Фокус Израиля. Шестидневняя война 1967 года

Сложно сказать была это сознательная дезинформация, полученная израильскими агентами или у египтян действительно были намерения начать производство химических боеприпасов вблизи границ Израиля. Во всяком случае, в середине 1960-х годов советские военные советники обучали египетских военных использованию специальных вооружений химических и инженерных войск – стационарных огнеметов. В 1966 году в Египте был сформирован батальон стационарных огнеметов. Правда, этот батальон был оправлен для войны в Йемен и был практически сразу уничтожен. Не смотря на это египтяне стремились получить специальные вооружения, в том числе и с химической начинкой.

Активно проводились антиизраильские мероприятия и на высшем политическом уровне. Египетское руководство осознало то, что Сирия перехватила лидерство в антиизраильской борьбе и необходимо наверстывать упущенное. Активность сирийцев привлекала не только арабских радикалов, но и широкие массы населения арабских государств, Насеру требовался ответ и решительные шаги. Так логика развития конфликта стала толкать египетского президента к войне с Израилем, пока только информационной.

4 ноября 1966 года Египет и Сирия заключили договор об обороне [173, C. 330]. Египетско-сирийский договор имел антиизраильскую направленность, по мысли создателей он должен был показать Израилю и всему миру сплоченность арабских государств и предостеречь Израиль от возможных действий против последних. Египетско-сирийский договор об обороне ознаменовал начало нового витка напряженности на Ближнем Востоке. Изначально египетско-сирийский договор не имел однозначной антиизраильской цели, он восстанавливал отношения двух стран после военного переворота в Сирии. Восстановление отношений было необходимо и Насеру и новому сирийскому руководству, одновременно Насер показал себя как верный политический союзник Сирии. В арабских СМИ этот договор был подан как решительный антиизраильский шаг, но в реальности он не менял военную ситуацию в арабо-израильском противостоянии – египетский и сирийский фронты находились на значительном расстоянии друг от друга и Израиль мог свободно концентрировать силы как против Египта, так и против Сирию. Но важно не реальное наполнение договора, а его влияние на восприятие политики арабскими масса, а они восприняли его как начало подготовки антиизраильской войны. В Израиле с эти по умолчанию согласились, отметив как один из поводов к превентивной войне.

Одновременно с этими изменениями в арабском мире изменилась и советская политика на Ближнем Востоке. СССР как большой и тяжелый корабль реагировал медленно, но неумолимо. С осени 1966 года Советский Союз активно выступил на стороне арабов, обвиняя Израиль в агрессивных планах против Сирии. Но первоначально политическое давление со стороны Советского Союзы было более чем странным. Совершенно неожиданно советские дипломы решили напомнить Израилю о событиях десятилетней давности.

9 ноября 1966 года через посла Израиля в СССР Каприэля Каца правительство СССР сделало заявление правительству Израиля, в котором в частности говорилось: «Советское правительство хотело бы верить, что правительство Государства Израиль не окажется снова оружием в руках политики внешних империалистических сил…, что оно проявит необходимую осторожность, выдержку и дальновидность в нынешней обстановке» [164, C. 65].

В этом заявлении делался намек на участие Израиля в тройственной агрессии против Египта в 1956 году и содержался призыв к спокойствию и выдержке перед лицом египетско-сирийского военного союза и постоянных налетов террористов. СССР заранее старался представить Израиль агрессором, требуя осторожности и дальновидности от израильского правительства, а не от воинственно настроенных руководителей Сирии и Египта.

Заявление правительства СССР от 9 ноября 1966 года лживо и лицемерно, представляло обстановку на Ближнем Востоке в искаженном свете, обвиняя Израиль в агрессивных замыслах, направленных против арабского мира. Сложно объяснить именно такую реакцию СССР. Это заявление сложно оценить оно не содержит никаких прямых отсылок на поддержку арабских режимов, но его можно понять и как угрозу западным государствам предостерегающую их от вмешательства в ближневосточный конфликт. Неужели СССР стремился к роли нейтрального посредника? Но это не свойственно именно советской дипломатии. Но важно иное – о чем бы, ни думали в Кремле и на Смоленской площади, заявление от 9 ноября 1966 года подстегнуло развитие событий на Ближнем Востоке. Попытка Советского Союза одернуть только Израиль, без упоминания арабских стран могла быть истолкована, и была истолкована в Телль – Авиве, Каире и Дамаске как прямая поддержка Египта и Сирии. После этого события напряженность е только не снизилась, а стала только нарастать.

