Легенды пучин

– Здесь, внизу, все огромное состоит из большого числа крошечного, так океан состоит из миллиардов капель. У дальних горизонтов сознания все по другому – в крошечном может умещаться бесконечное. Но на дороге от низкого к высокому стоит громадная стена под названием «Невозможность».

– Вот тебе пример, – Кэйт взбодрилась и поправила волосы, – Тысячелетняя история русалок без единого подлинного доказательства их существования! В них никто не верит, потому что между миром людей и морских нимф лежит простая, но невероятно упрямая формулировка – «невозможно»! Мало кому удается заглянуть за стену невозможности. И это не странно – поверив в одно, придётся принять и многое другое. Что в семени уже находится дерево! Если спуститься с высокого уровня, будет казаться, что для семени прорасти в дерево уйдут годы. Низкое сознание не допустит идеи, что дерево уже находится в крошечном, черством зернышке. Парадокс, что даже увидев – в это не поверит никто. Авторитет первого ответа не позволит верить никому и ничему.

Русалки знают тайну капли, и для напоминания об этом всегда держат при себе острый нож. Общаясь с людьми можно угодить в тиски низкого сознания, поддаться желаниям, страсти и жадности. Тогда нужно погрузить клинок русалки в воду и быстро его выдернуть. Увидев одну, срывающуюся с острия каплю, русалка вспоминает неописуемый простор. Она обращается к Океану сознания и больше не подвержена власти слепоты.

– Э-э, мы что, плавно переходим к пришельцам и египетским тайнам? Повременим! Чтобы тема имела вкус недосказанности прервемся здесь. Один жгучий вопрос мы не можем оставить открытым: Майер. Как вы распоряжаетесь трупами пока мне не ясно: частичное или полное поедание, потопление, скармливание акулам. Думаю и этот ваш «однокапельный» ножик как-то принимает участие…

– Русалки не убийцы! Майер и без нас был человеком одержимым, а теперь станет чуть больше невменяемым: так сказать, влюбится в русалку! Вот в это уже не поверят даже дети. Майера осмеют, а он будет страдать от неразделенной любви – достаточно суровое наказание, если протянется до конца его дней.

– Ок, нераздельная любовь к сказке, в детстве я на такое натыкался – Дитер направил невидящий взор куда-то вдаль.

Кэйт про следила за взглядом и постепенно охватила взглядом парк вокруг их лавочки. Кусты шиповника и аккуратные скамейки, какое-то южное дерево в большом горшке, не шумные старички в дальней беседке. Все это не ее, декорации на сцене где однажды выступит она, но сейчас сцену монтируют, готовят. Но кто этот тип у которого не состоялась любовь к сказке, почему он здесь, рядом с этой сценой? Наверное, приглашен за какие-то заслуги, какое-то неизвестное ей мастерство. Упрямый, одаренный, но увязший в постоянной роли «не себя». Кто он сейчас на самом деле? Работник сцены, по недогляду смотрителей пробующий на себе костюм «Азбука событий» от Высшего кутюрье. Смотри же – азбука с шипами, её долго изучать, а общаться на ней и того труднее! Здесь фразы не согласуются с привычкой угождать себе и приходится гладить против шерсти. Как долго твои плечи смогут нести колючий наряд?

Вера и одиночество

На осмысление у Кэйт ушла масса времени, а правильное понимание никак не наступало. Биатрис повторяла, что необходимо действовать, совершать ошибки, двигаться вперед, все время работать, чтобы явилась океанская Воля, а размышления и умозаключения нисколько не приближают к цели. Но Кэйт устроена по-другому; пока всего не поймет, работать она не может, и это несовершенство заставляло подозревать себя в худшем.

В «Легендах пучин» про слабую веру говорилось, что сомневаться в морских богах, сомневаться в русалках и людях – это тяжкое, но посильное бремя. Когда же дева начинает сомневаться в себе, то прискорбнее этого случиться ничего не может. Ни сеть рыбака, ни объектив хладнокровного корреспондента, ни бескомпромиссный ловец не могут сравниться с вредом неверия в собственные силы. Жизнь девы неразделима с верой. В нее постоянно кидают свое подозрение люди, крикливая толпа разоблачает русалок, но не пройдёт полгода, как антрополог из палеонтологического музея, который видит море только когда отправлялся в отпуск, доказывает, что все хвосты с расширением у бедер, это останки изящной динозаврихи-кокетки. Так что потеряв веру в себя, морские девы обречены на судьбу динозавров. Всех русалок съело бы одиночество.

««Одиночество – замерзающий ночью воск – минута, другая, пять дней, или срок в пять лет – в какие мир теряет секрет – тогда для него русалок нет. – Но для русалки мир остается живой, – но потерянный в прошлом, закован в былом! – До настоящего не доплыть, – ей, одиночество – дом…» – Кэйт наизусть знала эти слова из «Легенды пучин».

