Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

– Чушок этот? – Скотч-терьер рассмеялся. – Не думаю. Хотя кто знает, кому он в жопу дать готов ради кресла. Кстати, они как раз с этим Уолтом на одном этаже работали, если я ничего не путаю. Больше ничего не могу сказать. Плохо помню обоих.

Конечно, то, что Андреас и Уолт оба работали на одном этаже, пользовались одной и той же уборной и посещали одну и ту же комнату для приёма пищи, было уже интересно. Но это всё равно ни о чём не говорило. На этаже помимо них двоих трудилось как минимум тридцать разных псов. Получается, что по логике Тузика любой из них мог быть потенциальным убийцей.

Эдуардо молчал. Тузик же безмолвно выжидал, не желая снова подталкивать скотч-терьера к разговору. Пусть красуется, сколько его душе угодно. Тузик пока никуда не спешил, и поэтому был готов ждать.

– Убивают здесь, – вдруг заявил Хороббадо. – Был тут один новичок, которого поместили сюда примерно в то время, когда Ортегу убили, в ноябре. Потом, когда «на земле» началось расследование убийства, он давал показания для следствия – больше его не видели. Отравили наверняка. Уж больно тихо он испарился.

– Не в курсе: «новичок» этот был из числа псов Ортеги? – на всякий случай спросил Тузейло.

– Я так понял, что да, – кивнул скотч-терьер. – Ортегу здесь не любят, и его шавок тоже. Тут половина тюрьмы сидит благодаря ему. Ты же помнишь наверняка, как он город расчищал от всех чужаков. Теперь Афонсо такой же.

Выходит, что незадолго до смерти Ортеги за решётку попал один из членов его команды. А после убийства, когда полиция и Торрес пытались найти убийцу по горячим следами, этот пёс давал кому-то показания, после чего был уничтожен. Интересная получается картина – есть над чем подумать.

Скотч-терьер снова потянулся за сигаретой. Тузейло уловил неуверенность в движениях и во взгляде. Очевидно, Хороббадо что-то взвешивал в голове.

– Я сейчас буду долго говорить, а ты меня не перебивай, договорились? – наконец выдал он.

Тузик кивнул.

– Мы с Алексом были пешками в большой игре. Мы оба были проаргентинскими кандидатами на двух выборах в мэрию. Наша задача была не пустить в кресло тебя и особенно Березина. Уж очень руководство страны не хотело, чтобы он управлял городом. Мы не справились с задачей в первый раз. Нам дали второй шанс. Признаюсь честно: во второй раз я уже заранее знал, что будет провал. Горожане к нам не были сильно расположены и во время первых выборов, не говоря уже о второй гонке. Березина убили. Не буду скрывать: это случилось очень кстати. Но тут же появился ты. Было указание сверху – похитить Аниту, чтобы вывести тебя из строя. Угрожали расправой с семьёй, поэтому мы согласились. Когда в итоге мы поняли, что натворили, отступать было уже поздно. В тот вечер в подвале мы хотели убить всех и сбежать из страны. Но не успели. Теперь я вот здесь.

– К чему вдруг такие откровения? – спросил Тузик.

– Я устал, – признался Хороббадо. – Семьи моей, которую обещали перерезать, если я пойду на попятную, больше нет. Жена умерла, дочь замужем и далеко, в другой стране. Да и знать меня, наверное, уже не знает. Пожизненный срок отбывать тяжело. Смысла нет. Повеситься невозможно – тут всё строго. Вены тоже не порежешь. Зато можно дать показания. Эти за дверью всё слышат. Я правда очень рад, что пришёл именно ты. Я не жилец. Сегодня-завтра меня уже не будет в живых. Убьют – и хорошо, что по-тихому. Без мучений.

– Если тебе так хотелось на тот свет, то почему ты не рассказал всё это псам, которые тебя допрашивали в течение этих двух недель?

– Потому что я им не доверяю. – Хороббадо выпустил в потолок густой дым и отправил бычок в пепельницу. – После таких рассказов убьют меня в любом случае. Только вот если слушателем моим будешь ты, то от моих слов будет хоть какой-то толк.

Эдуардо пронзительно посмотрел на Тузика, и тот всё понял:

– Совесть замучила?

Скотч-терьер слабо кивнул.

– Забавно, – Тузик горько усмехнулся, – я с тобой прямо как со старым другом поговорил.

– И то верно, – согласился Эдуардо, не улыбнувшись. – Сказали бы мне это года три назад – не поверил бы.

Разговор закончен. Тузик это уловил. И поэтому нажал на кнопку вызова конвоя. В двери заскрипел ключ.

– Удачи, – устало выдал Хороббадо. – Надеюсь, это тебе пригодится.

Крот

Международный аэропорт Сан Карлос Де Барилоче оказался довольно скромных размеров. А по причине завершившегося ко второй половине апреля горнолыжного сезона Вальтер и Сельвина, пройдя по рукаву, очутились в полупустом здании. Паспортный контроль отнял у них от силы минут десять, поэтому уже совсем скоро они уже стояли у официальной стойки такси и заказывали машину.

Здание аэропорта расположилось на равнинах на юго-востоке от самого города, в то время как сам горнолыжный курорт находился на склонах возле озера Гутьеррес, что к юго-востоку от центрального Барилоче.

