Когда атакуют фурии

– Тело. Уже не дышит. Шею ему свернули.

– Сделать это было не просто, – заметил мент. – Тут недюжинную силу пришлось приложить. Карасев имел хорошую спортивную подготовку, играл в волейбол за сборную района. Если рукой к чьей-то голове прикладывался, то целую неделю в ушах звон стоял. Да и сам из себя он жилистый был, крепкий. В обиду себя не давал.

– Похоже на то, что ему кто-то приложил сильно и очень точно. Если лишить человека сознания, то шею ему свернуть можно без особого труда. Он не сопротивляется, даже если она у него из одних мышц состоит. Они, кстати, накачиваются легче всех других мышц человеческого тела.

Мент потрогал свою шею, заплывшую жирком, словно проверил ее на прочность, и недовольно мотнул головой.

– А как его оглушили? Чем?

– Меня в тот момент рядом не было, – честно ответил капитан. – Не видел, что да как там приключилось. Могли камнем по затылку въехать, но тогда хотя бы кожа была рассечена. Однако на затылке и вообще на голове следов удара нет. Скорее всего, именно так и было, как Алина говорит.

– А что она говорит? – поинтересовался мент. – Эта женщина тоже из спецназа? Не из отряда ли «Фурия»? Они у нас в районе базируются, перед поселковой станцией.

– Нет. Она просто мастер спорта по боксу и имеет черный пояс по карате, – сказал Лукьяновский. – Алина говорит, что могли ударить сзади ладонью или кулаком под основание черепа. Это обычно заканчивается переломом и мгновенной потерей сознания. А потом уже шею свернули и унесли. Тащил старшего лейтенанта только один человек. Это точно.

– Почему вы так решили? – поинтересовался майор полиции, продолжая сомневаться в словах капитана Лукьяновского.

– Простая арифметика. На уровне начальной школы, – заявил тот капитан. – Было бы два человека, не имелось бы необходимости оставлять следы волочения. Эти двое просто взяли бы вашего старшего лейтенанта под мышки и за ноги, да и отнесли. А одному пришлось тащить волоком.

– А кто мешал человеку тело на плечо взвалить? – Известьев никак не желал согласиться с доводами Лукьяновского и искал контрдоводы, хотя особых причин для этого у него не находилось.

Просто не понравился ему Лукьяновский, да и все тут.

Но капитан и на этот вопрос ответил вполне убедительно:

– Физических сил не хватило. В овраге остался след убийцы. Я измерил. Получается тридцать восьмой размер берцев. Это значит, что человек и роста не самого высокого, и сил не геркулесовских.

– Тело Карасева несут сюда?

– Нет. Оставили на месте до приезда следственной бригады из Москвы.

– А что, у вас в районе своих следаков не хватает? Зачем было москвичей вызывать? – спросил Игорь Витальевич.

– А кто их вызывал? Я только номер машины передал к себе в райотдел. Там выяснили через всероссийскую базу данных, кому машина принадлежит, и сообщили в ФСБ. Мне сказали, что к нам выезжают бригады следственного комитета и областного ФСБ. Машина все же на их полковника зарегистрирована. Видимо, и в райотделе подсуетились, чтобы дело сбросить. Нам тоже лишняя мокруха не нужна. Своей вполне хватает.

– Часто у вас такое случается?

– Бывает. Мужик жену к кому-то приревновал. Два соседа за столом сидели, потом один другого топором по голове погладил. Ни за что. Просто так, ради уважения. То туристы пили, и один другого в речку столкнул, утонул парень. Недавно заместителя главы районной администрации снайпер застрелил. Прямо в воротах птицефабрики. Этот тип взяточник был еще тот, всем известный, но мы при всем старании никак его не могли за жабры ухватить. Это дело тоже следственный комитет себе забрал. Или даже ФСБ. Я не очень-то в курсе, в то, что меня не касается, стараюсь не вникать. Своей головной боли хватает.

– Не зря, значит, я жене говорил. Как только посмотрели дом, деревню, я сразу ей сказал, что здесь все криминалом провоняло. А она свое гнула. Мол, детство это мне напоминает. Я растаял, уступил. А в первый же день, почти на наших глазах! Да уж, тот еще райончик нам достался.

– Нет, – не согласился майор. – Места у нас здесь хорошие, красивые, более-менее тихие в сравнении с другими районами. А криминал теперь везде, куда ни посмотри. Такое, товарищ подполковник, по всей стране сейчас творится.

– Только не везде из крупнокалиберных пулеметов стреляют. – Последнее слово подполковник оставил за собой.

Со стороны оврага пришли Заглушкин и Алина.

– Мы там отметили место, – сказал старший лейтенант. – На дерево носовые платки привязали. С двух сторон. Прямо под ним можно в овраг спуститься. В нем густо папоротник растет. Тело среди него лежит. Сверху сразу и не заметишь.

– Мне теперь с женой его объясняться придется, – проговорил майор полиции. – А она баба скандальная. Будет деньги требовать, компенсацию за потерю кормильца. Что-то, конечно, выделят, но ей всегда всего мало. Такая уж по характеру. Лучше я его сестре скажу.

– По платкам на дереве вы теперь место найдете, – сказал ему Речкин.

