Меня зовут Гектор Льюис

Глава 15. Роковые события

В феврале мой отец попал в больницу. Он давно уже жаловался на сильные боли в сердце, но как-то переносил все на ногах, не придавая этому большого значения. Когда ему стало совсем плохо, мы с матерью уговорили его лечь в больницу у Централ-парк на обследование.

Каждый день моя мать навещала его там. Прошла неделя. В субботу, это было 13-е февраля, я тоже собрался к нему. Лея тоже хотела пойти со мной, но не было с кем оставить Энни и мы решили сходить вдвоем в следующий уикенд. А пока я пошел один.

Отец радостно встретил меня, несмотря на усталый вид. Он сильно похудел, лицо осунулось, но он держался молодцом. Мы говорили с ним о том, о сем, прогуливаясь по длинным коридорам бывшего старинного особняка, в котором располагалась больница.

Проговорив почти два часа, мы остановились у огромной широкой лестницы, которая спускалась к дверям парадного входа. Точнее, это когда-то был парадный вход. Теперь он был наглухо заколочен досками.

– Ну что, иди, наверное, домой. Тебе надо отдыхать, да и мне тоже надо полежать – предложил отец.

– Как твое самочувствие, папа? – спросил я.

– Получше. Меня лечат и уже есть результаты. Но все равно устаю. Пойду в палату, буду читать книжку.

Я чувствовал, что отец деликатно выпроваживал меня. Но почему-то мне так не хотелось уходить, будто что-то удерживало меня.

– Иди, сынок. Придешь в следующие выходные. До свидания! – попрощался со мной отец.

– Хорошо, папа. Выздоравливай. Давай я провожу тебя до палаты.

Я довел отца до дверей палаты.

– До субботы? – то ли спросил, то ли утвердительно сказал я.

– До субботы – ответил отец.

Больше живым я его не видел. Мой отец Ричард умер в понедельник, 15 февраля, от обширного инфаркта.

Эта смерть, третья за 15 лет в нашей семье, окончательно добила мою мать. Только недавно оправившаяся от смерти бабушки Мирей, от смерти дедушки Майкла, немного успев порадоваться моей женитьбе и рождению внучки, Ирен окончательно сдала. Заботы, связанные с похоронами ее мужа, еще как-то позволяли ей мобилизовать свои силы. Но оставшись в пустом доме наедине со своими мыслями, она сходила с ума от одиночества.

Мы, Лея и я, как могли утешали ее. Я каждый день по пути домой, после работы заезжал к матери, чтобы хоть как-то скрасить ее одиночество. Она на некоторое время успокаивалась, но потом опять начинала рыдать, восклицая: «Как жить дальше?! Я так больше не могу!»

Опасаясь за мать, я принял решение жить всем вместе, обменяв дома на Гард-стрит и Санрайз-стрит на один общий, больший по размеру. Мать долго не соглашалась, но я смог убедить ее в правильности такого решения. Осталось только поговорить об этом с женой.

Лея не сильно обрадовалась моему предложению, но и она, поддавшись в итоге на мои уговоры, нехотя приняла мою точку зрения, сказав, правда странную фразу:

– Со смертью твоего отца нам будет не хватать денег. Да и дом жалко – пропадет дом…

Но я не придал значения этим словам. Какой смысл несла эта ее фраза, я не знаю.

Вскоре после этих разговоров, я приступил к поиску нового жилья. За это время произошло второе роковое событие.

Мери снова стала очень часто приходить к нам в дом. С рождением Энни у нее появился предлог ежедневно бывать у нас «для оказания помощи Лее», хотя помощи-то особо никакой не было – она больше отвлекала Лею от домашних дел. Мери появлялась у нас, как только я выходил за порог дома, уходя на работу (растя Энни, жена пока сидела дома). И уходила перед самым моим приходом.

