В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную

Я ей:

«Поправляйся…»

И аж вспотел весь. Чувствую, что искренне так желаю – то ли человеку, то ли… И это её «лишнее в голову не бери!» как предупреждение, что ли…

Я вернулся от неё к столу, и мы отсидели последний урок. Потом – сам не знаю почему – я задержался в палате девчонок и даже стал помогать им завозить из коридора кровати. Наша воспиталка уже кричала в коридоре: «В центральную столовую!», а я как раз помогал Алинке завозить её кровать. Тут она мне даже «спасибо» сказала, бальзам на душу пролила:

«Ну, спасибо тебе, джентльмен! Побежали одеваться! Зовут уже давно».

И тут вот… секи, Андрюха! Она сунулась в свою прикроватную сумку… и вытаскивает оттуда знаешь что?… Зелёную шапочку и белую медицинскую маску! Точно такие же, в каких я в коридоре видел, когда Аньку встречали те… которые старше! Я думаю тут: «Оба-на!» А она смотрит на эти вещи, будто первый раз видит… и знаешь, что говорит?

«А это ещё чьё? Откуда?!»

Я, конечно, не верю, что она это первый раз видит… Но тогда зачем доставать и лапшу мне на уши вешать?… Тут она вообще начинает прикалываться… Надевает маску себе на лицо, глядит на меня… Я точно вспоминаю – и брови эти… ну прямо как кинжалы… и глаза её тёмные.

А она мне:

«Я доктор! Вот! Готовьте скальпель! Буду Серёгу Лучина оперировать!.. Или нет, лучше не так. Лучше вот так: я – доктор-терапевт! Готова лечить своего друга – Серёжу! Что у Серёжи болит? Ах, Серёжа у нас кашляет… И вообще, у нас тут кашляющих много. Карантин! Врачиха строгая! Врачиха в маске! Давай, Серёжа, я тебя осмотрю…»

Андрюха! Я стоял как стукнутый! Уже не пустым мешком, а натурально – с картошкой! Когда она, на проводах Енота танцевать меня поднимала, – и то так не растерялся! Тут она меня как будто пожалела… вспомнила вдруг, что в столовку пора… Быстро сняла маску, отдышалась, как после кросса, и говорит мне так… спрашивает:

«Ух, как же в ней жарко! И как они в этих масках вообще ходят?»

Тут я собрался.

«А вообще, тебе идёт», – говорю ей.

Она даже застеснялась как будто, «спасибо за комплимент» сказала, снова «джентльменом» обозвала и, знаешь что… опять мне стала мозги компостировать:

«Чья же всё-таки это маска и шапочка? И зачем мне её в кровать подкинули?… Ладно, может, найдётся хозяин. Всё, пошли. Нас уже давно ждут, а мы тут как маленькие во врачей играем. Сейчас получим и я, и ты».

Я не успел ничего сказать, как мы рванули к выходу. Точнее, сначала к шкафам верхней одежды, а потом к выходу. Даже свой портфель я оставил в её палате. Подумал: «Потом заберу, после ужина»…

Ну вот. Мы прибежали к строю практически последними. Ну, из-за меня, понятно. Алинке, опять же, спасибо – она не чесанула, а просто шла, рядом, то есть – с моей скоростью… Но воспитательница на удивление даже замечания нам не сделала:

«Всё? Все в строю? Хорошо. Идём», – только и были её слова.

А я всё думал о произошедшем… Думал и ничего не понимал. Если шапочка и маска – её, зачем весь этот цирк мне устраивать? А если она и правда не знала, кто подкинул… Что это тогда? Как это всё объяснить? Зачем Аньке, помимо пластин, ещё и подобные фокусы?

– Ты думаешь, что это тоже Анькины штучки? – спросил я Серёгу.

Ответная Серёгина эмоция была предсказуема:

– Андрюх, не зли меня! Мне Енота хватает с его письмом! И дурачком не прикидывайся! А чьи же штучки, как не Анькины? Или это такой грипп на всех напал тут… с галлюцинациями. И никто не знает…

Идея про грипп с массовым бредом мне очень не понравилась.

– Ладно, шучу, шучу, кореш! – стал успокаивать я друга. – А кое-что я уже и сам успел увидеть. Ты – одно. Я – другое. А тут ещё этот волан, управление гравитацией…

– Я тебе ещё про лифт не рассказал, – заметил Серёга. – Давай, может, сейчас успею – до кучи про бред… А ты и об этом подумай потом. Ну, есть у меня одна «дурь», так сказать. Я стараюсь на лифте не ездить! Принципиально! Только ногами! Так полезнее. И вот однажды идём мы на прогулку, уже дошли до лифта… И тут я вижу, что из палаты старших девочек, которая крайняя, выходят девчонки, в том числе Анька. Я, как обычно, помчался на пандус, пока меня в лифт не загнали, но боковым зрением успел увидеть, что дверь лифта, в котором были наши пацаны, уже закрылась.

Я в очередной раз попытался обогнать лифт, хоть в том случае это уже было непросто. Отчасти потому, что на ту же Аньку засмотрелся. И всё же я попытался как можно быстрее спуститься по пандусу. Уже почти внизу услышал, что лифт дошёл до первого этажа и его дверь открывается. Ну, выжал газ сколько мог… Ноги аж огнём горят! И вот вижу, значит, как из лифта выходит Анька и ещё несколько девчонок, а также их воспиталка. Парней не было!.. Уходят, значит, эти, девчонки то есть. Я ничего понять не могу, стою столбом. Проходит ещё секунд пятнадцать… Двери лифта снова раскрываются, и оттуда выходят все наши пацаны, которые заходили в лифт, когда я был ещё на втором этаже. Это как тебе?

