Экономика будущего. Есть ли у России шанс?

Выбор будущего

Интервью академика РАН, члена Президиума Экономического Совета при Президенте С.Ю.Глазьева Александру Нагорному[207 - Опубликовано в выпуске № 22 газеты «Завтра» (2 июня 2016 г.)].

Поставленная Президентом России задача – найти источники экономического роста – породила бурную дискуссию на президентском экономическом совете. Об обсужденных на нем альтернативах экономической политики мы поговорим с известным ученым, признанным специалистом в области современной теории экономического развития, академиком РАН С.Ю.Глазьевым.

В. Сергей Юрьевич, насколько можно судить по публикациям, на президентском совете обсуждалось два подхода. Первый представляют прагматики – ученые, промышленники и предприниматели, – которые хотят решить эту задачу на основе прагматического подхода, опирающегося на проверенные практическим опытом знания. Второй представляют чиновники экономических ведомств, представители офшорной олигархии, а также эксперты МВФ и сторонники Вашингтонского консенсуса, которые заинтересованы в сохранении статус-кво и противятся изменению устраивающей их политики. На поставленные президентом задачи они традиционно отвечают рассуждениями о необходимости улучшения предпринимательского климата, снижения коррупции, сокращения расходов бюджета и денежного предложения в целях снижения инфляции. При этом они не смущаются тем обстоятельством, что целых два десятилетия безуспешно пытались это делать, не достигая ощутимых результатов.

О. В целом поставленная вашим вопросом оценка верна. Первый подход отражен в докладе Столыпинского клуба, который представлял Б.Титов, второй – в докладах А.Кудрина и А.Улюкаева. Последние доклады, за исключением незначительных деталей, стоят на одной идеологической платформе. Любопытно, что по смыслу они совпадают с предложениями меморандума миссии МВФ в Москве от 19 мая с.г. Соответственно, различаются и целевые ориентиры этих подходов. В первом ставится задача выйти на рост ВВП на 4 % в год, во втором – добиться снижения инфляции до 4 % в год. Разница, как вы видите, принципиальная – не только в постановке целей, но и в логике рассуждений.

В. Правильно я понимаю, что по сути предложения Кудрина и Улюкаева не выходят за рамки нынешней экономической политики?

О. Да, и это вызывает чувства одновременного умиления и недоумения. Уже два десятилетия, проводя эту политику, они уверяют нас, что вот-вот наступит экономический рост, но результаты почти всегда обратны. За исключением периода высоких цен на нефть, которые благотворно повлияли на подъем экономики, начавшийся благодаря антикризисным мерам, предпринятым правительством Примакова и Геращенко. После падения нефтяных цен неадекватность этого подхода ярко проявилась в обратной результативности – результаты всегда оказываются противоположны поставленным целям. Характерным примером является совершенный на наших глазах переход к таргетированию инфляции: обещали ее вдвое снизить, а получили ее двукратное повышение.

В. При этом никто не понес никакой ответственности. Российская валюта опустилась по рейтингу на последнее место в мире, а председатель Банка России удостоилась признания лучшей в мире…

О. Признания от рупора спекулянтов, которые сказочно обогатились на манипуляциях с курсом рубля. Но вы правы, для того, чтобы не объяснять причины провалов в достижении целей экономической политики авторы указанных докладов запутывают и забалтывают проблему банальными частностями и прибегают к привычному для этой среды приему: достижение целевого ориентира откладывается на три года; провал текущего года объясняется стечением неблагоприятных внешних факторов; следующий год объявляется переходным к третьему, в котором и наступает долгожданное благополучие.

В. Очень напоминает известную восточную притчу Насреддина про шаха и ишака…

О. Да, но в ней речь шла о 30-х годах. Сейчас изменения идут намного быстрее, чиновникам важно пережить выборы и они обещают, что все будет хорошо, если их оставят рулить экономикой еще на годик. А там, глядишь, поменяется состав парламента, придут новые люди, забудут прежние обещания и можно еще пару лет просидеть. Эта формула была изобретена в середине 90-х годов министром экономики, должность которого занимал тогда Е.Ясин и с тех пор она взята на вооружение всеми его последователями. В рамках этого подхода рост может наступить по независящим от авторов причинам – в начале 2000-х таковой стало повышение цен на нефть. Вероятно, чего-то подобного они ожидают и в 2018. Однако никаких объективных оснований ни для повышения сырьевых цен, ни для снятия западных санкций нет – мировая экономика переходит к фазе роста нового технологического уклада, которая всегда идет на фоне низких сырьевых цен и повышения энергоэффективности. Санкции будут сохраняться до тех пор, пока российское руководство отказывается подчиниться американскому диктату и поддерживает суверенитет и национальную безопасность. Поэтому и роста при данном подходе ожидать не приходится.