Для советской общественности Израиль уже осенью 1966 года стал представляться как агрессор. Средства массовой информации СССР начали обработку советской и мировой общественности в духе заявления советского правительства от 9 ноября 1966 года. в рамках информационной подготовки населения стали появляться статьи в газетах, карикатуры обличающие «израильскую военщину», телепередачи, на предприятиях, первичных партийных и комсомольских организациях начались лекции о международной обстановке, которые сменялись учениями гражданской обороны. Военный психоз начал охватывать и Советский Союз.

Правительство Израиля отреагировало на эти действия своеобразно: 25 ноября 1966 года израильские войска провели широкомасштабную операцию против баз палестинцев, находившихся на территории Иордании [177, C. 23]. Иордания еще не входила в антиизраильский фронт, но палестинские террористы, используя ее территорию, вели активные действия против Израиля.

Военная операция продемонстрировала решимость Израиля отстаивать свою независимость даже перед угрозой объединенных арабских армий. Одновременно этот факт показывает то, что израильское правительство не рискует атаковать Сирию, связанную союзом с Египтом. Так же это можно истолковать как стремление израильского правительства к диалогу с арабскими государствами. Премьер – министр Израиля Леви Эшкол не желал форсировать обстановку и применять силу в чрезмерной форме. Это тем более очевидно, если учесть то, что к этому времени израильское руководство, проанализировав обстановку, пришло к выводу, что арабские государства заканчивают подготовку к новой войне против Израиля. Заместитель премьер-министра Г. Меир писала: «В 1966 году арабы закончили подготовку к новой стадии войны» [99C. 250]. Речь идет в первую очередь о завершении политической подготовке, о моральной готовности арабских режимов к войне. Действительно, к 1966 году Сирия и Египет накопили достаточное количество вооружения и мобилизовали мощные армии, чтобы попытаться сокрушить Израиль, а СССР обеспечил надежное дипломатическое прикрытие антиизраильских действий арабов, что так же подталкивало их к войне. В целом в это время Советский Союз активно действует на Ближнем Востоке. Средиземноморье становится важнейшим регионом в советской внешней политике. Политические проникновение СССР на Ближний Восток дополнялось и усиливалось присутствием группировок советского флота на Средиземном море. В Средиземном море базировалось оперативное соединение советского ВМФ, в различное время ее численность колебалось в пределах 20—30 боевых вымпелов. Так же в акватории Средиземного моря находилась на дежурстве атомная подводная лодка вооруженная ракетами с ядерными боеголовками. В этих условия СССР имел возможности для оказания эффективной помощи Египту и Сирии, но арабские государства были лишь инструментами внешней политики советского государства. СССР стремился получить то, что закрепило бы его положение на Средиземном море и Ближнем Востоке. А наиболее важным для этого были военно-морские базы.

В декабре 1966 года на советско-египетских военных переговорах в Москве советские военные потребовали передать Порт-Саид, контролирующий вход в Суэцкий канал со стороны Средиземного моря, Советскому Союзу, в качестве военно-морской базы [42, C. 23]. Советский Союз стремительно усиливал свое присутствие в регионе, и военно-морская база была необходима для дальнейшего развертывания советских военно-морских и сухопутных сил на Ближнем Востоке. Порт – Саид был отличной военно-морской базой оборудованной Великобританией в конце XIX века. СССР не обладал экономическими возможностями для быстрого создания и оборудования военно-морских баз. Военно-морские базы значительно дороже, чем боевые корабли и строились они значительно дольше. Поэтому получение уже готовой военно-морской базы было очень привлекательно для советского руководства.

