Парад скелетов

– Вольно, старлей, вольно. Не шевелись и не нагружай свое здоровье лишними проблемами. У тебя их и без того хватает.

– Я просто удивляюсь, какое сходство! – сказал второй генерал.

– Старались найти, товарищ генерал, – усмехнулся полковник Мочилов. – Трудная задача, но общими усилиями справились.

– Да, теперь дело за врачами. Мы, я думаю, не будем здесь обсуждать наши вопросы, – сказал первый генерал, вальяжно развернулся и двинулся к выходу, животом вперед. Второй генерал пошел за ним, циркулем переставляя худые ноги. У первого генерала лампасы на бриджах были ярко-голубого цвета – значит, представляет ФСБ, у второго обычные общевойсковые, красные. Можно предположить, что он или из ГРУ, или просто из Генерального штаба.

Полковник Мочилов подмигнул мне и, чуть наклонившись, потрепал по левому плечу.

Мне говорили, что важные органы не повреждены. Через три дня после первой операции узнал, что мне удалили треть печени. Врачи вообще любят что-то удалять. Но они оправдывались тем, что спросить у меня разрешения у них возможности не было. И утешили. Печень, оказывается, обладает способностью возрождать утраченные клетки. Хирурги пообещали мне, что печень вырастет почти новая. Главное, чтобы она не выросла больше своих естественных размеров. И потому мне запретили пить не только пиво, но вообще все, что крепче воды. Даже соки не рекомендовали, потому что некоторые из них могут на печень воздействовать. Но я соки и без того не пью, пиво тем более. И без водки проживу. Но этот вопрос только через три дня, повторяю, встал. А до этого командующий пожелал старшему лейтенанту Котовскому, то бишь мне:

– Постарайся быстрее на ноги встать, Платон…

– Постараюсь, товарищ полковник. Если очень нужно. Не повезло…

– Очень, Кот, нужно. Очень. А относительно везения – спас своих солдат, это большое везение. Я смотрел фотографии с места происшествия. Пакет высоко висел. Не каждый баскетболист допрыгнет. А ты допрыгнул. Не знаю как, но ты сумел. И большое тебе за это спасибо от всех матерей, сыновей которых ты защитил. Знаешь, кто тебя взрывал?

– Перед взрывом я видел машину с регионом «07» в номере.

– Кабардино-Балкария…

– Да. Есть подозрения?

– Может быть. В отделение МВД после взрыва позвонил какой-то человек, представился Казбеком. Обещал еще не менее десятка взрывов в разных городах. Слышал что-нибудь про Казбека? Не про гору, про человека.

– Это распространенное имя.

– Конфликтов с подобными не имел?

– Нет.

– Ладно. Его ищут, вычисляют. Нам остается только ждать…

Глава первая

Обманывать начальство, я понимаю, нельзя, но если это делаешь непреднамеренно, то, пожалуй, время от времени можно. Тем более, если к тому есть объективные предпосылки. Я очень старался выздороветь, помня, что командующий просил меня это сделать, но врачи имели относительно моего здоровья собственную точку зрения, сделали за две недели три операции. И это затянуло процесс выздоровления. Правда, даже загипсованный и забинтованный, я каждый день делал, не вставая с кровати, статическую гимнастику, чтобы кровь по организму разгонять и не давать мышцам превратиться в половые тряпки. А через два дня после третьей операции уговорил медсестру. Она принесла в палату стойку-держатель от капельницы, поставила в пяти метрах от меня и подвесила к стойке развернутый газетный лист с нарисованной красным фломастером поясной мишенью. Потом принесла целую магазинную упаковку обыкновенных шариковых авторучек. Я просил, чтобы купила самые дешевые. Принесла подходящие. И я день тренировался с левой, рабочей руки, не заблокированной. Бросал авторучки в подрисованные глаза мишени. Из положения лежа на спине метать было несподручно. Благо часть кровати приподнималась для кормления лежачего больного. По моей просьбе кровать привели в боевое положение, и я начал тренироваться. Вообще-то у себя в бригаде я был специалистом по метанию авторучек. Можно сказать, что признанным авторитетом. Но всегда осуществлял метание с правой руки. Здесь пришлось работать левой. И сначала не очень получалось. Только через пару часов занятий выработалась правильная координация движений. Через три часа пришлось на первую газету наклеить еще две и подрисовать мишень. Еще через два часа авторучки насквозь пробивали газетную мишень и опасно улетали в сторону чужих кроватей. У меня образовался целый фан-клуб из ходячих больных нашего отделения. Откуда-то принесли старую простыню и заменили газету тряпкой. Тряпки хватило на час. Тогда принесли одеяло. К обеду следующего дня авторучки стали втыкаться в одеяло.