Снизившееся число туристов пришлось очень кстати. Вздумай супруги вельш-корги сунуться сюда на месяц раньше – по прилёте им бы пришлось стоять в длинных очередях, на стоянке такси, а затем застрять в утомительных пробках посреди узкой и извилистой «Ruta nacional 40» – знаменитой автомобильной артерии Аргентины, рассекающей страну с севера на юг, параллельно Андам.

Сейчас Вальтеру и Сельвине Веласко повезло. На дорогах было пусто, поэтому таксист мог вдоволь насладиться любимой скоростью, а вельш-корги – необыкновенными видами стремительно надвигающихся гор. Стотысячный городок остался вдалеке, по правую сторону, а извилистая трасса целенаправленно уводила их в другом направлении – к озёрам и живописным склонам.

Вальтер думал о том, что уже совсем скоро всё наконец-то закончится. Они с Сельвиной доберутся до Федерико Торреса, вытащат из него всю информацию, передадут её Афонсо, а затем вернутся в свой небольшой городок Виррей-дель-Пино и продолжат свою тихую и размеренную жизнь в качестве пенсионеров. До следующего задания.

– Простите, – обратилась Сельвина к таксисту. – Не могли бы вы сделать чуть погромче?

По радио звучала песня, которая была популярна в тот период, когда они с Вальтером отдыхали в Мар-дель-Плате. Она очень давно её не слышала. Песня была уже много лет как непопулярна и благополучно забыта собаками, но она её помнила. Помнила солнце, песок, их с Вальтером небольшой гостиничный номер, прогулки по вечернему городу и сильный ветер во время их поездки на кабриолете, взятом напрокат.

Сельвина не выдержала и приоткрыла окно. Они проносились мимо мохнатых хвойных склонов, и ей хотелось вдохнуть их запах как можно скорее. Вдалеке виднелись вершины гор, всё ещё покрытые белыми снежными шапками; дорога то и дело пересекала по мостам многочисленные горные реки – шумные, быстрые и полноводные благодаря талым водам.

Солнце уже скрылось за горными вершинами, и местность вокруг стала по-настоящему вечерней. Ярко-голубое небо, которым Барилоче встретил их в аэропорту, постепенно сменило краски и теперь плавно становилось рубиново-красным. Свет вокруг стал розовым, поглощающим и оттого более мягким.

Дорога продолжала петлять – теперь их путь пролегал по серпантину вдоль открывшегося им озера Гутьеррес. Картина была потрясающей. Ровная гладь огромного озера отражала угасающее небо и живописные склоны гор. Сельвина даже захотела достать телефон и запечатлеть эту красоту на память.

Всё произошло настолько быстро, что супруги Веласко даже не успели ничего понять, только увидели показавшуюся из-за очередного крутого поворота морду грузовика, лоб в лоб летевшего на их такси.

Жёлтый автомобиль, весь сплющенный, как банка из-под газировки, вылетел с трассы прямо в обрыв, в тихую, ровную и ничего не подозревающую гладь озера Гутьеррес. Грузовик-убийца, простояв возле обрыва с полминуты, как ни в чём не бывало продолжил свой путь в направлении центрального Барилоче.

***

Сразу же после посещения Святого Сириуса Тузик вернулся к Афонсо. За окном было уже темно, а дороги встали в свои традиционные вечерние пробки. Дорога заняла больше часа, что оказалось немногим дольше, чем Тузейло планировал.

Разговор со скотч-терьером только усилил его подозрения. Кажется, теперь Тузик был в состоянии озвучить, кто мог быть «кротом», про которого намекнул сбежавший Федерико Торрес.

– Вальтер и Сельвина Веласко мертвы, – убито сообщил бигль, когда Тузик вошёл в его гостиную.

– Как? – Тузик осел в кресло.

– Их такси раздавил грузовик.

Грузовик. Раздавил. Лоб в лоб. Что-то в этом Тузику смутно показалось знакомым.

– Как ваша поездка к Хороббадо? – спросил Афонсо. – Это того стоило?

– Я подозреваю Педро Андреаса, – заключил Тузейло, посмотрев на бигля. На того это не произвело никакого впечатления:

– Причины?

– Слишком часто его фигура всплывает там, где у меня есть много вопросов, – туманно ответил Тузик. – Я выяснил у Эдуардо, что Андреас работал со Штейнбергом Уолтом на одном этаже. С ним связывалась Касаткина, когда прилетела сюда. Он работал у Дримбиджа Дона на побегушках, когда тот ещё был мэром. Ему поступали странные звонки. Я просил пробить их у вас. Вы ничего вразумительного мне так и не ответили про них. Только то, что они оказались совсем не подозрительными. Что вы утаиваете о нём?

Бигль молчал.

– Почему вы его покрываете, сеньор Афонсо? – не выдержал Тузик. Если по дороге сюда он подозревал только Педро Андреаса, то сейчас подозрения пали и на бигля.

– В этих звонках не было ничего, что могло бы вас заинтересовать, Тузейло Фридрихович, – сдержанно ответил Армон Афонсо.

– Тогда я не могу понять, почему вы не можете мне раскрыть, что именно это были за звонки, – развёл лапами Тузейло. – Я и вправду сейчас очень сильно подозреваю нашего мэра. Я чувствую: он что-то утаивает. А вы мне говорите, что он чист. Причём не сообщаете, почему вы так решили. Скажите мне – и мои подозрения отпадут, сеньор Афонсо. Я не сыщик, но я тоже умею наблюдать за окружающими меня псами. И мои наблюдения за Андреасом говорят лишь о том, что я могу признать в нём «крота»…