Египтяне были возмущены советским предложением, но, будучи зависимы от поставок советского вооружения, отрицательного ответа не дали и вопрос о Порт-Саиде на переговорах больше не обсуждали. При этом необходимо отметить и то, что египетское политическое руководство в частности президент Насер приветствовали появление советского военно-морского флота на Средиземном море, в котором они видели противовес 6 американскому флоту, к тому же советские корабли гарантировали Египет от повторения событий 1956 года.

В 1966 году фактически сложился триумвират Египет – Сирия – СССР, который стремился к обострению обстановки на Ближнем Востоке. Цели участники триумвирата преследовали различные: президент Египта Г. А. Насер стремился стать во главе арабского мира после победоносной информационной войны с Израилем, сирийское руководство желало укрепиться у власти, добиться популярности у народа, разжигая антиизраильскую истерию, Советский Союз любыми способами считал нужным усилить свое военное и экономическое влияние на Ближнем Востоке. Египет, Сирию и СССР объединяло одно: им был необходим кризис на Ближнем Востоке, чтобы решить свои задачи и достичь своих целей. При этом ни Египет, ни Сирия, ни СССР в одиночку не могли спровоцировать кризис. Чтобы разжечь ближневосточный кризис были необходимы вооруженные силы арабских государств, поддержанные советской политической мощью. Подобное сочетание возникло к концу 1966 года и весной 1967 года, выступив единым фронтом, СССР, Сирия и Египет спровоцировали ближневосточный кризис. Но важно отметить одно важное обстоятельно – ни одна из стран инициаторов кризиса не стремились к войне как средству достижения своих целей. Война, начатая или инициированная могла бы пойти по самому негативному сценарию. А в Москве, Дамаске и Каире не хотели рисковать, их вполне устроила бы пропагандистская война идущая в национальных СМИ, несколько недель громких фраз могли показать все мощь и решимость антиизраильского лагеря, но позволяла избежать военного риска, поэтому задача арабской стороны была связана с кропотливой дефиницией между острым политическим кризисом и войной.

Между тем сирийские и иорданские власти стали утрачивать непосредственный контроль над террористами. Активность террористов резко возросла в конце 1966 – начале 1967 года. Эти столкновения стали прелюдией к последующим событиям. Огромные лагеря по подготовке палестинских боевиков находились на территории Иордании и Ливана. В лагерях преподавали кадровые военные из состава иорданской и иракской армий, оттуда же поступало и вооружение. Террористы избрали своими объектами гражданские объекты типа школ и больниц. В связи с этим в израильском Кнессете был поставлен вопрос перед военными об уничтожении лагерей по подготовке террористов на территории сопредельных государств, но израильское правительство вновь приняло решение воздержаться от атаки лагерей подготовки террористов, что было воспринято определенными арабскими кругами как проявление слабости Израиля.

Весной 1967 года начался переход ближневосточного кризиса в фазу напряженности. 7 апреля 1967 года на Ближнем Востоке произошел инцидент, получивший широкий международный резонанс.

В этот период на сирийско-израильской границе существовала нейтральная территория, необходимая для разделения враждующих сторон. Израильтяне считали нейтральную землю своей и обрабатывали её, что неоднократно приводило к вооруженным стычкам израильтян и сирийцев, как правило, это были взаимные обстрелы.

Утром 7 апреля 1967 года на «52» участке нейтральной территории, вблизи кибуца Хаон, бронированный израильский трактор[2 - Для обработки земли в условиях опасности израильтяне использовали особые бронированные трактора, они представляли собой сельскохозяйственную машину кабина водителя, мотор и ходовая часть которой были закрыты листами брони. К такому трактору цеплялись обычные сельскохозяйственные жатки, плуги, сеялки и т. д. Такие бронированные тракторы являются наглядным свидетельством напряженной ситуации вокруг Израиля.] начал пахать землю, и по нему был открыт спорадический огонь с сирийской территории. Израильтяне приняли бой. Противники ввели в бой сначала минометы и бронетранспортеры, а затем и артиллерию с авиацией, постепенно рядовой и сравнительно незначительный инцидент превратился в настоящую тактическую операцию. Сирийцы и израильтяне не хотели уступать друг другу и постепенно наращивали применяемые силы. Бой длился более 8 часов и, в результате него, сирийцы потеряли 6 самолетов [99, C. 206], а потери Израиля, по завышенным сирийским данным, составили 5 самолетов и 70 человек убитыми.