– Как ты, старлей, умудряешься? – удивлялся сосед по палате, бронелобый[3 - Бронелобый (арм. жарг.) – танкист.] подполковник, которому танк по ступне проехал. Ногу подполковнику восстановили, но пообещали при этом, что хромать перестанет только после смерти. – Ручки же не острые! И были бы еще хоть тяжелые. А то ведь не весят ничего. А в одеяло втыкаются…

Подполковник, видимо, был человеком, который от природы любит всему удивляться. И даже радовался своему удивлению. Есть такой тип людей. Они обычно бывают приятными в общении, и их всегда хочется удивить. Я представляю, как этот подполковник удивился и обрадовался, когда ему сказали, что он хромать перестанет только после смерти. И я не удержался и как-то раз, когда мы одни в палате оставались, рассказал ему о том, что был уже там, куда после смерти отправляются. Подполковник и этому удивился и обрадовался. И долго задавал мне вопросы. И потом еще несколько дней, даже при посторонних, нет-нет, да и возвращался к теме. И мне волей-неволей пришлось и на вопросы других отвечать. И скоро уже мою историю все отделение знало. Надо сказать, что это всех удивляло не меньше, чем танкового подполковника. Заметил, что у некоторых после моего рассказа появились на шее бечевки. Кресты нательные никто напоказ не выставлял, но бечевку спрятать трудно. Так я узнал, что при госпитале имеется часовня, где время от времени проводятся молебны. Но я пока еще относился к категории лежачих больных и потому сходить на молебен не мог. Но здоровье я себе возвращал и даже начал возвращать боевую форму. Пока только с помощью авторучек.

– Здесь, товарищ подполковник, особый бросок требуется, – объяснил я бронелобому. – Очень резкий, и обязательно нужно создать авторучке крутящий момент. Чтобы она вокруг собственной оси вращалась. Тогда глаз человеку пробивает сразу. Пять метров – уже убийственная дистанция. Глаз точно выбьет. А если бросать гвозди-двухсотки, гвоздь с десяти метров через глаз в мозг входит.

– Что, и гвозди бросать умеешь? – в очередной раз удивился танкист.

– Гвоздь – прекрасное оружие, – ответил я скромно. – Одним броском снимается часовой противника. У нас в спецназе есть такое правило – все, что может попасть в руку, можно использовать как оружие. И мы солдат учим воевать всем. От остро заточенного карандаша и авторучки до гвоздя и камня. Я в своем взводе однажды устраивал учебный бой двух солдат-контрактников. Они дрались поленьями. Просто взяли по полену и показывали молодым, как можно использовать. Бой был, каких в Голливуде не увидишь. А ведь их орудовать поленом никто не обучал. Импровизировали красиво.

Бронелобый слушал с открытым ртом. Так же слушали и другие. Спецназ ГРУ зарабатывал благодаря моим стараниям заслуженный авторитет. Если бы я не показывал, как пользоваться авторучкой, мне могли бы просто не поверить. А после такой наглядной демонстрации верили.

* * *

Продырявленное одеяло перевернули уже в третий раз, чтобы на месте условной головы не было дыр. Мне принесли полный комплект из десяти авторучек, которые я спокойно и точно «отстрелял», объясняя при этом:

– В боевой обстановке, чтобы бросок был поражающим, всегда следует делать основательный замах. Еще лучше бросать ручку в прыжке, вместе с броском сокращая дистанцию. Но, в принципе, мы отрабатываем такие броски и лежа на спине. Это как вариант применения.

