Брать живьем! 1919-й

Брать живьем! 1919-й
Сергей Юров

Нечаянно-негаданно он очутился в суровом 1919 году, чтобы, влившись в ряды Угро, смотреть опасности в лицо и отвечать ударом на удар. Задания, расследования, схватки и снова задания. Покоя нет, и не предвидится.

Сергей Юров

Брать живьем! 1919-й

ГЛАВА 1

Неторопливая слежка около полудня переместилась на Первомайскую. Объект, засунув руки в карманы брюк, беспечно зашагал вниз по улице, насвистывая песенку герцога из оперы «Риголетто» про сердце красавицы, склонное к измене. Сентябрьский денек выдался погожим, солнечным, захотелось и мне сложить губы трубочкой, чтобы присвистнуть нечто жизнеутверждающее. Нельзя! Не положено! Аккуратно обходя прохожих и избегая соприкосновения с припаркованными машинами, я вспомнил памятку, висевшую на моем офисном компе: «Агент, выполняющий слежку, должен иметь отличное зрение, прекрасный слух, выносливость, быструю реакцию, стальную выдержку, незаметный внешний вид и осторожность. Помни, лучше потерять объект слежки, чем быть обнаруженным!»

Заняться частными расследованиями предложил мне мой давний друг, Олег Свешников, работавший в одном из правовых центров. Я был журналистом, получать информацию даже от тех, кто ею не хотел делиться, умел неплохо, поэтому доводы его пали на благодатную почву. Вообще, начитавшись в детстве и юности всякой детективной всячины, я подумывал стать инспектором уголовного розыска, принялся вырабатывать в себе наблюдательность, самообладание, каждый день пропадал в тире, научился метать ножи, даже получил третий юношеский разряд в самбо, но верх взяло увлечение журналистикой. Отец, отмечу, был за первый вариант, мать с младшим братом – за журналистику. И вот крутой поворот в судьбе!

Пройдя спецобучение, мы с Олегом заимели удостоверения частных сыщиков, сняли офис на Первомайской в бывшем доме купчихи Сидоровой и назвали наше новоиспеченное агенство «Поиск». Первые заказы поступали со скрипом. Ежу понятно, кто пойдет к каким-то зеленым юнцам, только что организовавшим свое дело? Но потихоньку все наладилось. Да и не могло быть иначе! Не получая удовлетворения в полиции, загруженной под завязку, люди, почесав репу, направляли свои стопы к нам, Свече и Нечаю, под такими прозвищами мы были известны среди друзей и знакомых. И с какими проблемами только не обращались! Просили пробить номер телефона, найти пропавших, должников, мошенников. Был случай, один бизнесмен кинул другого на пару лимонов. Мы нашли его в другом городе, под чужим именем. Кто-то подменил расчетный счет, кому-то вздумалось обокрасть офис. Жены пробовали нанимать нас для слежки за мужьями, те – за женами. Мы в этих случаях открещивались, ссылались на занятость. Не лежит у нас к этому сердце, и все тут!

А следить, вообще-то, приходится с ухищрениями. Частный детектив не может пасти человека, предварительно не уведомив его об этом и не получив от него письменного согласия! А? Как вам это? Однажды подметил меня за работой глазастый блюститель порядка. Вы, мол, молодой человек, нарушаете, осуществляете незаконное слежение. Что вы, говорю, зачем мне это, просто иду своей дорогой.

С ребятами из органов, надо отметить, у нас поначалу не складывались отношения, но однажды им в одном щекотливом деле потребовался продвинутый парень, не отягощенный погонами. Я и вызвался помочь. С тех пор опера перестали посматривать на нас с Олегом свысока и разговаривать через губу. Я запросто заходил к ним в контору, если того требовали обстоятельства. И наша дверь для них всегда была открыта.

