Привратник

Закончивший духовную семинарию человек сходу должен догадываться, что в таких случаях имеется ввиду, а дьякон пялиться на меня, как баран на новые ворота. Неужели прогуливал уроки? Наконец он заметил куда я смотрю и его задумчивые морщины разгладились, парень вспомнил, что он оказывается лицо имеющее церковный сан.

– А… О… Молитвами святых… отец наших, Господи… Иисусе Христе Боже… наш, помилуй нас. Аминь, – неуверенно запинаясь начал Ефим.

Вокруг его головы тускло блеснуло золотое пламя. Ого! А парень-то, действительно верит. Может не достаточно истово, но какая-то искра в нём есть. Собственно, за другого Николай и не попросил бы. Видимо, увидел в племяннике неразвитый зачаток духа.

Дьякон сбился, начал заново, запинаясь ещё больше. Золотое сияние потускнело, скукожилось и опало.

– Не, так не пойдёт, отче, – я немного поморщился обращаясь к парню моложе меня «отче», но надо же хоть как-то подбодрить слугу божьего. – Есть что-нибудь из писания, что тебе особо нравится?

– Ага.

– Читай, – и легонько толкнув его в плечо добавил. – И глаза открой, что жмуришься?

А сам в это время вынул из кармана осколок «того самого зеркала», с отшлифованными краями, чтобы не порезаться, и верную «Zippo». Чирк. Зелёный огонёк заплясал над серебром зажигалки. Подставляю зеркало так, чтобы свет огонька отражался на стену.

Тени над кроватью стали темнее, зашевелились, приподнялись к потолку. Теперь их может увидеть любой.

– Святый Боже, – Ефим напрягся, но, к его чести, удрать не пытается, даже вяло взмахнул в сторону теней уже давно высохшим пестиком. – Что это?

– Читай, – кладу ему руку на плечо и чуть сжимаю, чтобы дьякон почувствовал поддержку.

Глава 3

Многие люди, впервые столкнувшиеся с неизведанным или ужасным, теряются, превращаются в инертную массу не способную на сопротивление. Но есть и такие, как например один мой знакомый «вор в законе», совсем недавно посетивший «третий этаж», кто попадая в стрессовую ситуацию, наоборот, обретает новые силы. Те в ком спрятан стальной стержень. Стоит поместить такого в безвыходную ситуацию и он вдруг превращается из мямли в воина, который скрутит мамонта голыми руками.

– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится говорит Господу: "прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!", – теперь у священника выходит лучше, даже запинаться перестал.

Золотой огонь над головой Ефима яростно вспыхнул, заставив меня прищуриться. Тени же над кроватью поблекли, постепенно сжимаясь и тая.

– Силён бродяга! – одними губами произнёс я, чтобы не отвлекать дьякона.

Понятно почему архимандрит решил помочь племяннику. Не ради родственных уз, а углядев в парне силу веры, дух жизни и волю победителя.

И совсем не важно, что именно произносит адепт веры – мантры, суры Корана, стихи Псалтыря, да хоть ругань на фене, которую обязательно зарядил бы Бобёр, увидев пляшущую тьму на стене. Главное – сила человеческого духа. Именно она сдвигает горы, иссушает реки и побеждает в схватках, а вовсе не чёрные закорючки на пожелтевшей бумаге.

Воочию наблюдая, как истончаются тени, как произносимые слова заставляют их уменьшаться и тускнеть – Ефим, что называется, расправил крылья. Голос гудит мощью, над головой стоваттный нимб, глаза – два белых фонаря. Я немного отстранился, чувствуя как жжёт кожу сквозь одежду.

Тьма съёжилась, посветлела, скаталсь в комочек и исчезла. По комнате прокатился тяжёлый вздох. Лампочка в прихожей засветила ярче, будто на неё подали более высокое напряжение.

Ого! А племянничек то, круче дяди будет. Тот, помнится, минут тридцать возился, а потом я его ещё час в сознание приводил.

– Ну всё, – ободряюще хлопаю по плечу Ефима, а второй рукой прикрываю глаза от света, что источает парень. – Молодец. Прекращай и можешь вставать. Зло побеждено.