В. Почему?

О. Потому что он противоречит как научным знаниям о закономерностях развития и функционирования экономики, так и практическому опыту. Доклады Улюкаева и Кудрина исходят из истинности нынешней денежно-кредитной политики и лежащих в ее основе предположений о линейной обратно пропорциональной зависимости между экономическим ростом и инфляцией с одной стороны и прямо пропорциональной зависимостью между инфляцией и денежной массой, с другой стороны. Из их незамысловатой позиции следует вывод о том, что для обеспечения экономического роста необходимо снизить инфляцию, а для этого, в свою очередь, – сжать денежную массу, в том числе путем сокращения использования средств резервного фонда для финансирования дефицита бюджета и уменьшения последнего. При этом приводится много банальных рассуждений о необходимости улучшения качества институтов, бизнес-климата, повышения эффективности госрегулирования и других очевидных направлениях работы, которой авторы должны были заниматься по долгу службы много лет, но почему-то не преуспели.

Эта позиция не может быть основой для политики экономического роста в связи с неадекватностью ее исходных положений закономерностям развития современной экономики.

В. Нельзя ли по подробнее?

О. Во-первых, предложения о бюджетной консолидации и ограничении дефицита 1 % ВВП основываются на упрощенном представлении о линейной прямой зависимости между приростом денежной массы и инфляцией. В действительности эта зависимость носит немонотонный и нелинейный характер – для каждого состояния экономики существует оптимальный с точки зрения минимизации инфляции уровень денежной массы, отклонение от которого в сторону как увеличения, так и снижения влечет увеличение инфляции (см. публикации Р.Нижегородцева и Н.Горидько). Российская экономика характеризуется относительно низким уровнем монетизации, еще большее снижение которого в последние два года повлекло существенное отклонение от оптимального уровня и повышение инфляции. Это связано с тем, что в условиях демонетизации сокращение денежной массы влечет падение производства и, соответственно, снижение покупательной способности денег. Снижение же инфляции обеспечивается повышением эффективности и объемов производства. Поэтому, вопреки исходным положениям данного подхода, в демонетизированной российской экономике инфляция снижается с ростом денежной массы и, наоборот, увеличивается при ее сокращении. В условиях падения производства и инвестиций добиться снижения инфляции можно только путем сокращения доходов, что влечет углубление кризиса, деградацию экономики и падение уровня жизни населения. Именно к таким последствиям обычно приводит реализация данного подхода. При этом снизить инфляцию до целевого уровня в 4 % не удастся, так как она будет провоцироваться повышением издержек и девальвацией рубля вследствие снижения технического уровня и конкурентоспособности производственной сферы.

Во-вторых, предпосылка об обратной зависимости между инфляцией и экономическим ростом не соответствует практическому опыту. Существует множество исследований, доказывающим отсутствие такой зависимости в пределах умеренной инфляции. В реальности она носит нелинейный и немонотонный характер. Для каждого состояния экономики существует свой оптимальный, с точки зрения максимизации темпа прироста ВВП, уровень инфляции. Чем хуже качество управления развитием экономики и чем примитивнее ее структура, тем выше этот уровень. У нас он, к сожалению, превышает 4 %, поэтому попытки его достичь будут неизбежно сопровождаться падением производства и, соответственно, сохранением высокой инфляции. То есть в рамках предлагаемого подхода этот уровень может оказаться в принципе недостижимым.

В-третьих, предложения о сокращении бюджетных расходов противоречат тезису о необходимости увеличения расходов на образование и науку. Если исходить из величины этих расходов в структуре бюджета и ВВП передовых стран, их объем должен быть увеличен не менее, чем вдвое. Сделать это за счет снижения расходов по другим статьям можно только путем резкого сокращения чиновников и сотрудников правоохранительных органов, что повлечет рост безработицы и сокращение спроса, что едва ли даст положительный макроэкономический эффект. И уж точно не даст его сокращение оборонных расходов, так как они являются главным источником финансирования наукоемкой промышленности с большим мультипликационным эффектом.

