Департамент «Х». Прицел бога

– Я предполагаю, что Умански не расколется на допросах. Если расколется, ЦРУ его под землей достанет. При этом он знает, что бывает с киллерами. У нас он совершил одно убийство и два неудачных покушения; в Венесуэле и в самих Соединенных Штатах его тоже ждут неприятности... Отсидев у нас немалый срок, он будет передан сначала, скорее всего, Венесуэле; если там его не приговорят к смертной казни, то после срока передадут в США, где уж точно не выпустят до естественной смерти где-нибудь в тихой тюремной камере. ЦРУ даже не будет пытаться его вытащить, чтобы не бросить на себя тень. А сейчас, я считаю, его вообще предпочтут убрать, понимая, что мы можем применить какой-то «развязыватель языка»[9 - «Развязыватели языка» – психотропные препараты для проведения допросов.] и добиться показаний. Мы в этом случае теряем мало. Киллер – это не та фигура, за которой можно искать след. Ну, предположим, задержат его; предположим, назовет он какого-нибудь дядю Петю или дядю Джона, что давал ему задание. Но как этого дядю найти, он не знает, потому что те всегда сами выходили с ним на связь по мере необходимости. Это естественная интерпретация и стиль работы всех спецслужб мира. И всё. Но при этом мы ставим в опасное положение жизнь своих сотрудников. Тебя и твоих людей то есть. Не стоит игра свеч. На тебе в данном случае замыкается сложная международная операция, и рисковать твоей жизнью я смысла не вижу. Гораздо проще убрать из этой игры сотрудника ЦРУ руками самого же ЦРУ, что, скорее всего, и произойдет вскоре после твоего звонка сыну.

– Наверное, товарищ генерал, я соглашусь. По крайней мере, не могу подыскать аргументов, чтобы возразить; значит, и возражать не стоит. Мне почему-то самому больше нравится быть живым и здоровым.

– Тогда звони Геннадию.

* * *

Понял Геннадий основную составляющую разговора или не понял, точно сказать было трудно; по крайней мере, Владимиру Алексеевичу показалось, что он все уяснил. И поддержал сын только эту тему, не касаясь других. Даже про мать ничего не спросил, а это уже о многом говорило. Генерал, слушая разговор через включенный спикерфон, удовлетворенно кивал.

Едва Владимир Алексеевич убрал трубку, как зазвонил городской аппарат. Определитель женским голосом назвал номер мобильника подполковника Вельчанинова. Кирпичников посмотрел на генерала.

– Я настоял, чтобы твой номер подключили к контролю без санкции, – объяснил Апраксин.

Полковник снял трубку.

– Владимир Алексеевич, это Вельчанинов.

– Да-да, Василий Юрьевич. Что сообщишь?

– Всё в порядке. «Симку» принесли. Пришлось посылать в город солдата на машине. Я сейчас стоял рядом с капитаном, когда ты звонил. Этот номер у тебя, как я понимаю, «чистый»...

– Виктор Евгеньевич рядом сидит, разговор наш слушает; говорит, что «чистый». Номер на контроле, можешь говорить.

– Здравия желаю, товарищ генерал, – сказал Вельчанинов. – Разрешите продолжить разговор с полковником Кирпичниковым.

– Продолжай, Василий Юрьевич, продолжай...

Вельчанинов некоторое время молчал, потом заговорил снова:

– Так вот, я рядом стоял, когда ты звонил. Я так понял, что вы этого парня подставляете? Или это произошло нечаянно?

– Он нам не нужен. А себя обезопасить хочется, – объяснил Кирпичников. – Он только исполнитель, который знает слишком мало для того, чтобы быть откровенным.

– Нормальный ход. Одобряю. Короче говоря. Геннадий сейчас вставит «симку» в свободную трубку. У него есть свободная – кажется, трофейная. Запоминай номер, и можешь звонить.

– Говори...

Вельчанинов продиктовал номер дважды, Кирпичников дважды повторил.

– Спасибо, Василий Юрьевич.

– Не за что. Я не на свои деньги «симку» покупал. У меня всё.

– До связи. Или до встречи. Возможно, скоро увидимся.

– Буду рад.

Владимир Алексеевич положил трубку, а генерал встал.

– Я тебе новую sim-карту привез. Спутниковую. Она чуть другая, чем сотовая. Заменить друг друга могут, но сотовая на спутниковой трубке будет работать только через сотовую связь. Поэтому лучше поставить «родную».

Генерал двинулся в прихожую, где пристроил на вешалке свою куртку. И в это время раздался звонок в дверь. Владимир Алексеевич пошел следом за генералом, чтобы открыть, и еще из комнаты, даже не выйдя в прихожую, услышал, как щелкает замок. Дверь квартиры открывал генерал Апраксин. Если сам Кирпичников обычно интересовался, кто пришел, генерал сразу распахнул ее, и тут же раздался негромкий звук, который полковник знал хорошо. Стреляли из пистолета с глушителем.

