Когда атакуют фурии

– В древнегреческой мифологии фурии – это богини мести, яростные, буйные и неукротимые. Не таким хлюпикам, как ты, командовать ими, тем более принуждать их к чему-то. Ты и твои друзья-менты годитесь только на то, чтобы алкоголиков мордовать. Помнишь Дмитрия, на которого ты перед избиением надел наручники?

– Помню.

– Так он после вашего издевательства умер. Даже бить пьяных вы можете только тогда, когда они в наручниках, не могут сопротивления оказать. Иначе вы просто побоялись бы. Но страшитесь фурий. Они придут за всеми вами и отомстят.

Карасев держал глаза широко раскрытыми, ловил ее слова открытым ртом. Анаконда находилась у него за плечами. Она держала его голову у себя на коленях и отчетливо слышала, как щелкнул предохранитель автомата, ствол которого смотрел ей в грудь на уровне сердца. Карасеву осталось только просунуть указательный палец в спусковую скобу и нажать на спусковой крючок. Затвор у него был уже, видимо, передернут, и патрон дослан в патронник.

Любовь Геннадьевна в ту же секунду резко просунула левую руку ему под подбородок, одновременно уперла в затылок локоть и предплечье правой руки. За этим последовал быстрый рывок влево, свернувший старшему лейтенанту шею и разорвавший столб спинного мозга.

С местью было покончено. Теперь Анаконде желательно было уйти, никого не встретив, ни с кем не вступая в бой. Хотя драки она не опасалась, прекрасно знала собственную подготовку, уровень ее боевой составляющей, понимала, что может, пожалуй, справиться со всеми ментами, которые находились здесь, в лесу. Хотя они и приехали на двух машинах. Значит, их осталось девять человек. Это самое большее.

Но ведь любой бой грозит случайностью. Шальная пуля не разбирает, куда лететь. Свой гнев фурия уже удовлетворила, к остальным ментам претензий не имела, не знала их.

Но если бы ее здесь убили, то расследование обязательно коснулось бы отдельного особого отряда «Фурия», чего допустить было никак нельзя. По большому счету это могло бы стать предательством своего командира и их общего дела.

Лучше было просто и незаметно уйти, не оставив следов.

О том, кто такие фурии, Любовь Геннадьевна знала только со слов подполковника Заварзиной. Мифологию она изучала только в детстве, в школе, и ничего уже практически не помнила. В институте физкультуры, где Беспалова значилась, когда была еще действующей спортсменкой, ей ставили зачеты автоматически, как и многим другим действующим спортсменам. Анаконда даже не знала, изучали там мифы Древней Греции или нет. Но тем интереснее было услышать их в интерпретации командира.

– Римская мифология – это только извращение греческой, – заявила как-то Афина Яковлевна. – Там даже боги и герои те же самые, только им даны другие имена. Греческий Зевс у римлян стал Юпитером, Геракл – Геркулесом, Ареса стали звать Марсом, Афину Палладу – Минервой. Однако римляне извращали не только имена, но и сущность. Так прекрасные женщины, богини-фурии превратились у них в крылатых чудовищ с красными глазами, в гневе уничтожающие всех, кто не только совершит греховный поступок, но и подумает о нем. А ведь Рим и сам погряз в грехах. Следовательно, фурии, по идее, должны были бы уничтожить его. Но это сделали германские племена, не имеющие к фуриям никакого отношения. В мифах сказано, что фурии появились в Греции тогда, когда боги совершили первый смертный грех. Кронос, потом породивший Зевса, в борьбе за власть оскопил и убил своего отца Урана. Из капель крови Урана и родились фурии, которые требовали возмездия. Греки иногда называли фурий эриниями, а позднее – эвменидами. По легенде выходит, что Афина Паллада, дочь Зевса, поселила их в Греции и пообещала, что люди будут вечно воздавать им почести. Но фурии решили, что станут лишать людей жизни, если те будут повторять грехи богов. Вот и мы должны сами определять, кого стоит карать за грехи, а кого миловать. Мы – фурии.

Это было сказано после возвращения отряда «Фурия» с Северного Кавказа, когда встал вопрос о его расформировании либо о передаче в состав Росгвардии или спецназа ФСИН. Подполковник Заварзина в тот раз собрала только бойцов особого подразделения, как иногда называли первую группу, своих самых верных и самых близких женщин-офицеров.

Именно тогда она сообщила им принципы, по которым группа создавалась:

– Я знаю, что все вы в свое время подверглись насилию со стороны мужчин. Это исковеркало вам жизнь, и все вы желаете отомстить за себя. Но мстить вы должны не только за себя, а за всех женщин и даже порой за мужчин. Мы начнем делать это немедленно, не дожидаясь момента, когда наш особый отряд расформируют или куда-то пристроят. С этой минуты первая группа переходит на боевое прохождение службы. Это мой приказ! Есть несогласные?

Никто слова против не произнес. Не оказалось желающих даже встретиться глазами с фурией Афиной Яковлевной Заварзиной. Все женщины, служившие в особом отряде, знали ее взрывной и неукротимый характер.