Он хорошо знал, что днем, на солнечном свету, то самое место будет выглядеть иначе, и найти его станет сложнее. Тем более тем, кто там не бывал. Да и показать тело следователям будет уже больше некому. Поэтому старший лейтенант и проявил заботу, повязал платки. Заглушкин понимал, что внешний вид местности изменяет не только подступившая темнота. Свет после нее также дает искаженное понятие о ней.

Майор Известьев понял, что спецназовцы собрались отправляться домой, но на всякий случай все же спросил подполковника:

– Вы следственную бригаду дожидаться не будете?

– А зачем это нам надо? Мы с этим народом еще на Северном Кавказе наобщались по горло. После каждой операции приходилось им рапорта писать. Вы сами этим ребятам все расскажете и объясните. Возникнут вопросы, пусть заходят даже ночью. Мы привыкли в любое время суток работать. На калитке у меня звонок есть. Однако прошу на кнопку не давить, чтобы женщин не поднять. Пусть следаки негромко постучат. Я чутко сплю, услышу и открою. Ну, удачи вам! Мы пошли. А то уже скоро светать начнет. Надо поспать людям. Им до Москвы ехать.

– Уже уезжают? – спросил майор.

– Они и приезжали только на новый дом посмотреть да с праздником друг друга, меня и жену мою поздравить. Дома у всех собственные заботы.

Когда спецназовцы вместе с Алиной уже вышли на опушку леса, подполковник Речкин обернулся, глянул на ментов и увидел, что майор с кем-то по телефону разговаривает. Видимо, следственная бригада уже была на подъезде и потребовала себе проводника до места происшествия.

Но самого Игоря Витальевича это касалось мало. Он вошел в высокую траву бывшего узкого поля, отгораживавшего лес от деревенских огородов. Там когда-то была пашня. От нее остались отчетливые борозды, через которые ему пришлось шагать. Из-за них трава тут росла неровно, как-то полосато.

Жены офицеров уже устраивались спать. Елизавета Андреевна заранее распределила места, согласовала их с женщинами. А сами спецназовцы могли устроиться где угодно. Как они сами говорили, было бы можно ноги вытянуть. А таких мест в доме и во дворе хватало.

Сразу ушла и легла на матрац, постеленный на пол, Алина, не имеющая привычки к ночным поисковым мероприятиям. Мужчины еще некоторое время посидели во дворе. Потом подполковник с майором ушли в дом, где им были отведены места, а капитан со старшим лейтенантом забрались на старый сеновал.

Прежние хозяева этого дома держали корову. На чердаке сарая, где она обитала, был уложен толстый пахучий слой скошенной травы. Конечно, на сеновале слегка доставали комары, но не настолько, чтобы мужчины не могли уснуть. Тем более что в мае этих кровопийц еще мало.

Однако поспать подполковнику толком не удалось. Около пяти утра в калитку кто-то негромко постучал. Подполковник Речкин сразу поднялся, быстро сполоснул глаза под рукомойником и тихо вышел из дома, стараясь никого не потревожить. Ночью он просыпался несколько раз, но не от стука в калитку, а от громкого салюта, который запускали над рекой какие-то любители шумного отдыха. Оттуда доносились возбужденные голоса.

Елизавета Андреевна тоже просыпалась и ворчала по поводу того же салюта:

– Люди в тишину отдыхать уезжают, подальше от городского шума. А эти недоумки сюда его привезли. Еще бы и музыку громкую с собой взяли! Совсем люди без голов.

Выйдя во двор на стук в калитку, Игорь Витальевич убедился в том, что про музыку отдыхающие не забыли. Здесь она была слышна хорошо, хотя и звучала в отдалении.

– Да как сами они от этой своей какофонии не оглохнут, меломаны хреновы? – сказал он сам себе, поднял голову и увидел, что от калитки к нему идут старший лейтенант Заглушкин и какой-то высокий и худощавый человек в штатском.

Видимо, старший лейтенант проснулся от того же стука и вышел открыть калитку раньше, чем это сделал сам Речкин. Но Заглушкину было ближе добираться до калитки. Только соскочи с чердака, сделай четыре шага, и готово.

Человек в штатском держал в левой руке не особо толстую кожаную папку, правую протянул Речкину и представился:

– Старший следователь подполковник Савинков, управление ФСБ России по Московской области. Максимом Анатольевичем меня зовут.

– Подполковник Речкин Игорь Витальевич, спецназ Главного управления Генерального штаба, – назвался хозяин дома и показал рукой на стол, крышка которого лежала на столбах, врытых в землю. По все четыре стороны таким же способом были установлены скамейки. – Давайте присядем. В ногах, как я слышал, правды нет.

Подполковник сдвинул посуду ближе к середине стола, чтобы гость мог положить на него свою папку. Но тот устроил ее на коленях, а на стол поставил локти и стал протирать себе лицо ладонями так, словно разгонял сон.

– Лучше уши потрите, – посоветовал ему подполковник спецназа. – Мы в боевой обстановке всегда этим способом пользуемся, когда хотим полностью сон разогнать. У нас случается так, что по трое суток бой длится. Совсем недавно такое было, перед самым возвращением. Даже чуть больше трех суток продолжалось. Бандиты имели возможность меняться, а нас всего девять человек было. Об отдыхе и речи идти не могло. У моего заместителя в тот раз уши чуть не отвалились. Так старательно он их растирал.

– Спасибо за совет, – сказал подполковник ФСБ. – Так расскажите мне, Игорь Витальевич, что тут произошло. С самого начала давайте начнем…