Необходимо отметить то, что это был первый серьезный военный инцидент на границах Израиля, после 1956 года, в котором участвовала регулярная арабская армия. В ходе этого столкновения стороны показали, что их решимость использовать значительные силы возрастает, как и возможность эскалации конфликта. С обеих сторон границы противники уже стремились не уступить даже в мелочных пограничных спорах. Это выступает наглядным свидетельством роста напряженности на политическом уровне.

Этот пограничный инцидент привел и к серьезным политическим последствиям. СССР открыто обвинил Израиль в организации и проведении агрессии против Сирии. Советский посол в Израиле Д. С. Чувахин передал жалобу израильскому правительству от имени Сирии[3 - Это произошло потому что прямых дипломатических отношений между Сирией и Израилем не существовало и стороны сообщались через посредников.] (!) и обвинил Израиль в концентрации войск на сирийской границе с целью нападения на Сирию.

Голда Меир так описывала заявление котрое сделал советский посол израильскому премьер-министру: «Нам известно, – очень не любезно сказал Чувахин Эшколу, – что, не смотря на все ваши официальные заявления, происходит большая концентрация израильских войск вдоль всей сирийской границы» [99, C. 206].

Израильский премьер-министр Леви Эшкол не ограничился отрицанием факта сосредоточения израильских войск на сирийской границе, а предложил советскому послу отправиться на север Израиля осмотреть израильско-сирийскую границу и, даже, согласился сопровождать Чувахина в этой поездке.

Но поехать на границу Чувахин отказался. В своих мемуарах он так описал ситуацию: «Поблагодарив Эшкола за столь необычное предложение иностранному послу, я сказал, что инспекция границ страны пребывания не входит в обязанности посла, К тому же я не видел никакого смысла в поездке по израильско-сирийской границе, учитывая маленькие размеры страны и большую маневренность израильских вооруженных сил» [173, C. 163].

Действительная причина отказа Чувахина от поездки была иная: к этому времени была окончательно сформулирована точка зрения советского руководства на проблему ближневосточной политики, и советский посол был не в состоянии изменить мнение, уже сложившиеся в Москве. Очевидно, и то, что визит советского посла на израильско-сирийскую границу не привел бы к изменению политики СССР на Ближнем Востоке, но подобная инициатива могла дорого стоить Чувахину, ведь советская система не прощала такой самостоятельности.

Израильское руководство истолковало отказ советского посла отравиться для осмотра границы (а речь шла лишь о нескольких часах езды на машине), как нежелание советской стороны признать истинное положение дел и пойти на конструктивные переговоры с целью снизить напряженность во взаимоотношениях Сирии и Израиля.

«Конечно, – вспоминала Г. Меир, – ему пришлось бы, если бы он поехал, доложить Кремлю и сирийцам, что никакого скопления израильских войск на границах нет и, что, так называемая сирийская тревога, совершенно не оправдана» [99, C. 206].

Надуманность советских обвинений была очевидна для израильского правительства. Очевидна была и антиизраильская направленность советской внешней политики, которую СССР продемонстрировал еще раз 25 апреля 1967 года, когда Министерство Иностранных Дел СССР направило заявление посольству Государства Израиль. В этом заявлении обращалось внимание израильской стороны на инцидент 7 апреля 1967 года между Сирией и Израилем и высказывалось предостережение от «дальнейших необдуманных шагов» [30, C. 93]. В очередной раз Советский Союз пытался представить Израиль агрессором, как будто израильтяне спровоцировали инцидент 7 апреля, как будто израильтяне совершали террористические акты и обстреливали поселения арабов. СССР следовало бы предостеречь от «необдуманных шагов» своих арабских союзников и в первую очередь чрезмерно воинственную Сирию, а никак не Израиль, который лишь обеспечивал свою безопасность, отбивая атаки арабов.

