Отпуск с подругой жены

– Что же за ноги у тебя такие, что тебе лыжные ботинки надо специально подбирать? – буркнул я.

– Мужлан! – фыркнула Марина своё любимое оскорбление (как она считала), повернулась и ушла в комнату.

– Лёш, ну зачем ты так? – сказала мне Кира.

– Да бред всё это! Надо новости включить, послушать про то, как на курортах в Альпах в прокатных конторах экипировка закончилась, остались только одинаковые армейские лыжные костюмы 60-го размера.

– Я всё слышу, – донеслось из комнаты.

– Отвезёшь Маринку на следующей неделе в аэропорт? – приобняв меня за плечи спросила жена.

– Куда я денусь? Отвезу. Но прицепа у меня нет! – громко сказал я последнюю фразу.

Спустя несколько дней рано утром я вёз в Шереметьево Марину и два тяжеленых чемодана, поддерживая, в меру сил, светскую беседу:

– Ну, ладно, допустим, в одном – ботинки, но в другом-то что? Ты купила вторую пару, чтобы не ходить в одном и том же целую неделю?

– Отстань!

– Или потому, что ты боишься сносить пару ботинок до дыр и не найти там ничего на свои нестандартные ноги?

– Отстань, говорю!

– А, я понял: ты всё-таки бежишь из нашей страны. На ПМЖ? Я подозревал, что твоя тяга к языкам неспроста.

– Отстань!!!

Языки она действительно знала. Английский, немецкий и немного (по её меркам) испанский. Но основным иностранным языком для неё был французский, она даже школу заканчивала специализированную.

В аэропорту я докатил чемоданы до стоек регистрации, которая ещё не началась и встал в очередь, которая уже была.

– Всё, Лёш, спасибо! Дальше я сама, – сказала мне Марина.

– Как сама? Ты чемодан на ленту не закинешь! Нет уж! Я тебя зарегистрирую на рейс и рвану на работу. Меня Кира убьёт, если узнает, что ты не улетела, потому что тебя в аэропорту придавило твоим же чемоданом.

– Да мы поможем девушке, – повернулся к нам парень из весёлой компании стоявшей впереди нас в очереди.

– Девушка, а вы куда кататься едете? – продолжил он, обращаясь уже к Марине.

– Всё! Езжай давай! – зашипела она на меня.

Я понял, что дальше она справится сама (с чемоданами), пожелал ей хорошего отдыха и оставил её с весёлой компанией, с которой она уже активно общалась.

Глава 2

Долетела до Женевы Марина без происшествий, добралась до французского курорта и заселилась тоже без проблем. Она даже успела в тот же день взять в прокате лыжи и спустилась несколько раз с одного из пологих склонов. Всё это Кира узнала от неё по Скайпу, как и то, что на следующий день Марина собиралась на более крутые горки. По её логике, на пологих склонах катаются дети, а брутальные холостяки толпятся на почти отвесных спусках.

На следующий день, где-то в районе обеденного перерыва, мне позвонила супруга и с плачем сообщила, что Марина в больнице. Из разговора я понял, что она сломала ногу, но умудрилась это сделать каким-то особо сложным образом и ей требуется операция. Причём, чем раньше – тем лучше, иначе у неё может развиться и потом остаться навсегда хромота.

Судя по всему, для французской стороны это была типовая ситуация. Курорт связался с госпиталем, тот её принял и готов был проводить операцию. У Марины попросили копию страховки и недоумевали, почему страховщик не шлёт гарантийное письмо об оплате. Надо сказать, что несмотря на свою «блондинистость» (а может быть, именно благодаря ей) она купила самый расширенный вариант страховки в довольно известной компании. В её крови не обнаружили следов алкоголя и причин для отказа в выплате не было никаких. Но время шло, а письма всё не было.

И тогда, рыдая от перспектив стать «хромоножкой», Марина позвонила на работу, почему-то уверенная в том, что за этот проступок её теперь уволят. Но она решила, что лучше быть безработной, но с нормальной походкой.

