Меня зовут Гектор Льюис

Кем я хотел стать во взрослой жизни? Кем только не хотел! Помню, в раннем детстве я мечтал стать машинистом поезда. Я обожал железную дорогу и все, что с ней связано! Помню металлургический завод в Мериполисе, который был рядом с нашим домом. Как живой организм, он жил своей непонятной, а оттого так привлекательной, жизнью.

Днем и ночью пыхтели доменные печи, будто дышали. По путям сновали блестящие локомотивы, таская за собой огромные котлы с раскаленным металлом. А ночью весь завод светился миллионами огней, как рождественская елка, озаряемая красными сполохами от разливаемого чугуна.

Я часто заходил в магазин игрушек, чтобы полюбоваться на, как мне казалось, самую лучшую в мире, игрушечную железную дорогу. Еще бы: набор почти настоящих рельс, пассажирский и грузовой составы с маленькими вагончиками, стрелки, которые можно было переводить – все это было живым воплощением моей мечты!

А еще море! Как чудесно было ранним утром погрузиться в немного подернутую мелкой рябью прозрачную зеленоватую воду, рассекая поверхность золотистой полоски от восходящего солнца. Легкий бриз приносил пряный запах на пустынный песчаный пляж. Это было так здорово!

Бабушка Мирей видела мое будущее в медицине. «Ты станешь замечательным хирургом или семейным врачом» – говаривала она. Я стал читать медицинские книги, мне было интересно узнать, как устроен человек, как его можно вылечить от болезней и даже спасти ему жизнь. Но перспектива резать трупы во время учебы врачебному искусству вводила меня в холодный пот – я до жути боялся покойников!

Позже я всерьез увлекся биологией, стал читать научную литературу, немного изучать латынь. Подоконники были уставлены множеством цветов, и не было года, чтобы в доме не появилась какая-нибудь живность. Кто только у нас не жил – и рыбки, и замерзшие зимой или выпавшие из гнезда весной птички, и бурундук, и кот!

Родители порой подшучивали надо мной: «Вот поступишь в университет на биологию и будешь изучать пестики и тычинки, а вокруг одни девочки!». Жуткая вырисовывалась картина, не правда ли?!

В итоге, подумав и взвесив все за и против, я поступил в университет на техническую специальность и, окончив его, всю оставшуюся жизнь посвятил работе с «бездушными железками».

Глава 3. Хельга

Время шло, и, наконец, лет в четырнадцать я первый раз серьезно влюбился в девочку-одноклассницу, которая сидела за партой впереди меня. Она пришла к нам из другой школы и понравилась мне не сразу, но потом… Потом я по уши влюбился в нее.

Звали ее Хельга. Такое странное для наших мест имя, то ли немецкое, то ли скандинавское. Она была белокожа, бледное лицо обрамлялось длинными волосами цвета зрелого ореха каштана. Длинные густые ресницы, серые глаза, резко очерченные брови – все это скрывалось за очками с толстыми стеклами.

Она была отличницей, хорошо эрудированна и могла поддержать беседу на любую тему. Про таких говорят «умница и красавица», таких женщин побаиваются мужчины. Наверное поэтому у нее никого не было.

До этого я мало интересовался девочками, поддерживая с ними просто приятельские отношения, такие же, как с мальчиками. Да и девочки интересовались мной больше как консультантом при решении школьных задач. Но теперь все изменилось!

Я стал сентиментальным романтиком, любителем классической и вообще грустной музыки, стал писать стихи. Маленький сорванец Гекти умер во мне…

Я, сидя на занятиях за ее спиной, тайком наблюдал за ней, лелея надежду, что моя скромная особа привлечет внимание Хельги. Иногда она во время занятий поворачивалась ко мне, чтобы спросить о чем-нибудь по учебе, и это заставляло мое сердце замирать, а уши и щеки краснеть.

Однажды я не успел отвести взгляд. Видимо все мои чувства были так явно написаны на моем лице, что она сказала, томно закатив свои серые глаза:

– Ты так смотришь на меня… За такой взгляд я пойду с тобой хоть на край света!

От таких слов в моей груди все оборвалось! Краска залила мое лицо, и я нервно хихикнул. Тогда еще я ничего не знал про женские хитрости, которыми они пользуются, чтобы очаровывать нас, мужчин!

На следующий день она села за мной за одну парту, поменявшись с другой девочкой местами. Во время перерыва она кокетливо взглянула на меня и неожиданно положила свою прелестную головку на мое плечо. «Мой Бог!» – только эта мысль пронеслась в моей голове, и больше не о чем я уже думать не мог: как будто электрический разряд пошел через мое тело, парализовав тело и мозг.

– Мой гордый, одинокий и не понятый… – тихо прошептала она мне на ухо, гладя по голове.

Мои одноклассники, не ожидая от нас такого, были ошеломлены. Как же – парочка из отличников!!! Такого быть не может! Невероятно!

Девочки шушукались и переглядывались меж собой. Мальчишки хитро подмигивали мне и друг другу, глупо ухмыляясь. Но какое мне было дело до них – я же влюблен и, трудно поверить, но все же наверняка любим!