Я ответил тогда Серёге первое, что в голову взбрело:

– А очень просто. В научной фантастике это называется темпоральным сдвигом. «Управление временем». Но это многое меняет. Может, она не робот, а инопланетянка? На Земле точно такое ещё никто не умеет…

И тут нас с Серёгой пробрало: почему мы сразу за эту идею не схватились как за главную!.. Всё робот да робот! Наверно, потому что инопланетяне – это уж совсем фантастикой казалось.

– Точняк! – не задумываясь откликнулся Серёга: – И что я сразу в это не упёрся?… – И вдруг потух: – А что им здесь делать-то? В нашем Санатории?

Тут мне пришла в голову версия, которой я прямо загордился:

– Мы ж на краю Евпатории! Так тут же до Центра дальней космической связи рукой подать!

– И что? – насторожился Серёга.

Вот когда во мне проснулся любитель фантастики:

– А может, у инопланетян тут база… Может, их корабль летает на орбите, а их робот уже высадился тут и блокирует отсюда все локаторы, а их корабля не видно… то есть никто не видит его с Земли. И так по всему земному шару: где надо, там роботов высадили, чтобы блокировать локаторы и телескопы. Я же видел ночью: как будто метеорит пронесся и упал. Без звука.

– И зачем им это? – ещё больше насторожился Серёга.

Тут я похолодел… от дальнейшей логики сюжета:

– Вообще-то такое в романах бывает, когда вторжение и завоевание планеты готовится.

Удивительно, но Серёгу эта жуткая версия не проняла ничуть… и он сразу меня успокоил:

– Что-то Анька не похожа на злобного инопланетянина… А у них и роботы тоже ведь должны быть… ну, не совсем такие добрые, чтобы другим в отделении помогать. Если вторжение готовят. И тот же вопрос: зачем тогда крутым завоевателям весь это цирк шапито с операциями и пластинами в ноге?

Да, как-то не очень напоминало всё это подготовку ко вторжению инопланетян… Я подумал-подумал и снова попытался настроиться на волну Шерлока Холмса:

– Ладно. Что у нас есть? У нас есть некая Аня Крылова, которой с определённой периодичностью делают операции, вставляют в ногу пластины. Эти пластины она потом вытягивает из ноги и засовывает обратно, словно проверяя, на месте ли они… или там, типа, те ли вставили. Стоп! Значит, получается главный вопрос: куда деваются пластины потом, накануне новой операции? Где она их хранит? И зачем ей это? Вот и прикинь, Серёга. У нас не канает ни одно объяснение. Есть только вроде как необъяснимые явления… феномены. И она, Крылова… или кто-то другой, если она робот и работает под чьим-то управлением… позволяет нам обо всём этом узнать. Отсюда дальше – дедукция… как у Шерлока Холмса. Зачем нужны мы и зачем нам мозги компостировать, а не сразу всё сказать или всё на фиг стереть из наших мозгов? Если только мы с тобой… и ещё Енот – это не ошибка какого-то секретного эксперимента. Вот и вернулись к тому, с чего начали. Что теперь нам делать? Просто ответь, как жить с этим.

«Как жить с этим» – вспомнил я «взрослую» фразу из детектива, где герои влипли в какую-то нехорошую историю.

Серёга вздохнул тяжело-тяжело… Задумался. Поглядел долгим взглядом в сторону Алины и Ани, о чём-то беседовавших по другую сторону павлинника… У меня в продолжение всего нашего разговора таилось подозрение, что по ту сторону вольера таинственные девчонки тоже обсуждают нас между собой… Только как дурачков, а не как могучих роботов, поэтому своим подозрением я с другом не поделился. А Серёга выдал самое трезвое, самое взрослое предложение:

– Знаешь, Андрюха… а пусть она делает со своими пластинами что хочет. Другие «ничего не видят», и мы будем делать вид, что не видим ничего. И назовём это планом Б. Тем более она ж и меня вроде как предупреждала, чтоб я забыл обо всём, «иначе хуже будет». Хотя она теперь в Первом, но в класс твой не попадёт, раз на год младше. Глаза тебе мозолить не будет. А тебе, как я понимаю, здесь быть всего один заезд, потому просто не думай о ней… Наверно, об этом Енот и предупреждал намёками… А я напишу потом Еноту, что, ну, извини, ничего выяснить так и не удалось. Он просечёт, как надо. А летом я, правда, ничего нового особо не видел. Я сначала в хирургии был, а потом в гипсе лежал. В общем, Андрюха, будь осторожен! Я тебя прошу. Будем пока считать, что она робот! А мы с тобой – незапланированные помехи в каком-то секретном проекте.

Серёга снова помолчал немного – и вдруг выдал знаменитую «поговорку» из миниатюры Райкина, гремевшей тогда по всей стране:

– Шутки шутками, но могут быть и дети! Еноту сейчас хорошо. Он не успел вляпаться. Он в мае уехал, а вот мы с тобой… как сказать?

– Ты о чём? – совсем скукожился я.

– А о том, Андрюх, что на самом деле мы с тобой всё-таки круто влипли и просто так жить теперь не получится, – сказал Серёга, прямо сверля меня взором (слово «круто» тогда употребляли только самые крутые ребята). – Игры детские кончились… в поддавки разные. – И он со всей силы ткнул тростью в землю под ногами. – Ты вот про всяких роботов и инопланетян любишь читать… а теперь вон глаза таращишь от страха, когда оно такое рядом не понарошку. А я – про военную разведку… всё мечтал разведчиком быть… а сейчас чой-то в животе бурлит. Сечёшь? Мы ж с тобой теперь почему-то слишком много знаем.