В-четвертых, отказ от использования денежной эмиссии для финансирования дефицита бюджета противоречит общепринятой практике передовых стран и следует из непонимания природы современных денег. Все мировые валюты являются фиатными деньгами, эмиссия которых ведется без обеспечения золотовалютными или реальными ценностями. Они эмитируются, главным образом, под долговые обязательства государства в целях финансирования дефицита бюджета. Эмиссия доллара США ведется ФРС под долги американского правительства, и ее величина определяется потребностями казначейства США в заимствованиях путем эмиссии своих обязательств. Аналогичным образом эмиссия евро ведется под долговые обязательства государств-членов зоны евро. Ранее европейские центробанки вели эмиссию под долговые обязательства (векселя) предприятий путем рефинансирования коммерческих банков через их переучет. Эмиссия может также вестись под обязательства государственных институтов развития (Япония, США) или под планы развития экономики, как это делается в Китае. При этом денежная эмиссия опережает рост экономики, что соответствует смыслу современного кредита как инструмента его авансирования. Чем менее развит финансовый рынок, тем большее значение имеет кредитная эмиссия для обеспечения экономического роста. Все скачки из отсталости в лидеры в современной экономике сопровождаются опережающим ростом кредитной эмиссии для финансирования наращивания инвестиций.

В. Неужели такие опытные в области денежно-кредитной политики руководители, как Кудрин и Улюкаев, этого не понимают?

О. Их недооценка значения кредита для финансирования инновационной и инвестиционной активности связана с наивной верой в теорию рыночного равновесия. На самом деле современная экономика никогда не достигает точки равновесия и даже не стремится к ней. Она может стремится к некоторому аттрактору, но, как правило, его не достигает вследствие появления новых аттракторов под влиянием НТП и меняющейся конъюнктуры. А если и достигает, то останавливается в своем развитии, как это происходит в нынешнем состоянии стагфляционной ловушки. Современный экономический рост носит неравномерный, неравновесный и нелинейный характер. В настоящее время совершается переход к новому технологическому укладу, который требует резкого наращивания инвестиционной и инновационной активности. Для обеспечения структурной перестройки экономики передовые страны быстро наращивают объемы денежной эмиссии, организовывая предоставление долгосрочных кредитов под символический процент. Шумпетер правильно называл процент за кредит налогом на инновации, а Тобин доказывал, что максимизация инвестиционной активности должна быть главной целью денежно-кредитной политики.

В. Они этого не знают?

О. Курсы МВФ и американского казначейства этого не предусматривают. Адептов рыночного фундаментализма заставляют зубрить несколько примитивных догм, которые не подлежат сомнению. Хотя применение этих догм, известных как доктрина Вашингтонского консенсуса, всегда и везде оборачивалось катастрофой в доверившихся странах, проводники этой политики объявлялись американскими СМИ лучшими в мире специалистами и всячески поощрялись. В нынешней ситуации странное для макроэкономистов игнорирование роли денежно-кредитной политики в обеспечении экономического роста влечет его замыкание в сверхприбыльных отраслях добывающей промышленности и химико-металлургического комплекса при стагнации остальных. Предложенное Улюкаевым ограничение источников финансирования инвестиций собственными средствами предприятий делает невозможной диверсификацию экономики и ее перевод на траекторию сбалансированного и качественного роста.

В. Но Титов как защитник прав предпринимателей должен понимать значение кредита?

О. В подходе Столыпинского клуба, представленного Б.Титовым, этим вопросам уделено первостепенное внимание. Этот подход содержит все необходимые составляющие макроэкономической политики роста и соответствует мировому опыту. Он основывается на правильном понимании сложности взаимосвязей между динамикой денежной массы, ростом производства и инфляцией. В его основе лежит прагматичное использование всех имеющихся инструментов государственного регулирования рыночной экономики в целях ее модернизации и роста, что одновременно должно обеспечить и снижение инфляции. Его реализация вполне может обеспечить скорейший вывод российской экономики на устойчивый рост с темпом 4 % ежегодного прироста ВВП за счет опережающего роста инвестиционной активности, финансируемого посредством целевой кредитной эмиссии.

В. Вы с этим согласны?

