Прометей. Ледяное безмолвие

Прометей. Ледяное безмолвие
Сергей Skolorussov

В 1975 году в Сиднее состоялся первый симпозиум по глобальным проблемам климата. Сюда съехались все известные на тот момент учёные. В результате жарких дискуссий стало очевидно, что всё климатологическое сообщество делится на два примерно равных непримиримых лагеря: приверженцев теории глобального потепления и приверженцев теории глобального похолодания. Опираясь на одни и те же данные о солнечной радиации, вулканической активности, солёности и температуре воды, учёные убедительно доказывали свою правоту и полную несостоятельность оппонентов. Общей резолюции о дальнейших перспективах климата Земли на этом съезде мировых светил так и не было выработано. Подводя итоги жарких диспутов, старейший на тот момент климатолог Кая Юдзуру сказал следующее: «Не могу утверждать наверняка, что правы те, или иные. Но одно я знаю точно. Человек приспособится ко всему. Он всегда найдёт выход. Я верю в коллективный разум человечества». Теперь вы поняли о чём эта книга? Если нет – начинайте читать.

Сергей Skolorussov

Прометей. Ледяное безмолвие

«И в этом году произошло величайшее чудо: весь год солнце испускало свет как луна, без лучей, как будто оно теряло свою силу, перестав, как прежде, чисто и ярко сиять. С того времени, как это началось, не прекращались среди людей ни война, ни моровая язва, ни какое—либо иное бедствие, несущее смерть. Тогда шёл десятый год правления Юстиниана».

Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. 536 год н.э.

От автора

Предсмертное прозрение Протагора

Греция. 408 год до нашей эры…

В Элладе о Прометее вспоминали многие. Но, пожалуй, самое странное и непонятное упоминание его имени содержится в «Прозрении Протагора». Знаменитый философ Протагор был изгнан из Афин по обвинению в «безбожии». Изгнание тогда считалось хуже смерти. Смерть предпочёл изгнанию Сократ. Несчастный Протагор направил свои стопы в Сиракузы. Но его корабль попал в бурю и разбился о скалы. Вскоре все и думать забыли об изгнаннике, считая его погибшим. Но через несколько лет к Еврипиду, единственно верному другу Протагора, явился купец из Мессины. Он привёз прощальное письмо опального философа, умершего в одиночестве в пещере безымянного острова. В нём тот отрекался от всех своих убеждений и говорил о прозрении, которое его озарило перед самой смертью: «Друг мой, религий много, но бог один. Каждая религия утверждает, что она от бога – единственно верная, истинная. Но истина проста: бог есть добро, а дьявол – зло. Единство и борьба всего сущего на Земле – это внешнее отражение системы взаимоотношений этих антагонистов. Можно всю жизнь прятаться под одеялом и не вникать в то, что происходит с тобой, с твоей семьёй, с твоим народом, с твоей страной, со всей Ойкуменой. Можно слушать страстных ораторов, надеясь найти истину в словах умных людей, или самому сосредоточиться в её поисках, путём уединения в безлюдной местности. Можно искать истину в вине, в еде или в голоде. Можно продать в рабство собственных детей, считая истиной богатство. А можно всё раздать людям и поселиться в бочке, довольствуясь чужими объедками. Можно и далее приводить примеры путей поиска истины. Их бесконечно много. Но любой из них, каким бы правильным он не казался, не спасёт тебя от необходимости сделать главный выбор в жизни. Не хочешь? Надеешься спрятаться? Зря. Не получится. В конце концов жизнь заставит тебя сделать выбор. Обязательно заставит. На чьей ты стороне? Готов ли ты действовать? Готов? Хорошо… А жертвовать? Хм, смешной, убери кошелёк. В этом противостоянии можно жертвовать только жизнью… Готов ли ты во имя бога на кон поставить свою жизнь? «Какого из богов» – что за вопрос? Ты заблуждаешься. Все заблуждаются. На свете всего один бог. Имя его не Зевс, не Посейдон и не Аид. У него нет имени и не может быть. Оно ему не нужно. Но у него есть суть: добро. Остальное слова. Слова, слова, слова… Много слов… Слишком много слов… Все эти слова – это чьё-то мнение, чьи-то догадки и чьё-то представление о боге. Если ты на стороне «суть добра», не позволяй забалтывать себя и всех остальных. Сделай всё, чтобы все увидели лик божий. Чтобы узнали его и преклонили колено перед истиной. Сделай всё, чтобы он победил. Бог победил. Истина победила. Правда победила. Другого не дано. На кон поставлена жизнь. Твоя, моя, его, её… Но, что важнее – на кон поставлено само существование жизни. Не будет бога – не будет жизни. Ничего не будет. Только бесконечный холодный Хаос. Спасти от Хаоса может только Прометей. Новый Прометей. Кто он – я не знаю. Никто пока не знает. Но я точно знаю, что Новый Прометей – это тот, кто без сожаления отдаст свою жизнь за других. Ради счастья других.