– Пресвятая троице, помилу… А? – парень тоже ощутил произошедшую в комнате перемену, но всё ещё с подозрением приглядывается к кровати. – Точно?

– Ну можешь ещё водичкой тут побрызгать, если осталась.

Ефим глянул на, давно пустую, чашу в руке, разочарованно цокнул и поднялся, облегчённо расправив плечи. Сияние над ним до конца не исчезло, превратившись в мягкие, обволакивающие кожу блёстки.

– Спасибо.

– Да не за что. Основную работу ты сам сделал.

– А вы кто, собственно? – и спрашивает уверенно так, требовательно, будто это не он пару минут назад дрожал как осиновый лист. Только опомнился, в себя пришёл, и сразу права качать. Вот они нравы современного духовенства.

– Неважно, – отмахиваюсь, прячу зеркало и зажигалку в карман пиджака.

– И часто у вас такая «работа»?

– Именно такая? Редко. Стараюсь не возится с мелочами.

– Мелочами? – дьякон наконец рассмотрел мой потрёпанный костюм и призадумался, что же это за «немелочи», если я после них выгляжу словно бродяга. Задумчиво оглядел черепки посуды разбросанной по полу, книги упавшие с полки, и уверенно выдал. – Вы экзорцист.

– Нет, батенька, это ты экзорцист, я просто постоял рядом. Удачи.

Ефим глядя, что я уже собираюсь уходить вдруг встрепенулся.

– Постойте. Извините, а у вас есть ещё… – неуверенно показывает пальцем на карман пиджака куда я положил артефакты. – Чтобы видеть. Я заплачу.

Заплатит. Вот умора. Боюсь Моцарт затребует со святоши такую цену, что весь местный епископат не соберёт. Торговец не жалует официальные конфессии. Но дело даже не в деньгах, пожалуй я бы смог купить артефакты, не афишируя для кого они предназначены.

Дело в колёсиках.

Да-да. В маленьких таких, вспомогательных колёсиках, что цепляют к детскому велосипеду чтобы ребёнок не падал пока учится ездить. Постепенно юный велосипедист набирается опыта, но если колёса в какой-то момент не снять, то он так и будет на них надеется, никогда толком не выучившись держать равновесие при езде.

Вручи я святоше артефакты и он, скорее всего, будет ими постоянно пользоваться, а не культивировать свои врождённые силы. С моей стороны это будет медвежья услуга. Пусть учится ходить без костылей.

– Заплачу, – криво усмехаюсь. – Скажи ка мне, дьякон, что есть вера?

– Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом, – без запинки протараторил Ефим даже не задумавшись. Сразу видно, что в семинарии не прогуливал.

– Так ВЕРУЙ, священник. Видеть тебе не обязательно, – на этом пафосном заявлении я повернулся и покинул слегка растерянного дьякона.

Приблизительно похожим образом мы познакомились с его дядей. Надеюсь племянник тоже правильно истолкует мои слова. Если он будет видеть, то скорее всего утратит искру, у меня ведь её нет, да и ни у кого из «видящих» тоже. А потому приходится пользоваться подручными средствами в виде «"Glock"а» или клинка. Истово же верующий священник сила сам по себе.

Во дворе на обветшалой лавке сидит женщина в моём длинном кожаном плаще, ребёнок у неё на руках бережно закутан в пиджак Дима. А тот, сверкая выпирающими из под ткани рубахи мощными мышцами тихонько травит анекдоты.

– Поехали Дим, – поворачиваюсь к продрогшей женщине. – А вы уже можете идти в дом.

– Там… – запнулась та.

– Не беспокойтесь, – уверенно выдал водитель. – Если шеф сказал, что можно, значит бояться нечего. Давайте я вас провожу.

Предупредительно помогает бедняжке подняться с лавки. Вот ведь ловелас одноногий.

* * *

Понедельник – день тяжёлый, так что утро не заладилось сразу. Сначала закончился кофе, пришлось заполнить рожок кофеварки всего на половину и пить коричневатую воду вместо крепкого напитка. Затем галстук никак не хотел завязываться, норовя беспорядочно перекрутить узел. Ещё и Дим опоздал на целый час, застряв в пробке.