Хроники Януса

– Жених.

– Да, жених. Он был хороший человек. Его имя Тумо. Когда пришёл Египт, он защити меня. Египт убил его, – её глаза стали грустными. – Это был только мужчина я знай.

– И когда тебя продали никто не пытался завладеть тобой?

– Я хочу что-то сказать мой господин. Я не такая как все. Боги с мой земля дали мне что нет другие. Я могу лечить болезни. Но я могу делать плохо. Когда Египт продал меня Ахаб, он вёз меня на корабль. Люди с корабль платить ему, чтобы владеть меня. Он взял деньги и разрешить им. Их было четыре. Один из них имел кувшин со змей, он хотел продать змей в Рим для врач… Они схватить меня. И когда они подойти делать мне плохо, я стала молить богиня Мохаш с мой земля. Один раз в мой земля я спасла раненый змей и лечить его. Змей знать это и не кусай меня… Этот раз я сильно смотреть на кувшин со змей. Богиня Мохаш слышать меня. Она разбить кувшин. Змей ползти и кусай два человек. У этот змей сильный яд. Оба они умереть. За это меня сильно бить. И у хозяин Ахаб был страх. С этот день все называть меня… как это… ведьма. И больше ни один заставил меня силой любить.

После её слов с моих уст сошла горькая усмешка вроде «уж так устроен этот мир». Её история была, возможно, одна из десятков, а то и сотен ей подобных. Она смогла избежать унижения потому, что то ли ей в самом деле помогли её способности, то ли её боги. Но сотням другим таким же, как она, посчастливилось гораздо меньше.

Я был, однако, удивлён тому, что она сказала о себе. Моя интуиция не подводила меня: в этой девушке определённо есть тайна. И эта тайна начинает открываться.

Она подняла голову и вдруг тихо произнесла:

– Почему мой господин спрашивать меня это?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Мне просто любопытно, – сказал я. И в самом деле, зачем задавать такие вопросы, не подумав как молодая красивая рабыня может это истолковать.

– Любо…что?

– Любопытно.

– Я понимай, – кивнула она.

– Мы говорим «я понимаю».

– Я панимайу.

– Так лучше, – сказал я. – Я хочу, чтобы ты подтянула латинский. Я найму тебе учителя, твоей госпоже нужна грамотная служанка.

– Я очень благодарна господину, – и она снова поклонилась.

– Расскажи ещё мне о себе.

Она посмотрела мне в глаза и тут же отвела взгляд. В Риме, как и везде, царило негласное правило, что раб не может смотреть долго в глаза своему господину. Поэтому даже среди свободных можно было легко определить вольноотпущенника по этой привычке, которая не пропадала с годами.

– Что мой господин хочет знать? – спросила она.

– Расскажи, что ты делала у Ахаба.

– Я готовила. Я знай как готовить много вкусный пища. Ещё я знай травы и специи. Я убирала таверна. Ещё я могу петь. И когда я петь, в таверне ходил много людей слушать меня. И я могу лечить. Я лечить много людей. Ахаб знай это и брал много деньги за это.

– Я знаю, Деба. И я хочу, чтобы ты помогла своей госпоже.

– Я буду делать это с любовь к ней. Никто не относиться раньше ко мне так, как она.

– Хорошо, – сказал я. – Я многое узнал о тебе. Теперь я знаю, что гадалка, к которой вы ходили, сказала правду.

– Это я позволить ей. Если бы я нет, то она бы никогда не узнай это. Я позволить ей. Для господин и госпожа, – повторила она.

Я сделал непонимающее лицо.

– Я сказать раньше мой господин, что я не такая, как все, – продолжила она. – Я имею то, что другие нет. Я позволить ей читать меня. Но я сильнее, чем она. Когда она читать меня, я читай её. Только я не сказала, что я читай в ней. Я теперь знаю, что она теряй сына на войне, и что она очень-очень больна и скоро умирать.

Я промолчал и подумал, размышляя о предопределении, о котором я слышал у стоиков, что возможно, это девушка неслучайно оказалась здесь. Что-то вспомнив, я опустил голову. Затем снова взглянул на неё.

– Можно просить мой господин мне уйти? – робко спросила она. – Меня ждёт много работа.

– Да. Конечно. Ступай, – сказал я и сделал жест рукой.

Она поклонилась.

На моём столе лежали свитки из библиотеки. Один из них был из Египта. Я пытался прочесть его. Он был раскрыт и, упав, раскрылся ещё больше. Показывая ей жестом уйти, я нечаянно задел его рукой. Деба тут же присела его поднять. Складка туники на её плече соскользнула вниз, едва не полностью оголив её грудь. Нубийка, заметив мой взгляд, тут же смущённо прикрылась ладонью и поправила складку. Перед тем как отдать свиток мне, она взглянула на текст и чуть улыбнулась.

– Почему ты улыбаешься? – спросил я.

– Я прошу простить мой господин, – виновато сказала она.

– Тебе не за что просить прощения. Просто скажи что тебе показалось смешно.

Она посмотрела мне в глаза и поспешно отвела взгляд. Что за глаза у неё…

– Этот папирус, господин.

– Он что-то тебе напомнил?

– Не он, слова в нём.

Я поднялся со стула и подошёл к ней.

– Ты хочешь сказать, ты знаешь иероглифы…

– Да, мой господин.

– И ты говоришь на египетском?

– Да, мой господин.

Я был удивлён.

– Я его осваиваю с трудом. Я думал, я один из немногим в Риме, кто делает это. Ксэ шер мэдэв ти-бу кетте л'кемт?

– Тив, мэд са фу дар мхетек, и таа-би кемте ду нур фаем шхама, хемэфт…

– Довольно… и никакого акцента. Откуда ты знаешь язык?

– Египт второй язык в наш земля, господин. Но мы говорим на м'ера. Он родной язык нам. Мы зовём Египт «шамри».