Со вздохом девушка размышляла, что русалок породил сплав одиночества и людской надежды, больше остальных в этом виноваты моряки. Помимо фляги джина и кисета табака, работники моря всегда старались хранить прекрасную легенду. В стародавние времена в походы отправлялись на долгие месяцы, а то и на год-два. Женщины на борту всегда считались проклятием, а вот женщина за бортом… – в этом мужчины чувствовали терпкий запах романтики. Так и повелось, потом укрепилось, стало искусством, превратилось в рождение Венеры на полотне Боттичелли, где богиня появляется из пены морской.

Сколько людей верят в богиню Венеру? Вряд ли наберется тысяча. А из тех, кто поклоняется ей не осталось ни одного. Но что стоит богине сотворить свое подобие, которой будут интересоваться всегда, будут любить, бояться и искать с ней встречи?!

«…Может не слушаться и посмотреть, куда приведёт путь Венеры? Какая ни есть русалка божественная, в ее земном теле течет кровь и заставляет её подчиняться природе. Биатрис говорит, что если не выстроить заслон, жизнь возьмет свое – у нее в изобилии и терпение и время. Как ни горько сознавать, но старая дева права – игра в Венеру кончится также, как сотни похожих попыток. Сначала нас станет мало, мы заразимся одиночеством и, потеряв в себя веру, вымрем.»

Но сказанные в последнюю встречу слова Биатрис девушке нравились: «Надо удерживать глазами свою цель, оборачиваясь назад, цели не достигнешь! Если провидение сейчас указывает на этого человека… другой шанс может представиться не скоро… Девочки, вы только взгляните сколько для вас плюсов: в нем достаточно дряни, чтобы его презирать. И успокойте себя – земной муж из него вышел бы гнидой и подлещом. Но что плохо для низкого сознания, может оказаться благоприятным для нас!»

Одежда для хвоста

У кого нет джинсов? Ну, или кто хотя бы раз их не надевал? Таких на земле мало. Еще меньше тех, кого можно джинсами удивить. Кэйт все же испытывала изумление. Смотрела она не на лицо, а только на давно уже не юные ноги, облачённые в откровенные джинсы. Перед ней стояла женщина в годах. Ее звали Биатрис: 53 года, датчанка, волосы светлые, глаза зеленые, ясные. Светлая, с благостным серебристым отливом, ухоженная кожа лица со стайками крохотных неглубоких морщиной. Биатрис толи проповедница, толи Мать-настоятельница, и что доподлинно известно, что она встречалась с Папой Римским и принимала исповедь толи у самого Канцлера ФРГ, толи у его жены, а может и у всего правительства. И вот на этой благочестивой особе джинсы, которым позавидовала бы любая стриптизерша. Но постепенно Кэйт стал околдовывать акцент ее певучего голоса и движение живых, поблескивающие в свете костра губ, похожих на морского гребешка.

Биатрис плавно вещала:

– Прогулки к камню – обязательный рацион, способ заявить, что ты русалка. Нет ограничений по числу раз, плавать можно сколько захочется. Средняя продолжительность пути в одну сторону до гряды Ундина-Норт – полтора часа. Но можно подплывать к более близким объектам. Также, время от времени старайся отдохнуть пузом вверх, костюм делает возможным обогрев, пока ты дрейфуешь на спине. Теперь, как не заблудиться! Океан указывает направление и ведет туда, куда про стирается твое намерение, всегда это помни Кэйт. Снаружи он представляет из себя огромное пространство воды. Те, кто доплывал от правого берега океана до левого, говорят, что попадаешь в другой мир. Если плыть от левого края вправо, ощущение такое же…»

Кэйт невольно улыбнулась.

««Моряки и путешественники, которые пересекли океан, утверждают, будто покидали привычное измерение и причаливали черт знает куда! Ни путешествие на поезде, ни перелет на самолете не сопоставимы с ощущением похода по волнам. Сочувствую тем, кто не пробовал!

Другой океан – внутренний, у русалок именуемый океаном сознания, его ширина неизмерима. Из неизмеримого пространства пришла в существование идея о русалке – существе женского пола, существе эфира. Наиболее поздней иллюстрацией совместимости океанов служит сюжет кинофильма про пиратов, где корабль со всей командой попадает как бы в перевернутое пространство, по сути оказавшись в океане-сознании. Нырнув, и стремительно пронзая пучину, русалка оказывается на том краю. Если вкратце, то как-то так!»