Объект (он якобы должен был скрытно передать кому-то секретную деловую информацию), прошел мимо нашего офиса, свернул на Фрунзе, дошел до угла крайнего дома и пошел по Советской. Я не отставал. За книжным магазином он, бросив свистеть, резко свернул вправо. Мне оставалось только ускориться. Не обнаружив его за углом здания, в коем в прежние времена размещалась закусочная, я забежал во двор. Свистуна нигде не было видно! Негромкий скрип двери заставил меня посмотреть вправо. Она вела в подвал дома, фасадом выходившего на Советскую. Через пару секунд я приоткрыл ее, нырнул внутрь и тихо притворил. Затаив дыхание, навострил уши. Доносился гул проезжавших машин, где-то внизу размеренно капала вода: кап, кап, кап. В полумраке ступил на первую ступеньку, на вторую. В глубине подвала послышался негромкий разговор. От меня не уйдешь! Под землей достану! Тут же вспомнились слова заказчика: «Делайте, что хотите, но запечатлейте встречу паршивца с тем, кому он сливает информацию!» Я мог бы, не напрягаясь, просто дождаться их выхода из подвала, но в голове засела мысль, что и расходиться они будут поодиночке. Держа смартфон наготове, ступил на третью ступеньку. Четвертая была для меня последней – моя подошва легла на что-то скользкое, я резко взмахнул руками и, не удержав равновесия, нырнул вниз…

Бесчувствие, на мой взгляд, длилось считанные секунды. Лежа пластом на полу подвала, я провел рукой по голове и понял, что она разбита. Побаливало немного левое плечо. Никакого разговора уже не было слышно. Те, за которыми я охотился, видимо, сразу же свалили отсюда. Странно, но звук капающей воды также прекратился, как, впрочем, и гул машин. Я поискал глазами смартфон – он валялся рядом. Я взял его в руку, чтобы позвонить Олегу, и нажал кнопку. Тщетно! Нажал еще раз: ни в какую, экран так и не засветился. Изделие модели Honor вышло из строя!.. Так, хватит торчать в потемках, пора выходить наружу!

Я нашел бейсболку, выбрался из подвала и осторожно покрутил головой – сотрясения, вроде бы, не наблюдалось. Слава Богу! Хоть в этом повезло. В противном случае все бросай, тащись к врачу, готовься к больничке!

На выходе со двора замедлил шаг и сдвинул брови. Волной накатило ощущение, что что-то не так. Я осмотрелся. Нет, место было то же. Но дома… Они почему-то выглядели не так, как прежде. Здание книжного магазина, например. Оно поменяло цвет и… этажность. Третьего этажа как не бывало! И откуда, черт возьми, взялся этот домик рядом с книжным?! Я бросил взгляд площадь Революции и обомлел! Она выглядела как на открытках начала 20 века! А прохожие… Все как один в одежде тех времен! Обалдеть! Да что же тут творится? Кино снимают, что ли? У будки возле ручья, прозванного Канавой, торчит красноармеец с винтовкой, на углу – афишная тумба, сплошь заклеенная обрывками плакатов и объявлениями.

Я в замешательстве направился к ней. На одном плакате рабочий, крестьянин и красноармеец пламенно взывали: «Грудью встанем на защиту Петродара!» На другом широкоплечий человек с квадратным подбородком, одетый в кожанку, мрачно целился из нагана в крадущихся вдоль забора подозрительных субъектов: «Вырвем бандитизм с корнем!» Рядом болтались короткие объявления, написанные от руки: Общество «Красного Креста» 28 авг. проводит лекцию «Оказание первой помощи», лектор Перелет.»; «Общество «Знание» 29 авг. в 13:00 проводит лекцию «Пчелы – наши друзья, лектор Перелыг.»; «Настрою пианино, обращаться в дом Терпугова на Воронежской, спросить Вальковского»; «Перетяну мебель, обращаться в дом Богданова на Базарной, спросить Талдыкина». Тут же виднелось машинописное постановление Петродарского Отдела городского хозяйства о том, что «расклейка афиш по заборам, стенам зданий, телефонным и телеграфным столбам воспрещается». Грозный приказ ЧК при Петродарском Совдепе по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией гласил:

1) Все бывшие помещики, царские чиновники и прочие тунеядцы, до сих пор проживающие в уезде, вне пределов Петродара, обязаны в трое суток со дня получения в селах настоящего приказа выселиться из уезда и поселиться в городе.

