Купола в солнечном просторе

Таня опять на истерике давай просить меня:

– Приезжай, увидимся, а потом всё!

– Что, – спрашиваю, – всё?

– Всё!

Я отказался. Хотя, может, надо было…

Опять же, приехал бы, ну и что? Зачем? Посмотреть друг на друга?

Предложил отвезти её к матушке Варваре, она:

– Нет-нет, только не сейчас…

– А когда, – говорю, – когда?

– Не сейчас, потом…

Очень я на неё обиделся в тот раз.

– Держись, – говорю, – церкви.

И прервал разговор.

Один шаг оставался до монастыря, всё сделала, что наказала матушка Варвара. Исповедалась, причастилась, рана зажила. С монастырём жизнь могла по-другому пойти…

Искренне хотел помочь Тане прийти в себя, опамятоваться. Живёт создание Божье, а никакой радости, ничего у неё нет. Ничего нет. Ни дома, ни здоровья, ни детей, по большому счёту. И впереди беспросветность. Кому нужна? Да никому. Во многом сама виновата… Но ведь не в диком лесу человек – люди вокруг. Хотел помочь… И не удалось. Всё, получается, зря.

Андрей не согласен.

– Нет, – говорит, – не напрасно возились с ней. Она столько грехов нацепляла за свою жизнь, а тут впервые покаялась в них, Господь простил. А ещё причастилась! Какое это благо для души! Матушка Варвара молилась за неё. И сейчас, не исключаю, продолжает. Представляешь, кто просит Бога за Таню! Нет, не зря…

Хотелось, чтобы не зря…

Будучи в больнице как-то с Таней пошли покурить. Курила немного, есть сигареты – покурит, никто не даст – терпит. Стоим, курим, она рассказала случай из бродяжнической жизни. Осенью обитала на трубах, холодно было, вдруг ливень как из ведра. Сплошной стеной хлынул. Всех бомжей на теплотрассе замочило до последней нитки, а она сухая. Молилась, говорит, Богородице, и ни капельки не упало.

Под Вербное Воскресенье

Мать Ангелины, Елена Архиповна, была из натур оригинальничающих. И происхождением не из князей, а поди ж ты… К имени дочери подошла с позиции, дескать, Тань, Ань, Надь и Светок с Лидками без того пруд пруди, надо позаковыристей. Остановилась на Айседоре. Перед официальной регистрацией дитяти похвасталась своему отцу, вот, дескать, как звучно наречём внучку! Это не какая-нибудь Тонька или Зинка. Дедушка новорожденной задохнулся от негодования.

– Ты, Лена, совсем спятила? В будке у нас сука Найда, а в доме внучка Айседора!

– Папа, при чём здесь Найда? – вспыхнула молодая мамаша.

– При том, что не майся дурью! Назови Марией в честь моей мамы, твоей бабушки!

– Ага, будут дразнить: Маша с «Уралмаша»! Или – Манька с трудоднями!

– А её буду звать Айседурой! Маму мою, будет тебе известно, никто не дразнил, наоборот – с уважением относились. Прислушивались, что Мария Михайловна скажет!

– До революции «Уралмаша» с трудоднями не было! – ввернула свой аргумент дочь.

И всё же не пошла поперёк родителя. Тем более, Айседура похлеще будет Маньки с трудоднями.

Имелся запасной вариант – Ангелина. Тоже редко когда услышишь.

– Вот это ладно, – согласился отец. – В сорок третьем в прифронтовом госпитале оперировала меня Ангелина Александровна. Хороший человек.

Так наша героиня не стала Айседорой.

Мать её, всю жизнь одолеваемая занозой оригинальничания, не могла остаться в стороне, когда накрыла в девяностые годы прошлого века наши легковерные головы волна оккультизма с экстрасенсами, эзотериками и магами. Ходила на лекции, училась на курсах, получала красивые и дорогие сертификаты, пыталась лечить, но без каких-либо успехов. После смерти матери Ангелина унесёт в гараж два здоровенных чемодана книг по магии.

Матери было шестьдесят шесть лет, когда забеспокоилась: так ведь и спиться можно. И раньше не отказывалась выпить рюмку-другую, здесь не на шутку пристрастилась. Понимала, пора тормозить, пыталась остановиться, а не получалось раз и навсегда отрубить – «нет». В голове не выбиваемо сидела мысль о стограммовом кайфе. И здоровье уже не то, чтобы через день да каждый день. Жаловалась, утром порой такая тоска накатит – жить не хочется. Обратилась с проблемой к Валерии Евгеньевне, широко известной в их крае целительнице. Как говорили давно знающие её люди, поначалу отличалась скромностью в аппетитах. На вопрос «сколько я вам должен?», отвечала «сколько не жалко». Однако период неопределённости длился недолго. Валерия Евгеньевна быстро поняла – данную тему ни в коем разе не следует пускать на самотёк, человек такая натура, ему всегда жалко. Валерия Евгеньевна внесла чёткий порядок в оплату услуг. Причём, такса имела тенденцию постоянного роста. Количество клиентов увеличивалось, грех было не переводить его в рост доходов. Валерия Евгеньевна лечила, снимала сглазы, порчи, привораживала женихов, помогала бизнесменам в делах. Одним словом, лекарь широкого профиля. Настоящего медицинского образования у Валерии Евгеньевны не имелось, когда-то давным-давно окончила техникум советской торговли и всю советскую часть жизни работала по данному профилю. Профессиональные торгашеские принципы хорошо сочетались с целительскими. Мать Ангелины не говорила, сколько денег потратила на своё лечение, но судя по всему – немало.

