Шёл разговор многоязыкий,
Гремели шумные пиры.
С восходом солнечного света
Из-за чернеющих вершин
Кричал призывно с минарета
На всю округу муэдзин.
Все от имама[8 - Имам – настоятель мечети.] до феллаха[9 - Феллах – крестьянин-фермер, земледелец.],
Кто чтил Коран и шариат[10 - Шариат – мусульманское право.],
Взывали к милости Аллаха,
Свершая праведный салат[11 - Салат – молитва у мусульман.].
Дымились яства достархана[12 - Достархан – шёлковая скатерть, на которой обедала знать, а также сама трапеза на такой скатерти.],
Аяты[13 - Аят – стих суры Корана.] лились нараспев.
Они не ждали Чингисхана,
Они презрели его гнев.
IV
Из мрака дикого Востока
Сверкнули тысячи клинков.
Они пошли, как бич Пророка,
Как стая загнанных волков.
В обломках глиняной посуды
Кругами вздрагивал елей,
Когда летели тургауды[14 - Тургауды – личная гвардия Чингисхана.]
Над пеплом выжженных полей.
Хрустели полосы металла
В обезображенных телах,
И кровь фонтаном вылетала
И запекалась на песках.
Там, где стихали звуки битвы,
Звучали только стон глухой,
Крик о пощаде и молитвы,
И трупы грыз шакал степной.
V
Опустошён рубеж Сейхуна.
И в новый бой повёл каган
По знойным тропам Кызылкума
Своих солдат – на Заравшан[15 - Заравшан – река, орошавшая самаркандские и бухарские посевы.].
Галопом кровь стучала в жилы,
Давя на потные виски,
И, раскалённы и унылы,
Алели красные пески.
Зной застилал глаза дурманом,
И пыльный ветер сёк лицо,
Но вёл ускоренным аяном[16 - Аян – «волчий ход», ускоренный бросок монгольского войска на большие расстояния.]
Монгольский хан своих бойцов.
Сульдэ[17 - Сульдэ – монгольский бог войны.] – небесный покровитель
И дух воюющих племен –
Обрёл бессмертную обитель
В хвостах кагановых знамён[18 - Туг Чингисхана – девятихвостое белое знамя.].
И вот – вдали, под облаками
Из-за высокого бугра,