Человечество ждут страшные испытания…

Со временем ты поймёшь, что я прав… Все поймут, что я прав… Со временем, со временем, со временем… Время пролетит незаметно… Когда настанет судный день, каждый, кто не позволил себя заболтать, должен пожертвовать всем, чтобы помочь Прометею. Новому Прометею…»

На этом строки письма обрывались.

«О боги! Бред одиночества. Как это всё прискорбно. Мой Протагор, жизнь тебя сломала, перемолола в пыль, а затем ушла, не попрощавшись даже. Куда исчез твой ум, мой старый верный друг? Он испарился, словно утренняя влага на камне, озарённом солнцем. И вместе с ним иссох родник идей, иссякло красноречие, коим ты славился на всю Элладу. Всё превратилось в прах. Даже твои кости», – поморщившись, Еврипид вздохнул, отложил письмо и вновь принялся за работу над новой нетленной пьесой.

Пролог

Гренландия. 1990 год

…Время пролетело незаметно…

Патрик устало плюхнулся в слегка подтаявший снег и уткнул голову в колени. Ричард не сразу заметил перемену в настроении друга. Обратив на это внимание, он пристроился рядом и плечом толкнул Патрика:

– Эй, дружище, не стоит унывать. За неудачами всегда приходит фарт.

Патрик Эппс монотонно повертел головой:

– Не успокаивай. Без толку. Это конец.

– У-у-у… Сколько раз я слышал эту песню, – ухмыльнулся Ричард.

– На этот раз уж точно в последний, – унылый друг нервно сжал кулаки и потряс ими: – Десять лет коту под хвост. Десять лет! Десять лет труда, пота, жутких трат и призрачных надежд. И в результате что? Раздавленный ледником самолёт, огромные долги и отсутствие каких-либо перспектив.

– Ничего, прорвёмся.

– Никуда мы уже не прорвёмся! – взорвался Патрик. Но тут же, поняв, что переборщил с эмоциями, вполне миролюбиво добавил: – Об одном жалею. Жалею, что втянул тебя в эту авантюру.

– Я что – маленький ребёнок? Или ты меня силой заставил?

– Это катастрофа, – Патрик стал напряжённо тереть виски.

– «Катастрофа» … скажешь тоже. Мы живы и здоровы. Да, в долгах. Но ничего ещё не потеряно, – более оптимистично настроенный дружок попытался успокоить пессимиста.

Всё бесполезно. Патрик пребывал в нижней точке безысходности. Поэтому Ричарду пришлось пустить в ход последний сравнительный довод:

– Самолёт лежит на глубине 82 метра. Представляешь?

– Что я должен представить?

– B-17 – этот огромный сарай, севший здесь, в Гренландии, в 1942 году, сейчас оказался под толстым слоем льда. Не снега – льда!

– И что?