2) Все нетрудовые элементы города, живущие в уезде, обязаны в тот же срок выехать и поселиться в Петродаре.

3) Лица, поименованные в предыдущих пунктах, уклоняющиеся от исполнения настоящего приказа, должны арестовываться и препровождаться в Петродарскую Чрезвычайную Комиссию.

ПРИМЕЧАНИЕ: ходатайства за указанных в приказе лиц Комиссией приниматься НЕ БУДУТ!

Председатель Петродарской Чрезвычайной Комиссии Я.Ф. Яркин.

Секретарь М. Миньков.

1919 года, августа, 22 дня.

Я в недоумении покачал головой и отвернулся от тумбы. Буквы со старинными «ер» и «ять» так и плясали перед глазами! Проведя ладонью по лбу, снова взглянул на площадь и далее, на Соборный спуск. По нему громыхали телеги, катили шинованные пролетки, урчал одинокий автомобиль в стиле ретро. Скосил глаза на ближний тротуар. Мимо магазина, стуча каблучками, прошли две девицы в платьях с заниженной талией и крохотных шляпках, за ними волочилась старуха в выцветшей коричневой кофте, грубом темном сарафане до земли и разбитых лаптях. Барышни при виде меня округлили глаза, а старая карга, переложив клюку в другую руку, трижды перекрестилась. Из моей груди вырвался не то вздох, не то стон. Суровая реальность открывалась во всей своей наготе: я попал в другое время! Какие-то непостижимые силы перенесли меня в конец августа 1919 года, когда город жил страхами перед налетом стремительной казачьей конницы генерала Мамантова! Помню, на основе архивных данных набросал статью о послереволюционных событиях, и вот тебе на!.. И что же делать? Как поступить?

Прислонившись к тумбе спиной, обхватил голову руками. Куда идти?.. В милицию или сразу в ЧК? Так, мол, и так, я пришелец из 21 века, здравствуйте!.. Ну да, так они и поверили! Меня сразу же возьмут под белы ручки и упекут в дурдом! Причем, надолго, может, даже навсегда! Нет, надо пораскинуть мозгами, что-то придумать… А не лучше ли сослаться на потерю памяти? Да, скажу, что какие-то типы оглушили меня и сбросили в подвал. Рассечение на голове только подтвердит это! Мол, память отшибло, почти ничего не могу вспомнить. Амнезия!.. А что же наплести про свой прикид, про бейсболку, черную майку с надписью «AC/DC. BACK IN BLACK», джинсы-бананы, кроссовки? Загну, что в подвале очнулся раздетым, а рядом валялась сумка с этой странной одеждой… Ну, и что, что она мне в пору… На хрен! Пусть думают, что хотят.

Когда красноармеец у будки повернулся ко мне спиной, я выбросил в Канаву смартфон, деньги и все, что хоть как-то меня компрометировало. От смартфона, каюсь, было жалко избавляться. Купил с ноля, он мне так нравился!.. Ну, мать вашу, во, попал! Охренеть!.. А может, это сон? Что делают в подобных случаях? Щиплют себя за руку? Да тут хоть кусай!.. Нет, я влип, и влип, как следует, по полной!

Я задержал взгляд на чугунной ограде мостка с провисшими тяжелыми цепями и, отвалив от тумбы, зашагал к закусочной. Хотелось пить, да и рану на голове надо было промыть и обеззаразить. В закусочную ввалился со стороны Советской или Воронежской, как называли улицу до 1924 года. В ней стоял неумолчный гул. Посетители, главным образом, извозчики, громко стучали ложками. Кто-то уже поел и пил чай вприкуску, некоторые потягивали из стаканов яблочный компот. Я сел за самый крайний стол и принялся отыскивать глазами официантку. Сидевшие за соседними столом извозчики, заметив меня, зашушукались.