Заявление МИД СССР от 25 апреля 1967 года искажало в выгодном арабам свете ситуацию на Ближнем Востоке. Оно явственно показало всему миру антиизраильскую позицию СССР и стремление Советского Союза поддерживать Сирию в разжигании конфликта с Израилем. Подобная позиция СССР существенное подрывала влияние советской дипломатии на ближневосточные события, фактически СССР стал действовать в фарватере политики арабских государств, что подорвало доверие к советской дипломатии и снизило авторитет Советского Союза у израильского правительства.

На фоне нарастания напряженности продолжалось активное сближение воинственных арабских государств – Сирии и Египта.

В конце апреля 1967 года сирийскую столицу Дамаск посетил премьер-министр Египта Сидки Сомали, который заявил, что его «визит открыл новый этап в отношениях между двумя странами» [186, P. 114]. Было также объявлено о координации планов генеральных штабов Сирии и Египта. Египет присоединился к сирийско-израильскому противостоянию, чтобы в дальнейшем принять активное участие в разжигании ближневосточного кризиса.

Именно на этом этапе ближневосточного кризиса Насер достиг того, что Сирия согласилась координировать свои действия с Египтом, а сирийские офицеры добились признания своего переворота 1966 года на высшем уровне. Безусловно, такого сближения было бы сложнее достичь без общего врага – Израиля. А вот позиция Советского Союза характерна неопределенностью, да СССР полностью поддерживал Египет и Сирию, но видимо, советское руководство стремилась снизить градус напряженности, замедлить сползание Ближнего Востока к новой войне. В таком дуализме и нерешительности можно отметить и политическую составляющую и военную. Советские военные советники постоянно докладывали командованию о низком уровне подготовки арабских армий, о неспособности их самостоятельно организовать боевые действия на уровне соединений и объединений (дивизий, корпусов и фронтов). В политическом аспекте немедленная схватка арабов и израильтян СССР так же была не нужна советской стороне, даже неуклюжая, с перекосом в сторону арабских стран, но политика миротворчества считалась в данный момент более приемлемым для Москвы, чем война. Причина такого миролюбия Кремля легко объяснима – США завязли во Вьетнаме, в 1966 году Франция вышла из военной организации НАТО, середина 1960-х было временем разрядки в отношениях Запада и социалистического блока, результатом этой разрядки стало как снижение военной опасности, так и налаживание экономических отношений между советским государством и странами Западной Европы, СССР стремился сохранить экономическое сотрудничество, чему могла помешать ближневосточная война.

1.4. Накануне войны

В мае 1967 года ситуация на Ближнем Востоке продолжала ухудшаться. Все более интенсивными становились перестрелки и воздушные бои на сирийско-израильской границе, активнее действовали палестинские террористы. В Израиле нарастание напряженности однозначно относили к политике арабских лидеров, в первую очередь руководства Сирии. Обострение обстановки вызвало резкие заявления израильских лидеров.

10 мая начальник генерального штаба генерал Рабин заявил, что его войска могут атаковать Дамаск и свергнуть режим Нуреддина Атасси [97, C. 75].

Артобстрелы с сирийской территории и постоянные налеты террористов вынудили премьер-министра Израиля Л. Эшкола, выступая в Иерусалиме 13 мая на праздновании 19-й годовщины провозглашения Государства Израиль, обвинить Сирию в организации саботажа и диверсий на израильской территории и предупредить арабов, что Израиль «сам изберет время, место и средства для ответных военных действий» [258, P. 207].

Заявление Эшкола, по мысли израильского руководства, должно было образумить арабов и как-то успокоить население еврейского государства, но в условиях кризиса никакие слова уже не могли стабилизировать обстановку. И хотя Израиль демонстрировал готовность нанести удар по палестинским террористам, но в заявлении Эшкол четко отметил и то, что существует надежда, что время для военных действий не придет, но и это не могла умиротворить население Израиля или остепенить арабских лидеров.