То, что произошло дальше, ничего кроме уважения к её работодателю, у меня не вызывает. А, нет! Ещё – зависть.

Её непосредственный начальник, получив информацию о произошедшем, сообщил об этом, согласно внутренней инструкции, в службу по работе с персоналом. Те уточнили, было ли катание в разрешённом месте, в положенное время и в трезвом ли состоянии, а затем потёрли руки и подключили юристов. Те, в свою очередь, спросили, каталась Марина до этого на лыжах или нет и когда узнали про наличие у неё того самого разноцветного сертификата, уверенно приступили к работе.

Они сделали и отправили три письма: в страховую компанию с требованием немедленно подтвердить госпиталю оплату расходов на лечение особо ценного для компании сотрудника; на курорт – о сожалении по факту травмоопасности его склонов для отдыхающих, прошедших необходимое обучение и имеющих соответствующий документ об этом и в госпиталь – о том, что его расходы в любом случае будут компенсированы.

Копии этих писем были пересланы (согласно внутренних регламентов) в головной офис аудиторской компании. Там ситуация вполне укладывалась в шаблон: ценный сотрудник в свой отпуск поехал кататься на лыжах на курорт среднего (по меркам штаб-квартиры) ценового уровня. Предварительно сотрудник прошёл обучение горнолыжному делу, не употреблял алкоголь и тем не менее получил травму. Имея страховку на этот случай, он не получает врачебной помощи. Да это же беспредел! «Наших бьют!», как говорят в России. И головной офис (должны же они что-то сделать, получив служебную записку из представительства) направляет письмо в Агентство по развитию туризма во Франции (очень серьёзная структура) с просьбой подключиться к решению вопроса с оказанием медицинской помощи сотруднику международной компании…

Кто в итоге оплатил госпиталю его расходы Марина так и не узнала, операция прошла успешно, и её с ногой в гипсе через неделю отправили домой, выделив для неё в самолёте два кресла рядом.

Комичность ситуации придаёт тот факт, что в багаже она везла не вторую пару ботинок, а водку, матрёшек и красную икру. На сувениры, как позже выяснилось. Почему Марина решила одаривать французов именно такими товарами, она потом внятно ответить так и не смогла.

После поднятой вокруг её персоны шумихи, руководители курорта мечтали только об одном: чтобы к ним вернулись прежняя тишина и публика, которая за эту спокойную атмосферу платит вполне достойные деньги. И дабы Агентство по туризму снова не беспокоилось по поводу уважаемой гостьи, они, рассыпаясь в извинениях перед Мариной, официально запросили у неё разрешение отправить её багаж и личные вещи из номера по адресу указанному ей при регистрации в отеле. Конечно, за счёт курорта! Ей, только недавно перенёсшей операцию, явно было не до шмоток и уж тем более – не до стратегических запасов «сувениров» и она, бегло прочитав бумагу, подписала её.

Французы в Шамони оказались аккуратистами. Они упаковали два Маринкиных чемодана в плотную целлофановую пленку и нацепили на нее пломбы, исключающие незаметное несанкционированное вскрытие. Вещи из номера (вплоть до початого тюбика зубной пасты в ванной) они сложили в новую спортивную сумку с логотипом отеля, добавили туда бутылку местного вина (в качестве комплимента) и потом также упаковали и опломбировали. Из Франции багаж вылетел без проблем, а вот в России у таможенников возникли вопросы насчёт коммерческого использования десяти банок икры, семи бутылок водки и неисчислимого количества матрёшек. Но настоящий «вывих мозга» у них вызвало направление движения груза…

Французы, желая полностью избавить «мадемуазель Марину» от хлопот (а себя – от Марины), указали в почтовых документах плательщиками таможенных платежей себя, разумно предполагая их отсутствие вообще. Поэтому они были несказанно удивлены полученным счётом для оплаты, а особенно – перечнем облагаемых пошлинами товаров. «Мадемуазель» резко подняла свой рейтинг в их глазах.