Мое воспитание не позволяло мне большего, чем просто дружить с ней, и как бы мне не хотелось, я так и не смог решиться взять ее за руку, не то, чтобы хотя бы поцеловать. Я даже стеснялся просто потанцевать с ней на школьных вечеринках. Мы просто были очень в хороших отношениях – я провожал ее домой, неся ее портфель, мы очень хорошо общались, дружили, а у меня замирало сердце, когда я видел ее… Она часто меня называла «гордый, одинокий и непонятый», и это был один из немногих людей в моей жизни, кто понимал меня по-настоящему. Точнее их всего было двое – Хельга и бабушка Мирей…

Но моя нерешительность сыграла со мной плохую шутку. Через примерно год у Хельги появился более решительный кавалер из нашего же класса – Алекс Стоун, который даже как-то меня хорошенько побил, за что был потом отвергнут всеми нашими мальчишками и стал изгоем в классе. А она его хорошо поцарапала! Через некоторое время он попросил у меня за это прощение и был прощен…

Мы закончили школу. Наш класс разлетелся кто куда. Я поступил в университет, шли годы, но мое сердце хранило в себе чувство любви к той первой и пока единственной.

Лет через десять, ранней осенью, я случайно встретил ее на улице. Мы долго говорили, вспоминали годы учебы, общих знакомых. Я слушал ее, смотрел на нее, и тлеющее в моей груди чувство вновь вспыхнуло с новой силой. В голове путались мысли и не было слов, чтобы высказать ей все то, что я чувствовал. Я только слушал ее речь, но не улавливал смысла ее слов. И неожиданно для себя я выпалил:

– Выходи за меня замуж!

Потрясенная Хельга ошарашено замолчала и странно посмотрела на меня.

– Знаешь, Гектор, – спустя несколько минут произнесла она. – Я к тебе слишком хорошо отношусь, чтобы выйти за тебя замуж и испортить тебе жизнь. Я уже давно не та маленькая девочка, которую ты дергал за косички в школе. Жизнь сильно испортила ту, которую ты знал. Пока я училась в другом городе, я наделала много глупостей. Ты не представляешь, сколько было у меня мужчин за это время, и я использовала их, чтобы чего-то добиться в этой чертовой жизни… Только мое воспитание не позволяло брать с них за это деньги. Моя мать называет меня шлюхой, а отец… Мой отец жалеет меня…

Я молча слушал ее историю, но мне было все равно – я так сильно ее любил, что был готов закрыть на это глаза.

– Скоро я выйду замуж за иностранца и навсегда покину эту страну – продолжала она. Так что у нас ничего не выйдет. Прости меня…

Закончив, Хельга повернулась и решительно пошла прочь.

– Постой! – вскричал я.

– Не надо. Прощай – обернувшись, крикнула мне она и, ускоряя шаг, перебежала на другую сторону улицы.

– Прощай – прошептал я.

Больше я ее никогда не видел. Хельга, Хельга… Где ты теперь, что с тобой? Я не знаю…

Глава 4. Первые потери

Шли годы, наступила зима. Тяжело заболела бабушка Мирей, у нее начались провалы в памяти и галлюцинации, и моя мать Ирен большую часть времени проводила в доме своих родителей, ухаживая за больной.

Бабушка Мирей… Я делился с ней всеми своими радостями и горестями, и не было человека более близкого, чем она. Я помню, как я сидел возле ее кровати, когда она уже болела, а она держала меня за руку и рассказывала о своей молодости, о том, как познакомилась с моим дедом Майклом, о войне.

– Если бы у меня был талант писателя, я бы написала целый роман про свою жизнь. Люди читали бы и плакали – часто говорила мне она.

А я рассказывал ей о своих переживаниях, неудачах и надеждах.

– Гекти, внучек! Все будет у тебя хорошо, все наладится. Ты только жди, и счастье найдет тебя!

Внезапно взгляд Мирей стал испуганным и она закричала:

– Уходи, слезь с моей груди, ты не даешь мне дышать!

– Кого ты прогоняешь, бабушка? – испуганно спросил ее я.

– Ты разве не видишь? Молодую женщину, которая сидит на мне? И маленькую девочку, которая смотрит на нас из угла? – она указала в пустой угол комнаты.

– Там никого нет! – я пытался убедить бабушку, но она не слушала меня.

Через несколько дней, 1 декабря, бабушка умерла. Кого она видела тогда? Наверное, саму Смерть в лице молодой женщины и младшую сестру моей матери, Хоуп, которая умерла в возрасте двух лет во время войны. Кто знает?

Ее муж, Майкл, ненадолго задержался на этом свете. Будучи человеком, сильным физически, он был слаб духом, и смерть жены выбила его из колеи. Тоскуя по Мирей, он стал часто прикладываться к рюмке. В один из дней он упал дома и сломал ногу, после чего оказался навсегда прикованным к постели. 15-го ноября, через год после травмы, он умер, пережив свою любимую на пять лет…

Это были первые потери в моей семье, но не последние. Кто мог подумать, что еще через пять лет следом за бабушкой и дедушкой этот мир покинет мой отец Ричард…