Биатрис развела руки в стороны, подняла брови и мягко продолжила:

– Теперь пару слов о видении. Для наблюдения за дальними объектами на море используется бинокль. Через него видна ограниченная область на расстоянии не дальше горизонта. Но в океане-сознании охватить вниманием можно все, причем за один раз. Одного погружения бывает довольно, чтобы зачерпнуть знания, которых хватит до следующего ныряния. Тебе нужно счастье? Оно там! Тебе нужна любовь, понимание – все это во внутреннем океане. Брать можно сколько зачерпнешь, все богатство твое. Только ничего не бойся, ничего!»

Следом за рассказом, Биатрис достала из-за спины красивую сумочку с изящными кожаными лямками. Прострочка на лямках сумочки была такой же оригинальной, как на джинсах, а точнее, на швах по бедрам ее джинсов с тыльной стороны. Правда в джинсах были неуместные для возраста и статуса дамы овальные отверстия снизу до самого верха. Снова внимание Кэйт оттянул голос и какое-то быстрое движение. Биатрис вывернула сумочку наизнанку и из ее рук спружинил вниз длинный блестящий чулок, оканчивающийся внушительных размеров рыбьим хвостом.

Не шлепать хвостом

Только через минуту Кэйт поборола застенчивость от того, что ее пытаются нести на руках. Она наконец обхватила шею Биатрис и потеряла ощущение собственного веса в уверенных женских руках. Ей делалось тепло от сказанных слов, что так запросто можно сколько хочешь плыть и нырять и никогда не касаться ногами дна. От части из-за того, что ног нет.

Они вдвоем оказались в воде, а Ульрике осталась возле костра и все время смотрела на них, приветливо махала рукой и улыбалась. Подобно крестителю, Биатрис вошла по колено в воду и была готова идти дальше, но Кэйт запротестовала, что Биатрис тяжело и пускай уже бросает. Балтийская вода не обожгла холодом и девушка думала, что всему причиной теплая аура Биатрис.

Костюм с чешуйками мгновенно принимал цвет морской воды, учитывая время суток, погоду и даже отблески света. Не первый выход на большую воду, но такое тепло, радушие и ощущение своего, близкого и безопасного – такого у Кэйт в жизни не было. От привычного плавания это путешествие отличалось своей внутренней наполненностью, будто ей сказали – «финиш близок, пусть ты его не видишь, но уже на верном пути!»

Единственное, что не получилось в тот памятный вечер, это работа хвостом. В глубине его движения были бесподобными, но на поверхности хвост шлепал и привлекал внимание. Мягко, без назиданий Биатрис сообщила об этом, и добавила, что джинсы с вырезами очень пригодятся и Кэйт, когда та освоит работу хвостом.

Плавая, каждый раз Кэйт представлялось приветливое лицо Биатрис, ее сострадательные губы – воспоминанием хотелось смаковать. Вот бы сейчас узнать, что предложила бы Биатрис в ответ на ее голод, когда до берега далеко, а вокруг высокие волны? У нее это была игра воображения, которую не трудно прервать, но зачем обрывать хорошее? «Всегда используй мудрость! Столько мудрости, сколько у тебя есть и так часто, как можешь о ней вспомнить, и даже чаще.»

– Минутку, постой… – рассуждала Кэйт, – когда много «не» правда выходит косой на один глаз. Оптимизм, вера в успех, обращающая морскую соль в сладкий нектар. Так корми себя собственной грудью!

Следом за этим на языке она ощутила сладковатый приятный вкус. Мысли с приставкой «не» было решено вычеркнуть из морского словаря! В тот самый день, когда Кэйт узнала о поклонении и превосходстве для которых рождаются русалки, и о том, что это предназначение не для кого-то другого, а для неё, и не когда-то потом, а сейчас, или же вообще никогда. Это заставляло ее плыть быстрее, чем обычно, ее внимание привлёк шум слева. Она легла на спину и всмотрелась. Плеск повторился и над блестящим морским покрывалом возник и исчез треугольный плавник, оставив бурлящую бороздку на волнах. Для хищников русалка просто большая рыба, но из-за человеческих форм торса, плеч и головы она не обладает той же маневренностью. На зависть рыбам у русалки есть клинок. Даже на пузе кита он может оставить длинную алую полосу глубиной в четыре дюйма от пасти до хвостового плавника. Отправить гиганта к праотцам можно сделав десять-пятнадцать одинаковых продольных надрезов. Вода в окрестности десяти метров делается красно-бурой, а из-за бешеных движений гибнущего гиганта на поверхности появляется пена. Русалка должна успеть отплыть на безопасное расстояние. Ужасные истории охоты на китов были частью тома «Легенд пучин» – книги, которая хорошо продавалась как в Германии, так и за её пределами. Кэйт все же полагала, что это полностью фантазийная приписка к книге, так-как киты русалок не беспокоили. Совсем другое дело акулы!