Любовь Геннадьевна тогда не думала о встрече с Карасевым. Она даже не знала, что он давно уже стал старшим лейтенантом и ждет момента, когда окажется капитаном. Должность позволяла ему получить очередное звание.

Может быть, другие фурии испытывали те же самые чувства.

Но жажда мести проснулась в капитане Беспаловой, когда она увидела Карасева. Сначала ей просто показалась знакомой фигура, потом, при свете фонарей и пламени, тогда еще полностью не потушенного, она лицо рассмотрела, а позже слова услышала и голос узнала.

Только в тот момент Любовь Геннадьевна поняла, что, видимо, и в самой Афине Яковлевне живут и горят точно такие же чувства. Она тоже желает кому-то отомстить. Удовлетворив свое чувство мести, Анаконда готова была помочь своему командиру добиться того же.

Только вот вся предыдущая жизнь Афины Яковлевны была скрыта от взоров бойцов отряда, а сама она никогда и словом не обмолвилась о том, что делала до того, как стала командиром фурий. Но это, в принципе, никакой роли и не играло. Анаконда не собиралась ни перед кем раскрываться и рассказывать о том, какое удовлетворение она испытывала, когда сворачивала шею старшему лейтенанту полиции. Даже с Афиной Яковлевной Люба не была до конца откровенна.

Скорее всего, и подполковник Заварзина не пожелает раскрыться перед подчиненными. Она просто выполнит свою задачу, может быть, даже руками своих подчиненных, хотя и сама имеет руки, способные на месть. Узнать об этом хоть что-то можно будет, скорее всего, только по отдельным косвенным признакам. Главным из них будет то обстоятельство, что месть свою Заварзина, скорее всего, будет совершать сама.

До этого она всегда предоставляла возможность действовать своим бойцам. Так, снайпер группы старший лейтенант Светлана Лопухина застрелила заместителя главы района, к которому имела личные счеты. Потом пулеметчица отряда капитан Лариса Крошина уничтожила вместе с машиной полковника ФСБ, который слишком уж близко подобрался к делам отряда. Вдобавок капитан Крошина была с Никитиным хорошо знакома в молодости. Через короткий промежуток времени сама Анаконда встретилась со старшим лейтенантом Карасевым. Кто следующий на очереди?..

Уснуть Анаконда не успела, когда подал голос ее сотовый телефон, оставленный на тумбочке перед выездом на операцию. Это был служебный аппарат, и звонить на него кто-то мог только по делу, причем по экстренному.

Поэтому Любовь Геннадьевна сразу ответила:

– Слушаю, капитан Беспалова.

– Люба, ты поспать немножко успела? – спросила подполковник Заварзина.

– Не очень, честно говоря. Только начала засыпать.

– Работать сможешь?

– Без проблем. А что нужно сделать?

– Нужно скрытно проникнуть в дом к тем военным разведчикам и оставить там наш пулемет. Тот самый. Работа серьезная. Не знаю, кто сможет справиться с ней, кроме тебя.

– С вашего разрешения, товарищ подполковник, я сперва душ холодный приму, свежесть в голове почувствую, потом к вам приду.

– Жду. Тут у нас еще есть неприятности. Со свежей головой их легче воспринять будет. Иди в душ.

Глава 5

Допросы надолго не затянулись. Когда в дом вернулся майор Комогоров, допрашиваемый последним, Игорь Витальевич вышел во двор, чтобы проводить старшего следователя ФСБ.

– Ну что, Максим Анатольевич, завершили работу? – спросил подполковник Речкин.

– Пока завершил, – ответил Савинков. – А что дальше будет, какими путями пойдем, мы решим с майором Известьевым и старшим следователем Юриковских. Он вам, кстати, еще не звонил?

– А что, должен был?

– Собирался, по крайней мере. Не знаю, может, его Известьев отговорил. Когда я уходил, Юриковских мента допрашивал. Тоже под протокол, в качестве свидетеля. Но изначально, насколько я помню, Юриковских желал и вам всем по несколько вопросов задать. У меня есть все московские адреса офицеров вашей группы, как и ваш. Не особо удивляйтесь, если вас на допрос в следственный комитет вызовут. Вы, кстати, давно с Северного Кавказа вернулись?

– Восемь дней назад.

– Почти одновременно со мной. Мы с вами там не встречались? Я неделю назад вернулся.

– Что-то не припомню вас. У меня, вообще-то, память на лица отличная.

Савинков пожал плечами и проговорил:

– Да, мне кажется, я тоже вас не встречал, хотя с вашим сводным отрядом не раз контактировал. Но ведь там много людей было.

– Да, в сводном отряде людей много. Порядка батальона. Только мы отдельно от них работали, хотя задания порой с ними синхронизировали.

– Тем не менее кто-то при мне о вас упоминал. Может, в сводках фамилия встречалась. Именно ваша, а не ваших офицеров. Их фамилии мне не знакомы.

– Возможно, в сводках. Или действительно говорил кто-то, – согласился спецназовец военной разведки.