В один из дней я вернулся с работы раньше. Мери, вытащив вату из ушей (они у нее болели) и положив ее на стол в гостиной, важно восседала в кресле и о чем-то судачила с Леей. Холодно поздоровавшись с ней, я ушел в другую комнату. В дверь раздался звонок – это пришла моя мать. Недолго побыв у нас, она пошла к себе домой. Но буквально через четверть часа вернулась вся в слезах.

– Что случилось? – с тревогой спросил я.

– Я почувствовала на улице себя плохо. Я немного посижу и уйду.

Немного придя в себя, Ирен ушла.

– Ирен вернулась, чтобы проверить, здесь ли еще я? – зло спросила меня Мери, едва я закрыл дверь за матерью.

– Ей стало плохо, поэтому она вернулась – объяснил я.

– Нет, нет. Она специально вернулась. И еще слезы начала лить – упорствовала Мери.

– Знаете, вообще-то она только похоронила мужа, имейте совесть! – начал распаляться я. – И вообще она не так часто приходит в дом своих родителей. В отличие от Вас, она здесь не в гостях. А Вы уже тут почти поселились.

– Я не к тебе прихожу, а к своей дочери! Тебя не спросила! – огрызнулась она.

Наглость Мери, да еще и болезненная для меня тема, вывели меня из себя.

– Убирайтесь вон из моего дома! – заорал я. – Идите к своему мужу и сидите с ним. Вас сюда никто не звал!

– Ты чего кипятишься? Бешенный что ли? – продолжала хамить Мери.

– Еще одно слово – и я спущу тебя с лестницы! – я перешел на «ты» и уже не контролировал себя. – Вон отсюда!!!

Мери, видимо испугавшись, спешно засобиралась домой. Открыв перед ней входную дверь, я вытолкнул ее в проем.

– Чтоб духу твоего здесь не было! Чтоб я тебя больше здесь не видел. Старая ведьма! – кричал я ей в спину.

Захлопнув за ней дверь, я вернулся в дом. Лея испуганно смотрела на меня.

– Чтобы ее тут больше не было! Джордж пусть приходит, если захочет. А ее я не желаю знать! Хочешь, можешь сама к ним ходить – поставил я ультиматум.

Лея мне ничего на это не ответила. Энни играла в детской и ничего не слышала.

Глава 16. Наша последняя весна

К лету я нашел нам новый дом на Виктори-авеню, в который мы и переехали. Мы стали жить вчетвером, постепенно обживая новое жилище. Поначалу Лея тяжело переживала разрыв с родителями, но постепенно привыкла. Может она понимала, что ее мать была не права, а может просто с этим смирилась, но внешне это никак не проявлялось. Но я чувствовал, что отношения дали трещину – между нами возникло какое-то напряжение, холод.

Моя мать часто предлагала мне помириться с Мери, но я отказывался.

– Зачем? – спрашивал ее я. – Чтобы эта наглая женщина опять торчала в нашем доме. И еще настраивала мою жену против меня. Нет, нет и нет!

Но все же, чтобы Лея меньше страдала, да и Энни скучала за бабушкой и дедушкой, я по праздникам отпускал их обеих в тот дом.

Энни исполнилось 2 года, и Лея пошла работать. Ирен взяла на себя воспитание внучки, проводя с ней целые дни, пока мы были на работе. Она не чаяла души в нашем ребенке и очень привязалась к ней.

В 3 года Ирен научила ее читать, и маленькая Энни днями напролет читала книжки и не могла от них оторваться. Она росла, ей уже шел пятый год. Моя мать, как могла, прививала маленькой девочке хороший вкус, одевала, водила в детский клуб, в котором ее учили петь. Энни стала выступать на концертах.

Энни нравились лошадки, и Ирен подарила своей внучке несколько игрушечных лошадок. Но самой любимой была маленькая лошадка по имени Голди.

Лея была благодарна моей матери за все это. Они часто разговаривали на свои женские темы в комнате Ирен. Порой Лея обращалась за советом, и Ирен с удовольствием помогала ей. Они вместе ходили покупать одежду для жены и дочки. Лея стала разбираться в предметах искусства, в литературе, живописи, музыке. Мне даже казалось, что они по-настоящему подружились…