О. Отчасти, как один из соавторов доклада. В действительности возможности роста нашей экономики примерно вдвое превышают этот уровень, если исходить из объективных ограничений. Производственные мощности загружены на 60 %, с учетом скрытой безработицы потенциал роста выпуска продукции при нынешней численности занятости составляет около 20 %, сырьевая база позволяет увеличить выпуск продукции десятикратно, научно-технический потенциал используется едва ли на четверть, судя утечке умов и технологий. Вывоз около 50 млрд. долл. в год капитала в офшоры и эмиграция около 200 тысяч специалистов за последние три года свидетельствуют о неспособности действующей модели управления экономикой обеспечить полное использование имеющихся ресурсов. Объективно она могла бы расти до 10 % в год в течение ближайшей пятилетки при настройке системы управления на цели экономического развития. А через десятилетие выйти на уровень передовых стран путем реализации смешанной стратегии развития, включающей опережающее развитие нового технологического уклада, динамическое наверстывание в сферах, технический уровень которых близок к мировому, и догоняющее развитие на основе импорта технологий и прямых инвестиций в зонах безнадежного отставания.

В. Что для этого нужно сделать?

О. Необходимые для этого предложения содержатся в докладе Столыпинского клуба. Их следует дополнить институтами стратегического и индикативного планирования, без которых в условиях смены технологических укладов вероятны серьезные просчеты в оценке перспективности тех или иных направлений развития экономики и, как следствие, грубые ошибки при принятии крупных инвестиционных решений. Производительность факторов производства зависит от их технического уровня и структуры. Эффективность инвестиционной политики сильно зависит от распределения инвестиций по направлениям развития экономики. В направлениях роста нового технологического уклада, расширяющегося с темпом около 35 % в год, они многократно более эффективны, чем в традиционных направлениях, которые пребывают в депрессивном состоянии.

В. Нужно планирование…

О. В отличие от советской модели планирования, в условиях рыночной экономики формирование планов развития должно вестись на основе инициативных предложений предпринимателей и ученых, которые оцениваются государством исходя из задач экономического роста и обеспечиваются созданием необходимых условий для их реализации. Эти условия должны включать обеспечение стабильных макроэкономических параметров и долгосрочных кредитов под планы предприятий по модернизации и наращиванию производства. Посредством такого частно-государственного партнерства создается ткань индикативного планирования развития экономики, включающая соответствующие требования к макроэкономической государственной политике.

В. Как Вы думаете, будет ли результат от этого обсуждения?

О. Не знаю. К сожалению, нежелание извлекать уроки из сделанных ошибок и игнорирование своего собственного и чужого успешного опыта обрекает нас на бесконечное наступание на одни и те же грабли. Лоб экономики – научно-технический потенциал уже разбит, зато офшорные счета бенефициаров проводимой политики исправно пополняются. В последнее время – за счет сверхприбылей от манипулирования курсом рубля. Под предлогом перехода к таргетированию инфляции произошло освобождение курса рубля в свободное плавание. Произошедший вследствие этого срыв макроэкономической ситуации в турбулентный режим с невиданной волатильностью курса валюты стал главной причиной скачка инфляции и падения инвестиций. Дезориентированные предприятия реального сектора вследствие неопределенности курса рубля не воспользовались в полной мере возможностями импортозамещения, а валютный сегмент Московской биржи стал главным центром генерирования прибыли за счет манипуляций с курсом рубля. Возникший в этой ситуации переток денег, включая кредиты Банка России, на валютный рынок способствовал снижению инвестиционной активности и втягиванию экономики в стагфляционную ловушку.

В. Говорят, что виной всему цены на нефть?

О. Почему же тогда не скачут таким же образом валюты других нефтедобывающих стран? Колебания нефтяных цен могут объяснить около 10% амплитуды колебаний курса рубля. Нет никаких объективных причин для невиданной в современном мире волатильности курса рубля. Он занижен относительно паритета покупательной способности почти втрое. Вдвое зарезервирован по соотношению денежной базы и резервов. И занимает последнее место в мире по рейтингу устойчивости. Но даже из этих вопиющих очевидных ошибок не извлекаются уроки, не делается выводов и не принимается мер по их исправлению.

В. Можете дать прогноз?

О. Продолжение проводимой политики, что в сущности предлагается Улюкаевым и Кудриным, обрекает страну на повторение экономической катастрофы, к которой аналогичная политика привела в 90-е годы. Выбор у нас следующий – продолжение падение до 3 % снижения ВВП и инвестиций вплоть до 2018 года при сохранении высокой инфляции, как будет в случае реализации подхода Улюкаева-Кудрина, или переход к устойчивому росту с темпом от 4 до 10 % в год при реализации предложений Столыпинского клуба и ученых РАН.

В. Каких конкретно ученых вы имеете в виду?