За исключением крайних полярных широт, акулы вездесущи. Две главы «Легенд пучин», описывающие схватки акул и русалок, вполне могли соответствовать правде. Однако повторять героические поступки предшественниц Кэйт боялась, за всю жизнь у неё случалось три-четыре бескровные стычки с акулами, и было везением, что попадались молодые самочки, которые отступали, испугавшись звуковых атак. Особенно угрожающе голос-сирена русалки распространялся под водой. Русалки использовали оба приема: глубинный и надводный, чем полностью обескураживали хищниц. В «Легендах пучин», чтобы показать читателю как звучал голос-сирена, звук пришлось перекладывать в обычные «огонь, угунь» (сорорити в течении ста лет финансировало издание и переиздание этой книги, выход одноимённой компьютерной игры в 2005 году, а так же иллюстрированного альбома и серии комиксов), описания, которые вошли в некоторые словари, включая «Викепедию».

Предупредить, отпугнуть и слиться с гладью – три приёма, которые избавляли от применения клинка. Но хищники бывают разными: голодными, любопытными, и с рождения враждебными из-за прошлой судьбы. Последних вовсю эксплуатируют низкие силы моря. С такой и повстречались Кэйт – ни спугнуть, ни замаскироваться на стыке моря и воздуха не получилось, акула стала накручивать круги.

Ничто в море не сравнится с акулой в манёвренности и скорости коротких перемещений. Обойти ее можно хитростью и зная уязвимые места.

У русалок хорошо отточено движение, под названием «ход маятника» – выгнутое дугой тело ныряет и тут же показывается над поверхностью, пройдя под водой половину диаметра. Когда голова и туловище оказываются над водой, происходит ныряние по той же траектории хвостом вниз. Получается, будто русалка пеленает акулу, поэтому хищница долго не может схватить хвостатую деву. Пользуясь этим приемом Кэйт одержала верх. Изрезанное тело двухметровой хищницы всплыло на поверхность, жабры работали, но жизненные силы подходили к концу. Плавая в бурой жиже, Кэйт дрожала от перевозбуждения и страха. Не помня себя, девушка добралась до именного камня. По самое плечо она запустила руку под воду и достала «яйцо». Этот овальный предмет можно спутать с большой медузой. Внутри «яйцо» напоминает инкубатор. В «Легендах» описывают рацион русалки двухсотлетней давности, состоящий из рыбы, моллюсков и водорослей. В двадцать первом веке, когда человечество научилось выращивать продукты как в космосе, так и под водой, девы отвернулись от рыбы и мяса. Для снабжения кислородом используется фотосинтез хлореллы – маленьких зелёных водорослей. Опресняют воду другие водоросли, за под дерзанием температуры следят бактерии, и все компактно размещается в подводном «яйце». Там, где небольшая глубина или проступают камни, всегда стоит поискать русалок, а если с поиском не везет, наверняка сыщутся яйцевидные инкубаторы, под водой похожие на медуз. Ловцу следует запастись терпением: рано или поздно кто-то приплывет к кормушке на обед.

Ее третий поход к камню пришёлся на черный день, когда о своем выборе она отчаянно жалела и соль ее слез сливалась с морскими водами, угрожая лишить ее веры в себя. Кэйт хотелось вопить, что океан сплошь состоит из слёз русалок, сделавших выбор преданности, но скоро пожалевших об этом. Существ эфира наделили плотью, чтобы появились плечи на которые можно взгромоздить безнадежную задачу – любить людей, получая взамен унижение, презрение и боль. Тысячи лет людские несчастия давили грузом на сердце русалок и девушки моря разбивали себя на мириады слезинок, образуя тем плоть морей. Но с губ сорвалось совсем другое:

– Я пока испытывала выносливость только в малых водах, переплывала Английский канал и Босфор…

Голос наполнился жалостью к себе, предзнаменованием потери веры и как по скользкой горке она скатилась к жалобе, о том, как ее обижает Дитер. Увлеклась. Рябь волн, тени облаков на воде и плеск играющих рыб стали чудиться ей будто признаки внимания Великого собеседника.

Стихи, которые сошли с ее губ часом позже, Кэйт приняла как зеркало своего состояния:

Терпеть от недостойных,
Поставлять другую щёку
Удел людей простого бытия.
Затем наказывать виновных, несогласных
Их в этом правда, истина их вся.
Почувствовать обиду
Или послать проклятие —
Большая пропасть между первым и вторым
Пусть он узнает о страданиях и несчастьях,
Узнает от тебя вершителем каких бесчестий был.

Волна плеснула ей в рот солёной воды и сразу припомнились слова Биатрис: «Только те избрали океан, кто сами были им выбраны.»

Кэйт поняла, что переусердствовала в потворстве своему настроению:

– Избранники не жалуются, они оставили за спиной нечистый постоялый двор жалоб!