Накануне выписки из госпиталя сотрудник отеля привёз Марине запечатанный конверт, в котором были: её паспорт, кредитные карты и наличные деньги из сейфа. В день вылета (и выписки) из госпиталя Марине выдали костыли и её личные вещи, среди которых были: куртка, комбинезон, шапочка, перчатки, лыжные ботинки и сами лыжи с палками!

– Это – не моё, это из проката, – объясняла она персоналу госпиталя.

– Это привезли вместе с мадемуазель, – отвечал ей сотрудник, сверяясь со своим списком.

Он был, корректно говоря, афро-европейцем и дорожил своим рабочим местом. В его обязанности не входило принятие решений по вопросу приёма обратно на хранение вещей пациентов. У него был список и пронумерованная ячейка в камере хранения, все вещи из которой он должен выдать «мадемуазель», получив от неё подпись в журнале. Дело было ранним утром, его начальство ещё не приехало и он, протянув Марине авторучку, предложил ей расписаться, а сам обещал позвать дежурного врача, как самого главного. Та поставила в журнале свой автограф и крепко задумалась.

На ней была её футболка, а также халат и один белый тапок из гардероба госпиталя. Ну и гипс, конечно. Надеть комбинезон на травмированную ногу было нереально. В это время ей в палату принесли завтрак и «нянечка» попросила Марину не затягивать время, так как скоро к ней придёт врач, выдаст документы, скажет рекомендации по лечению и затем её будет ждать автомобиль госпиталя, чтобы отвезти в аэропорт Женевы.

– Мадемуазель может не волноваться, всё будет организованно в лучшем варианте, – улыбаясь сказала работница госпиталя.

Но Марина почему-то волновалась. Она, благо проблем с языком не было, обрисовала и показала свой гардероб и для большей наглядности выставила вперёд загипсованную ногу. «Нянечка» на секунду задумалась, смотря на гипс, а потом заулыбалась и сказала:

– Мадемуазель может не волноваться, её повезут прямо до самолёта на кресле, и мы дадим ей плед, чтобы укрыть ноги. Этот плед и кресло надо будет вернуть, но это – не проблема: в самолёте ей дадут другой плед. Мы обязательно уведомим об этом авиакомпанию.

– В Москву я прилечу голая и на костылях … – на русском пробубнила «мадемуазель».

– Что, простите?

– Мне нужен острый нож и скотч! Очень срочно, пожалуйста!

Надо отдать должное медперсоналу госпиталя, но и то, и другое они довольно быстро принесли. На глазах у изумлённой «нянечки» Марина распорола брючину комбинезона примерно до уровня колена, просунула туда ногу в гипсе и обмотала снаружи скотчем. Француженка с восхищением смотрела на представительницу России. Та обула здоровую ногу в лыжный ботинок и спросила, нет ли случайно у них какого-нибудь рюкзачка, чтобы в него положить второй. Медработница кивнула и за пару минут принесла потрёпанный армейский вещмешок НАТОвского образца. Он конечно резко контрастировал с «кислотными» цветами всей остальной её одежды, но выбора у Марины не было.

В это время пришёл дежурный врач и с порога сообщил, что всё хорошо: автомобиль её уже ждёт и с ней поедет сотрудник госпиталя, который будет её сопровождать до посадки в самолёт. Он с неподдельным интересом посмотрел на примотанную скотчем к гипсу брючину комбинезона, но никак увиденное не стал комментировать, а перешёл к делу. Доктор вручил «мадемуазель» папку с бумагами о её лечении, кипу рентгеновских снимков и подробно рассказал о назначениях, прокомментировав каждый выписанный рецепт. Всё, он выполнил свою миссию и с удовлетворением выслушал ответные слова благодарности пациентки. Но у неё был ещё вопрос. Про лыжи с палками.

Врач был профессионал. Если бы его спросили, как оперировать какой-нибудь сложный вид перелома, он бы подробно всё рассказал, а административные вопросы были явно не самой сильной его стороной.