– Да ничего! – вспыхнул Ричард. – Ты ноешь и пускаешь слюни. Но ты только представь, что всего за 48 лет самолёт оказался погребённым восьмидесятиметровым слоем льда. Восьмидесяти!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Меня во всей этой истории убивает не то, что мы потеряли кучу баксов и десять лет жизни, а то, как на самом деле обстоят дела с климатом. Нам каждый день врут, врут и врут. Визжат в любой попавшийся под руку микрофон: ледники тают, всё пропало! Чего только стоят заголовки, типа: «Катастрофа. От Гренландии снова откололся айсберг!»

– Разве не так?

– Так, именно так. Но это закономерность, а не как уж не катастрофа. Человек к этому имеет опосредственное отношение. Я рад, что оказался здесь. Спасибо тебе. Здесь я как будто заглянул в первоисточник. В летопись жизни на Земле.

– Странно, мы же не брали с собой выпивку. Что ты несёшь?

– Дурак, я пытаюсь тебе объяснить то, что до меня дошло. Только представь. Сейчас климат гораздо более тёплый, чем во времена последнего оледенения. Всего лишь десять тысяч лет назад на Земле было во много раз холоднее. Даже трудно вообразить, насколько было холодно. Во льдах было всё: Европа, весь север Азии. В Америке ледник сползал южнее Вашингтона. Уровень мирового океана был ниже почти на двести метров. Площадь ледникового панциря Земли измерялась миллионами квадратных километров. И такой климат продолжался сто тысяч лет. Сто тысяч! Подумай, на какой глубине оказались бы наши самолёты, если бы они приземлились на поверхность Гренландии в ту эпоху. Я думаю, что высота ледника наверняка могла бы обогнать Эверест, если бы не текучесть льда. Все сейчас сошли с ума и вопят о том, что от Гренландии вновь откололся новый огромный айсберг. Мне смешно и страшно от такой глупости. И ладно если бы об этом визжали ничего не понимающие домохозяйки. Но если истерику закатывают учёные с мировым именем, мне кажется, что теория заговора имеет под собой вполне реальную основу. Ведь они не могут не знать, что лёд аморфен по своей физической сути. Он текуч. Поэтому ледник не растёт бесконечно вверх, а стекает к периферии, где, откалываясь, оказывается в море. Это вечный процесс. Он никак не зависит от истерики апологетов глобального потепления. Именно поэтому наши самолёты за неполные пятьдесят лет оказались на восьмидесятиметровой глубине и в нескольких километрах от географической точки посадки.

– К чему ты всё это мне втираешь?

Ричард улыбнулся:

– Чтобы отвлечь и успокоить тебя.

– Я не впечатлительная девочка, чтобы меня успокаивать, – всё так же хмуро парировал Патрик.

Ричард не услышал товарища. Он задумчиво продолжал рассуждать:

– Нет. Всё дело в Солнце. Оно, по сути, печка. Если вовремя не подбросить дровишек, печка погаснет. Так и здесь. Огонь прогорел – остались только угли. Они, то разгораются, то притухают вновь. Только с Солнцем совсем другое измерение. Мы за ним следим по космическим меркам всего одну секунду, а уже делаем выводы о его постоянстве. Всё дело в Солнце. Ничем другим нельзя объяснить тот факт, что Земля замёрзла в одночасье – при жизни одного поколения. А затем так же стремительно растаяла. И это таяние известно человечеству, как Всемирный потоп. Он был, по сути, вчера. Вот это была катастрофа! Истинная катастрофа, а не то жалкое по своей значимости событие, которое тебя так расстроило.

– И что?

– Да, ничего! – взорвался Ричард. – У нас с тобой не катастрофа, а временные трудности! У тебя простые, несмертельные, проходящие трудности, связанные с недооценкой внешних обстоятельств. Так что не ной. У нас ещё есть шанс.

Патрик неуверенно качнул головой:

– Может, ты и прав. Но сейчас я не хочу ни о чём думать.