроидов, повредив форменное обмундирование. Глаза андроидов загорелись красным цветом. Один из надзирателей крепко схватил Борисенко, сковав его движения. Второй надзиратель вытащил из нагрудного кармана инъектор и ввёл Борисенко успокоительное. Обмякшее тело уснувшего старика повисло на руках андроида.

***

Ортмейер небрежно развалился на диване в своей комнате отдыха, наблюдая за двумя полуголыми девушками, извивавшихся в страстном танце под музыку. Из одежды на девушках были лишь черные трусики тонг. Девушки были изрисованы татуировками. Волосы собраны на затылке в две косички, а лица были прикрыты театральными масками, на которых изображены напудренные белые женские лица с ярко красной помадой и золотистыми орнаментами в области скул. Свет в комнате был приглушён, а сами девушки танцевали в свете цветных ламп. Облизывая губы, Ортмейер не сводил глаз с девушек. Из поднесённого к губам золотого кубка выливались излишки вина. Горстями загребая сырные палочки и чипсы, он немедля отправлял их в свой рот, утопая в крошках, летевших из его чавкающего рта. На внезапно окончившуюся музыку, Ортмейер отреагировал как ребенок, требуя продолжения. Девушки испуганно переглянулись, но не продолжили танцевать.

– Мон Рэ! Где Мон Рэ, мать вашу! – взорвался Ортмейер.

Через несколько секунд в дверях показался худощавый юнец с сиреневыми кучерявыми волосами и татуировкой в виде зеленой звезды, набитой вокруг левого глаза.

– А, вот ты где. – немного успокоившись и тяжело дыша проговорил Ортмейер. – Почему эти шмары остановились? Кто приказал?

– Мистер Ортмейер, – с комом в горле начал говорить молодой адъютант, – Девушки устали. Пятичасовой танец кого угодно может вымотать. Я бы…

– Ты оглох!? – Ортмейер снова пришёл в ярость. – Я что, просил тебя чтобы ты рассказал мне о причинах их усталости? Я спрашиваю! Почему эти сучки перестали танцевать?! Что вы вылупились, мочалки!? Танцуйте, живо!!!

В сторону девушек полетела бутылка вина и разбилась о стену, оросив её бордовым цветом. Испуганные девушки стояли в оцепенении, боясь даже чихнуть или кашлянуть.

– Мистер Ортмейер, через два часа у Вас запланирована встреча, которая состоится в западном пригороде. Как Ваш адъютант осмелюсь сказать, что перед этим Вам бы следовало привести себя в порядок. Джакузи наполнено, костюм подготовлен…

– Ладно. – небрежно отозвался Ортмейер и кряхтя поднялся с дивана. – Этих двух, отправь ко мне. Хочу посмотреть на их другие таланты.

Ортмейер направился в ванную комнату, по дороге сбрасывая с себя одежду, оголяя обвисшие бока, живот и ляжки. Мон Рэ улыбкой проводил своего начальника, а затем резко обернулся, грозно посмотрев на стриптизерш.

– Надеюсь вам обеим не нужно объяснять, что от Вас потребуется?

– Но… Но мы всего лишь танцуем и не более того.

– За это каждая из вас получит сверху по двести тысяч.

– А если мы откажемся? Что тогда?

– Во-первых вы лишитесь хороших денег. А во-вторых… – Мон Рэ выдохнул, – Девчата, обдумайте все хорошенечко. Таким людям как господин Ортмейер не отказывают, так что не заставляйте его ждать, он этого не любит.

– Хорошо, мы согласны. – обе девушки кивнули. – Только деньги вперёд.

– Разумеется. – Мон Рэ вытащил свой смартфон. – Подставляйте свои чипы, красотки.

***

Борисенко в очередной раз попал в камеру дисциплинарного изолятора. Помещение было размером три на два метра. Сидячих мест не было, а откидной кроватью можно будет пользоваться только во время сна. Маленькое окошечко пропускало не так много света и потому в камере дополнительно включался ночник. Опираясь о стену, Борисенко медленно спустился на пол и опустил голову. Дешевая лампочка в ночнике не только тускло горела, но и периодически мигала, что действовало на нервы. Канализация источала мерзкий запах, при каждом ее использовании в соседней камере этажом выше. Борисенко от нечего делать, хотел было уснуть, сидя на полу, как вдруг услышал стук и чей-то голос за стеной. Прислушавшись, он понял, что сосед обращается к нему.

– Угадайте кто?

– Простите, мы знакомы?

– Ах ты, старый чёрт. Забыл мой голос?

– Ах, это ты, Гайзер! Подонок, мерзавец!

– Куда же пропала вся та вежливость и религиозная пафосность в твоей речи?

– Это всё из-за тебя! Ты меня подставил!

– Возможно. Но в чём?

– Почему ты сказал, что это я отдал тебе приказ сжечь лабораторию Искандерова?

– А разве не ты? Ай-я-яй, надо немедленно всё исправить. И что это на меня нашло? Как я мог оговорить такого честного человека??? Ну вот как мне не стыдно? – Маркус зацокал. – Простите, это вышло случайно.

– Он еще издевается! Зачем ты это сделал?! Я что мало тебе платил?!

– О, нет, что ты, платил ты исправно.

– Тогда что случилось? Объяснишь?

– А смысл? Чем это поможет тебе или мне? Тем более, что это лишь капля в море всего того дерьма, что Вы мне поручали делать. Срок ты поймал заслуженно, впрочем, как и я.

– Тебе кто-то меня заказал? Если да, то скажи кто?!

– А мне что с этого? Да и что ты сможешь сделать, будучи за решёткой?

– Значит я прав. Но за что? Кому это надо?

– Не заморачивайся, недолго осталось. Через неделю суд, там и будешь доказывать, что ты не слон.

– А чего ты такой спокойный? Надеешься освободиться? Хер тебе, а не свобода. Ну только если изгнание… – Борисенко запнулся. – Ты серьёзно? Согласился на изгнание вместо отсидки?

– Ага. – радостно ответил Гайзер. – Да здравствуют свободные и бескрайние степи Фолксвэя!

– Ты реально больной! Какой нормальной человек пойдёт на самоизгнание?

– Поверь мне, ты еще многого не знаешь. – Гайзер закашлял. – Ладно, всё, утомил ты меня своей болтовней. Я просто решил поздороваться, а ты тут налетел на меня с расспросами и претензиями о том, как несправедливо с тобой поступил негодяй Гайзер. А вообще, знаешь? Тебе крупно повезло.

– Это ты называешь везением?