Посредник

Смирнов тихо свистнул:

– Вася, а у тебя какое образование, а?

– Четыре класса.

– Понятно. А у меня два, – Смирнов спокойно уселся на табурет, – два класса школы, восемь лет в армии на передовой, год в воспитательном доме и двадцать лет на заводе. Это называется жизненней опыт. А ты не дрейфь, садись.

Вася неуверенно и тяжело сел.

– Место, конечно, еще то. Но не идти, же нам с этим в столовку, – Смирнов умело открыл пакет и поставил на стол пластиковую бутылку, несколько упаковок с синтетическим мясом и завернутый в пластик кекс.

– На, ешь, – он протянул Акушкину кекс.

– Ты что, дорого! – Вася оттолкнул кекс.

– Как знаешь.

Смирнов глубоко вздохнул и положил кекс на пластиковую столешницу.

Помолчали.

– А, я часто здесь кексы сыну покупал, – Смирнов встряхнул бутылку и стал раскрывать упаковки консервов, – и сегодня хотел купить. Рабочих часов все равно столько, что девать некуда. Не копить же их на достойный некролог в заводской газетенке. Ты бери этот кекс. Я его честно за свои рабочие часы купил.

– А что все это за рабочие часы продают, – поинтересовался Вася, но кекс не взял.

– Ага, за рабочие, – сварщик Смирнов закончил открывать пакеты с консервами, – но у них лимит – один их час за тысячу наших условных рабочих.

– Да?

– Да. Но ты бери, ешь, – казавшийся Васе все более странным Смирнов открыл бутылку и хлебнул из горла.

Василий осторожно взял кекс и переложил рядом с собой.

– Ты не думай, – Смирнов хлебнул еще, – я нормальный. Не из этих жопашников и ненормальных, кто и с собаками и с бабами, и с мужиками и со стенами. Нормальный я. Как этот стол. Плоский, прямой и нормальный. Но в последнее время как-то пусто. Жизни нет. Как сына забрали, так дома не сидится. Работаю, а все бестолку. Иногда и пью.

Вася и Смирнов тягостно помолчали.

– А чего их не разгонят, – ни к селу, ни у городу поинтересовался Василий.

– Кого, – Смирнов стал жевать искусственный хлеб.

– Да всех тех, кто здесь фарцует, – Василий употребил это тайное слово, которое он слышал не один раз из тихих домашних разговоров.

– Ха! Разгонят, – Смирнов откинулся на табуретке и приткнулся к стене, – так здесь отовариваются многие важные шишки. Здесь место смычки рабочих и тунеядцев. Важнейшее место.

– Зачем? – непонятливо спросил Вася.

– Как зачем? – Смирнов странно повеселел и подобрел от алкоголя, – они меняют здесь свой продпаек на рабочие часы. Чтобы жена, дети не работали. Или чтобы отпуск удлинить. Разное делают. Говорят, что за большущие рабочие часы можно иностранный паспорт купить. И свалить за бугор.

– А что так можно? – поинтересовался Вася.

– Можно, у нас все можно, – весело ответил Смирнов, – для определенных лиц можно все. И любовницу завести. И любовника. И ребенка не в школу, а сразу в лицей пихнуть. И самому в солнечной комнате жить. Все можно.

Смирнов почему-то помрачнел и быстро отпил из бутылки.

– А ты Вася, лопай, лопай, – Смирнов стал совсем мрачный, – не разбивай мое сердце. Я ведь это так от души. От всей души как давно говорили.

Акушкин его слушал.

– Мы завтра к сыну ехать хотели, – Смирнов положил голову на кулак, поставленной на стол левой руки, – у них сегодня родительский день. В школе этой сраной. Но нам не разрешили. Говорят, там сам Президент выступал. Приезжал потрендеть. О светлом будущем. Родительский день, единственную встречу с сыном сорвал.

Смирнов замолчал, а Вася смотрел на него и почему-то проникался уважением к этому такому не типичному человеку.

– Вот думал сюда съездить, кекс ему купить, сыну своему единственному, – Смирнов зло хмыкнул, – но мне и жене отказали. Говорят, что плохо работаем, не подходим под формат. Это чтобы президента нашего видеть. Единого и неделимого. Очень он нам нужен. Без речей его ложку ко рту поднести не сожжем.

Василий Акушкин медленно развернул скрипящий пластик и увидел коричнево-желтый кекс, он был большего того, что когда-то очень давно дали Васе военные.

– Да ты не стесняйся, ешь, Вася, – Смирнов смахнул на пол пустые пакеты и нерасторопно уронил бутылку, – жуй этот кекс. Ешь, как мой Васька бы ел.

Глава 3

Алексей Потапов работал воспитателем. И он любил свою работу. Любил только так как может любить заслуженный человек.

Сам Алексей был из простых людей, его отец тоже был воспитателем, как и дед и прадед. Поэтому для Алексея был один путь в жизни – стать настоящим воспитателем. Кузнецом элементов единой российской семьи. Так он воспитателем и стал.

Воспитательный дом находился на некотором удалении от рабочих кварталов. Это было сделано, чтобы не подорвать правильного боевого духа рабочих и дать возможность перевоспитываться негативным элементам.

– Именно негативным элементам, – сказал когда-то давно генеральный прокурор пост, которого был совмещен с постом Верховного судьи-психиатора, – у нас нет в стране преступников есть негативные элементы. Заблудившиеся по жизни негативные элементы. Их надо перевоспитывать, а не судить. Так.

Что это так знали в стране все, знал и Алексей Потапов. Когда морозы стали круглогодичными и всемирными, Россия была объявлена единой семьей. Все должны были работать или сражаться, а те, кто этого не хотел, тех отправили перевоспитываться. Вот и возникли воспитательные дома. Прекрасный синтез нового и старого, лучшего и будущего, гражданского и общественного.

Сегодня был обычный, рабочий день в образцовом воспитательном доме.

– Доброе утро, товарищ, – просто приветствовал Алексея негативный элемент регулировавший перемещение по общей зоне воспитательного дома.

– Доброе утро, – спокойно ответил Алексей Потапов и прошел на территорию воспитанников.

Воспитанников набирали в дом с разных концов России. Были здесь и плохие солдаты, и плохие чиновники, и плохие рабочие. Все они были честно помещены на воспитание и содержались государством, чтобы скоро снова влиться в большую российскую семью.

Правда, сроков прекращения воспитания не знал никто. Считалось, что воспитанник мог покинуть дом в любое время, но для этого было необходимо сдать небольшой экзамен, а уже по биометрическим показателям машина решала, воспитался негативный элемент или нет.

Проходить тесты можно было в любое время и на любом компьютере воспитательного дома. Многие негативные элементы сначала так и поступали – сутками не отходя от компьютеров, они отвечали и отвечали на вопросы. Впрочем, всегда безуспешно.

– Настоящее воспитание начинается тогда, когда негативный элемент осознает свою вредительскую сущность, – говорили по этому поводу опытные и умелые воспитатели.

Так оно и было.

Алексей Потапов машинально изменил полярность комбинезона и перевел энергопистолет в боевой режим – в зоне воспитанников всегда можно бояться провокаций.