Чтоб человек не вымер на земле…

Чтоб человек не вымер на земле…
Сергей Владимирович Киреев

Сергей Киреев (р. 1956) – литератор, автор сборников песен и стихов «Возле Чистых Прудов» и «Люди идут по дороге», а также романа в стихах «Леонид Заманский: человек без страха». Содержит нецензурную брань.

Сергей Киреев

Чтоб человек не вымер на земле…

Предисловие

Здравствуй, читатель, перед тобой роман о ментах. Когда-то в русском языке слово «мент» имело лёгкий негативный оттенок, – несколько десятилетий назад милиционер мог даже немного обидеться на собеседника, услышав про себя, что он мент. Но со временем это слово стало просто термином, обозначающим существующее положение дел – если ты работаешь в милиции, то ты мент, ничего больше, т. е. мент – это не хорошо и не плохо, просто так у тебя вышло в жизни, – вот что стоит за этим термином. Я, однако, утверждаю, что мент – это скорее хорошо, чем плохо, особенно если речь идёт о трёх милицейских службах – следствии, уголовном розыске и службе участковых инспекторов.

С 1977-го по 1981-й год я учился на следователя в Московской Высшей школе МВД СССР, а затем шесть лет работал следователем в Москве – строго говоря, тоже был ментом. Конечно же, к нам, ментам, отношение в сегодняшнем обществе неоднозначное, как и у нас, ментов, к сегодняшнему обществу – много чего накопилось за прошедшие десятилетия.

У меня же, как у профессионального деформанта, отношение к тем ментам, которые работают следователями, сыщиками и участковыми, вполне однозначное – в большинстве своём это самые умные, весёлые и бесстрашные люди.

По крайней мере, так было в 80-е годы прошлого века у меня на глазах, и с некоторых пор я почувствовал, что как литератор я немного задолжал своим товарищам – среди трёх изданных мною книг ментам посвящено лишь несколько страниц. А у меня до сих пор перед глазами то время, когда мы расследовали грабежи, разбои, мошенничество, хулиганство и т. д., и т. д. – эта работа могла вогнать тебя как в самую тяжёлую задумчивость на тему «куда бежать, что делать, чтобы был результат?», так и в состояние гомерического хохота при виде тех или иных участников уголовного процесса, и так по несколько раз на дню.

Очень высоко ценю своих товарищей тех лет. Этот роман я посвящаю им.

Тогда была совсем другая жизнь с огромным количеством проблем, которые сегодня не каждый поймёт – это, в общем и целом, тотальный дефицит милицейских сил и средств в борьбе с организованной и неорганизованной преступностью. Нелегко было, но мы справлялись. Особенно хорошо выходило, когда шла настоящая коллективная работа, когда один за всех и все за одного. Об этом и роман – о коллективном достижении цели, о людях, способных добиваться успеха в самых тяжёлых условиях, не впадая при этом в уныние от специфики происходящего, а, напротив, сохраняя весёлый настрой души.

О ней, о загадочной милицейской душе, и написан этот роман. Вряд ли её кто-нибудь когда-то разгадает, но лучшему пониманию этого феномена мой роман поспособствует.

Итак, читатель, если ты хочешь приблизиться к разгадке загадочной милицейской души (чего, мол, в ней такого загадочного?), читай этот роман.

Сергей Киреев

Пояснения к тексту

Для читателя, не имеющего отношения к следственной и оперативной работе (таких будет подавляющее большинство), необходимы некоторые пояснения к используемым в этой книге терминам и понятиям.

СЛЕДОВАТЕЛЬ – в советское время сотрудник милиции, прокуратуры или органов госбезопасности, расследующий то или иное уголовное дело, в зависимости от подследственности; следователь – процессуально независимое лицо, участник уголовного процесса, все его действия регламентированы, в первую очередь, уголовно-процессуальным кодексом. Следователь, соответственно, проводит необходимые следственные действия – допросы, очные ставки, опознания, следственные эксперименты, обыски, выемки и т. д., назначает экспертизы, выносит решения о предъявлении обвинения, отправляет уголовные дела в суд для принятия судебного решения.

Я бы назвал следователя менеджером проекта; проектом является выяснение истины по уголовному делу. Следователь, в конечном итоге, лично отвечает за итоговый результат.

ОПЕР, СЫЩИК, ИНСПЕКТОР УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА (это всё синонимы) – сотрудник, в чьи обязанности входит проведение оперативно-розыскных мероприятий. Если совсем по-простому, то опер, в отличие от следователя, может заниматься наружным наблюдением, участвовать в задержании преступников, находиться в засаде (иногда по несколько суток подряд), он может при необходимости стрелять, преследовать подозреваемого, заниматься личным сыском, может гримироваться, чтобы его не узнали, когда он собирает информацию под видом кого угодно, – в общем, из материалов сотрудников уголовного розыска и рождаются уголовные дела, которые потом расследуются и доводятся до суда следователем.

Сыщик и следователь – две разные профессии. В советское время они часто работали бок о бок, особенно по «висякам» – когда преступление налицо, а привлекать некого, т.к. никто не пойман.

Мне, как следователю, всегда нравилось работать в контакте с сыщиками, потому что коллективный успех – это то, что я люблю в работе больше всего. Эта книга, как я уже сказал в предисловии, как раз про коллективный успех, и контакт в ней по сюжету романа между службой уголовного розыска и следствием – максимально тесный.