Выстрел сразу отбросил Апраксина к стене. Второй выстрел согнул его пополам и сбил с ног. Через порог шагнул высокий, слегка рыжеватый человек без головного убора. Он уже поднял пистолет, чтобы произвести контрольный выстрел в голову, но тут вперед шагнул Владимир Алексеевич, еще не успевший снять нанокостюм, и потому смело идущий навстречу пистолету. Незваный гость молча поднял ствол на уровень головы полковника, но Кирпичников, не думая о том, что делает, автоматически качнул корпус в сторону, убирая голову от ствола. Если бы Владимир Алексеевич начал движение корпусом в другую сторону, пуля нашла бы его. По теории «качания маятника» следовало начинать обратное движение только после того, как начнет двигаться ствол. И ствол сдвинулся. И тогда навстречу ему пошло движение корпуса в обратную сторону с одновременным шагом вперед. Все это происходило достаточно быстро, гораздо быстрее, чем можно описать словами. Это со стороны кажется, что совершить выстрел с близкой дистанции проще простого. Даже в корпус при «качании маятника» не все могут попасть точно, не то что в голову. Кирпичников ждал, что киллер вот-вот опустит ствол на уровень груди, не желая промахиваться. Однако тот все же выстрелил в голову, надеясь на свое мастерство стрелка, – и промахнулся.

Зазвенела посуда в серванте, куда угодила пуля. Ствол тут же сдвинулся в сторону груди полковника, однако было уже поздно. Кирпичников начал движение, а у пистолета останавливающая сила не настолько велика, чтобы остановить поступательное движение восьмидесяти с лишним килограммов. Выстрел прозвучал почти неслышно. Наверное, боль в ребрах помешала услышать сам выстрел, но одновременно с ним Кирпичников нанес удар костяшками пальцев сбоку в нос. Этот удар никогда не отключит противника, но вызовет сильнейший болевой шок, потому что легко ломаются носовые хрящи. Противник отпрянул, споткнулся и начал падать, а сам полковник прыгнул вперед, нанося удар коленом в голову еще до того, как убийца упал. Пистолет ударился о неприкрытую плотно дверь и вывалился из руки. Приземляясь после прыжка, Владимир Алексеевич нечаянно наступил на руку генерала, но даже ногой почувствовал, как рука вырвалась из-под его ступни. Значит, генерал жив...

Однако прежде, чем склониться над генералом, Кирпичников благоразумно поднял пистолет убийцы. Это был «вальтер» калибра 7,65[10 - «Вальтер» калибра 7,65 – по сути дела, тот же самый распространенный в мире калибр 7,62 мм, но у «вальтера» применяется другая система отсчета (и измеряется диаметр не пули, а патрона); отсюда и разница в названиях одного калибра.]. Оружие хорошее, точное, но из-за короткой гильзы имеющее недостаточную останавливающую силу. Это и спасло Кирпичникова. Выстрел из любимой киллерами «беретты» просто отбросил бы его на спину. Но «беретта» не имеет конструкционного глушителя, а отдельные устройства, сделанные доморощенными умельцами, что встречались полковнику, ни на что не годились и звук глушили слабо, поэтому киллер предпочел воспользоваться оружием с наименьшим звуком.

Генерал сел сам, рывком распахнул на себе пиджак, с корнем вырывая пуговицы из сорочки. Под ней у него был бронежилет, который и принял на себя пули.

– Как вы, товарищ генерал?

– Вторая пуля в солнечное сплетение попала. Отключился, понимаешь... Первой он мне ребро в области сердца сломал.

Приходящий в себя киллер медленно перевалился со спины на грудь и уперся руками в пол, намереваясь встать. Он, кажется, еще не осознал, что произошло, иначе оставался бы в лежачем положении. Это безопаснее, поскольку сильные люди обычно не бьют лежачих. Но Кирпичников посчитал, что стоящий на коленях – это уже не лежачий, и как только убийца медленно встал на колени, все так же опираясь руками в пол, тут же последовал короткий и резкий пинок в печень, снова уронивший бандита.

Только после этого, закрыв дверь и не выпуская из руки пистолет, полковник перевернул убийцу лицом кверху и проверил его карманы. Вытащил оттуда запасную обойму, с пояса снял ножны с узким и острым ножом, которым можно было бриться. Ножны оказались профессиональные, какие носят бойцы американского спецназа, и крепились они не ремнем, входящим в петли ножен, а пружиной, которая нахлестывается на ремень. Точно такой же пружиной крепилась кобура второго пистолета, спрятанного за спину. Это был еще один «вальтер», только без глушителя. Обе кобуры и ножны не имели обычных клапанов, которые требуется отстегивать; оружие высвобождалось от нажатия вниз. Обезоружив противника, Кирпичников вытащил из карманов все, что там лежало. Документы передал Апраксину. Среди них были два российских паспорта и один американский, в который генерал сразу и заглянул, а потом убрал его к себе во внутренний карман пиджака.

– Он и есть. Господин Джозеф Умански, – сказал Виктор Евгеньевич полковнику, подтверждая прежний разговор.

Затем он вытащил из кармана свою трубку, по памяти набрал номер, одновременно вставая на ноги и морщась от боли в сломанном ребре. Легкий кевларовый бронежилет № 1, что носится под рубашкой, пулю не пропустит, но переломы ребер гарантирует.