В это время в Израиле все активнее раздавались требования ответить на атаки террористов. Эшкол понимал и это и то, что сдержанность в данном вопросе играет важнейшую роль, в трактовке израильского главы правительства военная активность не была главным инструментом политики, но израильское общество требовало действий.

Выступая 14 мая в тель-авивском клубе «Яхдав», премьер-министр Леви Эшкол предупредил: «Учитывая, что только за один прошедший месяц имели место 14 инцидентов, мы можем предпринять такие же решительные меры, как 7 апреля» [201, P. 51]. Этот месседж был обращен и внутрь государства и арабским государствам. Эшкол стремился снизить градус напряженности в стране, но это было невозможно без встречных шагов арабских лидеров. В этот момент бездействие Насера и Атасси привело бы к медленному затуханию кризиса, да стороны обменялись острыми информационными выпадами, произошло несколько локальных боевых столкновений, но ни одна из сторон не имела повода для войны. Иначе говоря – время для мирных инициатив или хотя бы, прекращения эскалации было оптимальным. Следующий шаг должен был быть за арабскими вождями.

Арабские лидеры не вняли предупреждению Эшкола и не воспользовались политическим моментом. Более того, они оценили его высказывания как вызов арабскому миру и президент Египта Г. Насер решил провести открытую демонстрацию силы. Для этого египетские войска были направлены на Синайский полуостров.

Непосредственного соприкосновения египетских и израильских войск в это время не было. Роль буфера выполняли вооруженные силы ООН численностью 3000 человек. Войска ООН весной 1967 года состояли из 978 индусов, 745 канадцев, 579 югославов, 530 шведов, 430 бразильцев, 61 норвежца и 2 датчан [219, P. 217].

Силы ООН были размещены на Синайском полуострове после II арабо-израильской войны 1956 года по просьбе Египта. Войска ООН осуществляли патрульную службу на 56 километровом участке в секторе Газа и вдоль 185 километровой границы в Синайской пустыне, а также контролировали крепость Шарм-эль-Шейх для обеспечения свободы судоходства через пролив Тиран и в Акабском заливе. Более десяти лет силы ООН выполняли свою роль не допуская ни боевых столкновений египетских и израильских войск ни проникновения террористов на территорию Израиля.

16 мая генерал Мохамед Фавзи, начальник штаба египетской армии, написал командующему силами ООН индийскому генералу Рикхи: «Я отдал приказ вооруженным силам ОАР быть готовыми предпринять действия, если Израиль начнет агрессию против какого-либо арабского государства. С целью осуществления этих указаний была отмобилизована часть наших войск на восточном фронте в Синае. Для обеспечения безопасности войск ООН, которые сконцентрированы в контрольных пунктах, прошу Вас вывести эти войска из этих контрольных пунктов» [201, P. 54].

Получив от Рикхи текст телеграммы Фавзи Генеральный секретарь ООН У Тан пригласил к себе Эль-Куни, египетского представителя при Организации Объединенных Наций, и информировал его, что частичный вывод войск невозможен. У Тан так же сказал, что от Объединенных Наций нельзя требовать, чтобы они «стояли в стороне, создавая этим условия для возобновления войны между обеими сторонами». Поэтому Насер был поставлен в известность, что он должен требовать полной эвакуации чрезвычайных сил ООН с египетской территории или оставить их на прежних позициях.

Египтяне не стали дожидаться формального ответа У Тана. 17 мая в 8 часов утра по гринвичскому времени войска Египта явочным порядком уже занимали югославские наблюдательные посты вдоль границы. Миротворцы ООН не сопротивлялись вводу египетских сил на линию разграничения.