О. Тех, которые получили серьезные научные результаты исследований проблематики экономического роста и макроэкономической политики. Я скажу лишь о некоторых из них, результаты которых я упомянул в настоящем интервью. Это Р.Нижегородцев, который доказал охарактеризованные выше нелинейные и немонотонные зависимости между денежной массой, инфляцией и экономическим ростом, а также является ведущим знатоком инновационных процессов; М.Ершов, который знает, как организована денежно-кредитная политика в передовых странах и как использовать этот опыт у нас; А.Кобяков и А.Отырба, которые могут объяснить фиатную природу современных денег; А.Широв, который поможет просчитать различные сценарии экономической политики с точки зрения ее последствий для роста; Я.Миркин, который показывает, как обеспечивался скачок из отсталости на передовой уровень в странах, совершивших экономическое чудо; Ю.Петров, который сделал оценку потерь экономики стираны вследствие ее офшоризации и вывоза капитала.

В. Так чем может закончиться противостояние этих двух подходов? И каково значение выбора будущего пути для нашей страны?

О. Очень надеюсь, что будет выбран путь, предложенный Столыпинским Клубом и людьми, связанными с реальным сектором российской экономики: как со стороны регионов, так и академического мира. Промедление в этом плане или выбор в пользу монетаристов может иметь чрезвычайно негативные последствия для нашей экономики и для нашей страны в целом.

Заключение

К стратегии социальной справедливости и развития

Авторский доклад Изборскому клубу

Призыв Президента России В.В.Путина к единению нации, обращенный к ее интеллектуальной и политической элите в самый разгар антироссийской кампании на Западе в ходе церемонии вручения государственных премий в День России, не может быть абстрактным лозунгом. Для его воплощения необходимо единение граждан страны не только на основе общности языка, культуры, территории, но и идеологии, которой должны руководствоваться все облеченные властью лица в повседневной практике государственного управления.

Историческая духовная традиция русского народа предопределяет стержневую роль принципа социальной справедливости в любой идеологической конструкции инвариантно к политическому, экономическому и социальному устройству общества. Нарушение императива социальной справедливости делегитимизирует государственную власть в глазах народа, влечет дезинтеграцию общества, социальный протест и революцию. Так было в 1917 году в православной Российской империи, то же произошло в 1991 году в коммунистическом СССР, а теперь, в 2014 году – в демократической Украине.

Неспособность государства обеспечить социально справедливое распределение национального дохода, чрезмерное социальное расслоение раскалывают общество на враждующие классы вне зависимости от идеологических скреп. Для современной России, не обремененной какой-либо общенародной идеологией, эта угроза более чем актуальна. После расстрела не довольного либеральными реформами парламента и олигархического государственного переворота в 1993 году российское общество впало в политическую апатию, с тихой ненавистью взирая на разграбление общенародной собственности и вывоз национальных богатств за рубеж в 90-е годы. Рост доходов населения в 2000-е годы произвел анестезирующий эффект на советское поколение, привыкшее терпеть «лишь бы не было войны».

Однако, несмотря на позитивную динамику роста средних показа телей денежных доходов в нулевые годы, социальная поляризация ввиду форсированного роста самых высоких доходов и зарплат не уменьшалась, а продолжала нарастать. В Докладе о мировом благосостоянии (Global Wealth Report, 2012 год) Россия заняла первое место в мире среди крупных стран по неравенству распределения богатства. Неравенство распределения богатства было выше в нескольких карибских странах с налоговыми офшорами.

В качестве предельно критического (порогового) значения коэффициента фондов, т. е. соотношения доходов крайних 10 % наиболее и наименее обеспеченных групп населения, принято считать соотношение 10:1. В странах с социал-демократической традицией (Скандинавии и Германии) этот показатель составляет 3–7 раз. В 1991 году в нашей стране он не превышал 4,5 раза, в 2014 году подскочил до 16 раз по официальной статистике, что в 3 раза выше, чем в царской России. Экспертные оценки дают еще более драматичную картину – от 25 до 40 раз с учетом скрытых доходов.

Прекращение роста доходов в 2014 году после втягивания экономики России в стагфляционную ловушку население стерпело как временное явление, поверив в заверения власти о скором улучшении экономического положения. Заметное падение доходов с начала 2015 года в результате экспериментов Банка России по «таргетированию» инфляции все еще воспринимается как временное, хотя по ряду категорий трудящихся, включая бюджетников, достигает 20–30 %. Однако закрепление этой тенденции повлечет ощутимое снижение уровня и качества жизни для большинства населения. По уровню бедности российское общество уже откатилось на 10 лет назад: численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума достигла в 2015 году 23 млн. человек и, судя по прогнозу инфляции и доходов населения, может увеличиться еще на треть.