АГЕНТ – этот человек не является сотрудником органов, он добывает для опера информацию, со следователем он не контактирует, он вообще ни с кем не контактирует из милицейских сотрудников, кроме завербовавшего его опера, он всегда находится под угрозой разоблачения и соответствующих агрессивных действий со стороны представителей той среды, в которой он добывает информацию. Работа агента – сложная, опасная и почти никому не видимая. Никаким уголовно-процессуальным кодексом она не регламентируется, жизнь агента зависит от его ума, хитрости и чутья.

ПРОВЕРКА ПОКАЗАНИЙ НА МЕСТЕ – как раз она и происходит в 15-й главе этой книги. В 99-ти случаях из ста в документальных и художественных фильмах эту проверку ошибочно называют следственным экспериментом, с которым, на самом деле, она не имеет ничего общего. Если, опять же, совсем по-простому, то в ходе этого мероприятия обвиняемый или подозреваемый показывает следователю в присутствии понятых, что и как он делал на этом месте (грабил, воровал, вымогал и т. д.), протокол проверки показаний на месте приобщается к уголовному делу, формализуя тем самым одно из дополнительных доказательств – подтверждение слов фигуранта уголовного дела самим этим фигурантом. Нередко обвиняемые сами инициируют такую проверку в поисках шанса на побег, так как сбежать из следственного изолятора (СИЗО) или ИВС (изолятора временного содержания) почти невозможно. Такая попытка как раз и описана в 15-й главе этой книги.

КПЗ – камера предварительного заключения. В 80-е годы прошлого века КПЗ уже назывались ИВС – изоляторами временного содержания. В Москве, как правило, на один район был один ИВС – в одном из пяти, например, или шести отделений милиции был такой изолятор, там содержались задержанные по подозрению в совершении преступления – как правило, до трёх суток, крайне редко – до десяти. Термин «КПЗ» в те годы употреблялся по старинке; на самом деле, КПЗ и ИВС – это одно и то же. Из КПЗ (ИВС) было три пути:

СИЗО (в следственный изолятор – в Бутырскую тюрьму или «Матросскую Тишину»), под подписку о невыезде (когда остаёшься на свободе до суда, но никуда уехать из города не можешь), или, если подозрение в отношении тебя не подтвердилось – на свободу без всяких оговорок.

«ПАЛКА» – на милицейском жаргоне тех лет это раскрытое преступление. Преступление считается раскрытым, когда человеку, его совершившему, предъявлено обвинение. Чем больше «палок», тем лучше раскрываемость.

Следователю в плане статистики «палки» не важны, ему вообще всё равно, много их или мало, а вот опер находится под постоянным давлением, когда «висяков» в районе много, «палок» мало (это я всё про старые советские годы, когда я сам работал), начальство всех мастей требует от опера, чтобы, наоборот, «палок» было много, а «висяков» мало.

«ВИСЯК» – см. выше – нераскрытое преступление, когда привлекать некого.

СДЕЛКА СО СЛЕДСТВИЕМ – тогда, в советские годы, такого понятия фактически не было, – опер или следователь что-то устно обещал подозреваемому или обвиняемому в обмен на необходимую информацию по делу, но не всегда мог это выполнить – иногда начальство могло потребовать «кинуть» фигуранта уголовного дела, мол, чего с ними, преступниками, церемониться, использовали его как источник информации, а данное ему обещание выполнять не обязательно.

Драматизм таких ситуаций состоял в том, что следователь вступал в неформальную сделку с обвиняемым на свой страх и риск, без гарантии её выполнения. Одни считали: ну и ладно, если сделка сорвалась, ничего страшного, пусть подследственный посидит, сколько ему суд даст, а не сколько ему обещали; для других же это было настоящей драмой: пообещал, а выполнить не смог, а ставки в этих играх – годы и годы тюремного заключения для того, кому дано обещание.

И те, и другие сотрудники, формально работая в одной системе (МВД СССР, например), по своему мозговому и душевному устройству были жителями разных планет: одни считали, что «плохих» можно «кидать», а другие считали, что нельзя. Что для одних было белым, для других было чёрным, и наоборот. Многое в итоге зависело от того, кто кому имел право отдавать приказы. То есть коллизии у нас бывали наисложнейшие, об одной из таких и рассказывается в 14-й главе.

Ладно, читатель, я не очень понимаю, понятно ли я тебе объяснил некоторые текстовые особенности моего романа, или же мои пояснения остались для тебя китайской грамотой, но в процессе чтения ты, думаю, легко поймёшь, что к чему.

Пролог

Ну что, мой друг читатель, вот и снова

Мы встретились с тобою тет-а-тет,

Уже ты меня знаешь, как родного,

Как будто мы знакомы тыщу лет.

И, если ты читаешь мою книгу,

Мы на одной по-прежнему волне.

Дай Бог нам всем плясать на ней и прыгать,

А не валяться где-нибудь на дне.

Волна волной, конечно, но при этом

Я, как обычно, лезу на рожон

И точно знаю: ты моим сюжетом

Довольно сильно будешь удивлён.

Не голубое небо над горою

Я воспою, не алую зарю,

Советские менты – мои герои,

И я об этом прямо говорю.

Заскок, однако, выверт, понимаю,