– Свояк, ты только посмотри! – сказал один. – У нас в Козлове в таких нарядах не ходят.

– Поди, иностранец. Картуз чудной, нательная рубаха с непонятной писулькой. И штаны, вишь ты, с отстрочкой. В Москве видал такие на одном.

За другим соседним столом сидели двое молодых людей в шляпах, элегантных костюмах и бабочках. Про себя я обозвал их «дворянчиками». Один, с узким лицом и носом с горбинкой, одетый в светлый клетчатый пиджак, достал из кармана плоскую фляжку и плеснул себе и своему визави чего-то, по-видимому, крепкого. Полноватый, с двойным подбородком и раскрасневшимися щеками приятель, облаченный в темно-голубой пиджак, опрокинул стакан и, закусывая, произнес:

– Идти пора, Алекс. Нас ждут у…

Он прикрыл рот пухлой ладонью и украдкой посмотрел по сторонам. Его приятель ухмыльнулся:

– Что, окосел c моего коньячка?.. Ладно, еще по одной, и вон из этой вонючей извозчичьей дыры!

В этот момент другая дверь со стороны Канавы распахнулась, и внутрь вошли двое представителей порядка. Высокий был в кожанке, галифе и блестящих хромовых сапогах, на его лице с высокими скулами и крутым подбородком светились карие проницательные глаза. Точь-в-точь милиционер с плаката! Его спутником был среднего роста коренастый матрос в бескозырке с лентами, белой рубахе с синим воротником, тельняшке, клешах и ботинках на шнуровке. У первого у бедра болталась кожаная кобура, у другого – деревянная колодка. Я склонил голову, стараясь ужаться, спрятаться за фигурами впереди сидевших извозчиков.

Житель Козлова, кивая на вошедших, вопросительно взглянул на свояка.

– Светловский и Рундук, – уведомил его тот. – Из уголовки! Частенько сюда заглядывают.

– Хе-хе, надо же, Рундук!

– Кличка такая, что-то вроде сундука на корабле.

Окинув внимательным взглядом длинное помещение, высокий остался стоять у двери, а крепыш-матрос с синими, как море, глазами в развалку прошелся по дальнему концу закусочной. Там, в основном, сидела рабочая молодежь.

– Жрать вы, парни, здоровы! – гаркнул он весело. – А работать?

– Могем, товарищ Скворцов! Вот подзаправимся и вперед!

– Ишь, едрена каракатица! Ну-ну.

Он вернулся к двери, перекинулся со своим спутником парой слов, и вместе с ним вышел наружу.

Клетчатый пиджак проводил их холодным взглядом серых глаз. Выпив коньяка, он тихо проговорил:

– Недолго осталось этим ублюдкам разгуливать по Петродару. Все, все скоро повиснут на фонарных столбах!

Его товарищ, испуганно озираясь, приложил палец к полным губам.

– Тише ты!..

Я сделал вид, что занят своими мыслями. Тут со стороны кухонного проема появилась официантка в синем платье пол белым фартуком и голубой косынке. Привстав, я помахал ей рукой.

– Чего вам, гражданин? – подойдя ко мне, спросила она и с удивлением оглядела мою одежду. Ей было за сорок, простодушное круглое лицо выглядело усталым.

– Не принесете стаканчик воды, во рту пересохло, – попросил я, сняв с головы бейсболку. – И еще рану промыть бы.

– Ох, болезный, – покачала головой женщина, увидев кровь. – Кто ж это тебя так?.. Вчера один тоже сюда заглянул, половина лица крови. Говорит, закурить у Канавы спросили… Погоди, я сейчас!