– Хороший вариант для госпитального полигона, – раздался низкий голос от двери.

Я повернул голову.

В дверном проеме стоял какой-то крупнотелый, как мастодонт, лысый офицер в накинутом на плечи медицинском халате, который смотрелся на нем косынкой, позаимствованной у медсестры, поскольку на такие плечи нужно было не меньше тридцати трех обычных халатов. Рядом – заведующий отделением.

– Ох, высчитаю я с вас за порчу одеяла… – в который уже раз пригрозил заведующий отделением. – Попрошу всех очистить палату. К старшему лейтенанту Котовскому гость по служебному вопросу. Соседей тоже попрошу прогуляться…

Все три соседа у меня, к счастью, были ходячими, и вывозить кого-то вместе с кроватью необходимости не возникло. Впрочем, вывозить, если бы такая необходимость все-таки появилась, было бы в любом случае не мне.

Не знаю, каким образом, но в мастодонте я сразу определил своего визитера, еще до предупреждения заведующего. И даже подумал, что он представляет диверсионное управление ГРУ. Хотя мог бы представлять, возможно, и агентурное управление. Как я понял, моя персона интересует широкие круги засекреченного общества. Но в одном я был уверен точно, этот мастодонт не из ФСБ. Глаза у него слишком бесхитростные и вдумчивые. У офицеров ФСБ таких глаз не бывает.

Палата очистилась достаточно быстро. Все-таки госпиталь армейский, а в армии привыкли приказы выполнять сразу, как только они озвучиваются. И потому через минуту в палате остался я с мастодонтом и заведующий отделением. Впрочем, заведующий задал лишь один вопрос:

– Я вам еще нужен?

– После разговора со старшим лейтенантом Котовским к вам в кабинет загляну и кое-какие вопросы обсудим.

– Буду ждать, – заведующий понял, что его мягко продвигают в определенном направлении, и отнесся к этому почти с трепетом. Вышел, аккуратно и плотно закрыв за собой дверь.

– Полковник Михайленков, – представился мастодонт, любовно погладил себя по лысине и добавил: – Я в ведомстве полковника Мочилова служу. В ближайшие несколько месяцев контактировать будете напрямую со мной. Пока работаете по федеральному заданию. Это я за вами самолет посылал, правда, надеялся, что доставят вас в целостности и сохранности. Но я понимаю, не ваша вина в случившемся, а проявили вы себя в той ситуации молодцом. Вас к награде представили. Вы в курсе?

– Ровно настолько же, насколько в курсе нового задания.

– Полковник Звенигородский написал представление. Документы уже отправлены в Администрацию Президента. Не думаю, что могут быть какие-то возражения. А разве Звенигородский с вами не разговаривал по поводу нового задания?

– Разговаривал… Почти… – попытался я назвать разговором то, что разговором двух сторон ни в коей мере не было. – Товарищ полковник с начальником штаба бригады подполковником Велеречивым меня долго рассматривали, сравнивая с какой-то фотографией, убедились, что есть большое сходство, пытались в том же меня убедить, но не убедили и потому просто приказали стать похожим. И сообщили, что за мной самолет пришлют. Это все, что я знаю о задании. Да, еще комбриг состоянием моего желудка интересовался.

– А что у вас с желудком?

– Все в порядке с желудком.

– А с чем не в порядке?

– Наверное, с железяками, если мне их не все из тела вытащили. Три операции уже провели. Боялись, что, если все сразу будут вытаскивать, не выдержу.

– На ваше лечение в госпиталь перевели из других госпиталей двух лучших военных хирургов. Они обещали поставить вас на ноги быстро.

– А пересадить мне чужую печень, товарищ полковник, они не обещали?

– Говорят, что и ваша скоро восстановится. Правда, этот процесс у всех по-разному происходит и потому что-то предсказывать рискованно. Думаю, вы сумеете свою печень заставить расти быстро. Однако до этого вам следует пройти усиленную подготовку.

– Боевую? – переспросил я с легким юмором. – Готов попробовать, если мою кровать переоборудуют в инвалидную коляску. Или хотя бы колеса приладят и весло дадут, чтобы от пола отталкиваться.