У Тан упустил время, чтобы настоять на неприкосновенности войск ООН. В Каире министр иностранных дел Египта Махмуд Риад вызвал послов всех семи стран, направивших свои войска в состав чрезвычайных сил ООН, и потребовал вывода этими странами своих контингентов. Он получил немедленное согласие Югославии и Индии на эвакуацию их воинских контингентов из Египта [201, P. 56]. Примечательно, что никто из представителей стран – участников миротворческой миссии ООН не поинтересовался, причина столько срочного и кардинального решения египетского руководства, не предложил альтернативных вариантов разме6жевания сторон (возможно, было вывести войска, но оставить контрольную миссию, которая наблюдала бы за соблюдением перемирия и давала независимую оценку положению на Синайском полуострове).

Такая быстрая эвакуация сил ООН вызвала недоумение у Генерального секретаря организации. Поэтому в тот же день в Нью-Йорке постоянные представители Индии и Югославии в ООН разъяснили У Тану, что они вывели свои контингенты по первому требованию Насера, ибо не намерены нарушать суверенитет Египта. Формально это в полной мере соответствовало букве международного права, но в условиях сложившихся весной 1967 года на Ближнем Востоке это решение было если не опрометчивым, то, как минимум, скоропалительным.

Чтобы хоть как-то нормализовать ситуацию с миротворческим контингентом У Тан провел много часов с представителями стран, предоставивших в распоряжение ООН свои войска, никакого соглашения достигнуто не было. Никто из представителей стран – миротворцев не решился взять на себя ответственность за дальнейшее размещение своих военнослужащих на линии соприкосновения Египта и Израиля. Между тем ситуация на Синайском полуострове полностью вышла из-под контроля ООН. 18 мая, вскоре после полудня (по гринвичскому времени), египтяне ультимативно приказали отряду из 32 солдат ООН, занимавшему наблюдательные посты в Шарм а-Шейхе, эвакуироваться в течение 15 минут. Место этого отряда сразу же занял усиленный патруль египетской армии. Но только в 4 часа дня до сведения У Тана было доведено следующее официальное египетское требование: «Правительство Объединенной Арабской Республики имеет честь сообщить Вашему Превосходительству, что оно решило положить конец присутствию чрезвычайных войск Объединенных Наций на территории Объединенной Арабской Республики и полосы Газы. Поэтому я прошу Вас принять необходимые меры для удаления в кратчайший срок войск ООН» [201, P. 56 [.

По мнению У Тана, все возможности сохранить военный буфер между армиями Египта и Израиля были им исчерпаны, Генеральный секретарь столкнулся с решимостью Египта выдавить миротворцев и стремлением стран-участников миротворческой миссии выполнить требование египетского правительства. Поэтому единственное, что ему оставалось сделать, – это составить официальную ноту Риаду. В ноте Генеральный секретарь ООН просто сообщал, что он отдал необходимые указания чрезвычайным войскам ООН «осуществить безотлагательно их организованную эвакуацию с автомашинами, оснащением и всем имуществом, принадлежащим им» [198, P. 81]. Однако одновременно он предостерег египтян: «Независимо от мотивов, которыми Вы руководствовались в своих действиях, я хочу со всей откровенностью указать Вам, что они внушают мне серьезные опасения, поскольку, как отмечено в моих ежегодных отчетах Генеральной Ассамблее о чрезвычайных войсках ООН, я считаю эти войска важным фактором поддержания мира.»» [198, P. 82].

Практически египетское правительство ультимативно потребовало немедленного вывода войск ООН. Более того, это требование было первоначально направлено не Генеральному Секретарю ООН и не Совету Безопасности, а непосредственно командованию сил ООН на Синае. Подобное свидетельствует как о чрезмерной спешке египетского руководства стремившегося как можно скорее ввести войска на Синайский полуостров, так и незначительной роли ООН в период эскалации кризиса, организация лишенная реальных инструментов влияния на ситуацию могла только выполнять требования сторон не в силах повлиять на ход событий. Но столь быстрый и односторонний шаг руководства Египта одновременно явился тонким дипломатическим ходом – таким образом, арабам удалось избежать обсуждения ближневосточной проблемы в Совете Безопасности ООН, затягивания, «забалтывания» проблемы в ходе обсуждений, а так, же прояснения египетской и израильской точки зрения на происходящее.