На последний сеанс поехали вместе.

– Геля, отвези на машине, – попросила мать.

Ехать надо было в соседний городок, за шестьдесят километров. Дом у Валерии Евгеньевны выгодно отличался от соседских. Двухэтажный кирпичный особняк, выложенный плиткой двор, просторная веранда. Построен с учётом основного вида деятельности хозяйки. Отдельный вход из коридора вёл в «клинику». Там имелся кабинет для приёма страждущих, перед ним комнатка со стульями по стенам – для ожидающих своего часа.

Валерия Евгеньевна разрешила Ангелине присутствовать при сеансе. Мать легла на диван на спину, на солнечное сплетение целительница положила икону. Это был образ Казанской Божьей Матери. Ангелина не могла назвать себя экспертом по иконам, но «Казанскую» знала. Образ явно был из старинных. Возложив икону на пациентку, Валерия Евгеньевна начала произносить какие-то молитвы или заклинания. Ангелина не прислушивалась, смотрела на мать. У той краска сбежала с лица, кожа сделалась бледной, появилось выражение муки, мать начала издавать звуки, характерные при рвотных позывах.

Потом скажет, это были цветочки, на первых сеансах выворачивало наизнанку так, что вспоминать не хочется. До конца жизни упоминание о водке вызывало соответствующий рефлекс.

Правда, и жить оставалось немного.

Каким образом целительница и её недавняя пациентка загорелись этой идеей, Ангелина не знает. Вдруг позвонила мать:

– Геля, возьми кредит. Мы с Валерией Евгеньевной одну тему решили замутить. Валерия Евгеньевна говорит, дело верное. Я ей верю. Так что деньги отдам, не беспокойся. Двести тысяч надо.

Мать так и не поведала о нюансах партнёрства. Какое участие принимала Валерия Евгеньевна – осталось загадкой. Возможно, подала идею (небескорыстно), за которую мать ухватилась обеими руками. Её авантюрный нюх подсказывал, надо браться, пока никто не опередил. Москва с её деньгами, помешанностью на эксклюзиве клюнет непременно. И потекут деньги в прямом смысле слова – из грязи…

Идея заключалась в следующем. В двухстах километрах от их города имелось озеро. Это уже Хакасия. Внешне водоём на троечку с минусом, глазу не за то зацепиться. Голые берега, травой поросшие, ни кустика, ни деревца, ни кусочка песчаного пляжа. Тем не менее – большой лужей оскорбительно назвать. Каким бы ты богатырём ни был, переплюнуть или перебросить камень с одного берега на другой не получится. И всё же у случайно заехавшего путешественника картина озёрной глади и водного простора не захватит дух, не бросится он с трясущимися руками доставать фотоаппарат. Скорее всего, достанет карту в поисках более привлекательного места – края-то озёрные. И – ура! – обнаружит под боком, в каких-то шестидесяти километрах настоящий водоём – озеро Беле. Даже на плоской карте видно – не дождевая лужа. И всё же не стоит путешественнику сходу разворачивать автомобиль на Беле. Мал перед ним золотник – да не подделка.

Озеро Тус, о нём речь, издавна пользовалось у местного населения повышенным интересом во всех своих проявлениях – соль, грязь, вода. И вообще… В Мёртвом море на Священной земле можно лёжа в воде газетку читать, и в Тусе захочешь, не утонешь. Хоть газету, хоть журнал разворачивай лёжа на воде, коль на берегу чтение надоело. Как в Мёртвом море, так в Тусе не вода, а минерализованный рассол. Жажду не утолишь, зато от ста болезней. Плюс к чудодейственному рассолу грязь целебная. И ещё один плюс к двум вышеназванным. Мёртвое море без преувеличений мёртвое – ни единого живого организма, в Тусе мириады малюсеньких, что те дафнии, рачков артемия. Озеро кишит ими. В любом месте зачерпни воды в ладошку и любуйся. Отжив своё, рачки выпадают в осадок на пользу грязи и воде, а кроме того, касаясь человеческого тела, испускают микроимпульсы на благо нервной системы.

Египетская царица Клеопатра про Тус не слышала, она успешно омолаживалась солями и грязями Мертвого моря. Современные царицы (а какая женщина не считает себя царицей?) не хуже Клеопатры прибегают ко всяческим ухищрениям, тормозя процесс увядания красоты. Валерия Евгеньевна и мать Ангелины решили сыграть на этом. Приблизить Тус с его чудодейственной грязью к Клеопатрам нашего дня. Царицы, как известно, по провинциям не обретаются, исключительно столичный товар, значит, открывать косметический салон омолаживания следует в Москве или Санкт-Петербурге. Питер оставили на второй этап завоевания рынка, для начала постановили развернуться в Москве.

Даже название салона придумали компаньонки – «Клеопатра-Тус».

Мать Ангелины воспламенилась идеей. Авантюризма ей было ни занимать, как, собственно, и Валерии Евгеньевне. Где та Москва с её царицами и где то озеро с его грязями и рачками? По прямой три тысячи километров с гаком. Да гак – сто пятьдесят. Но ведь не на лошадях трястись, доставляя грязь и воду с артемией в Москву.

Ангелина берёт кредит, мать нанимает машину, едет на Тус, набирает двести литров воды, пятидесятилитровую ёмкость грязи, доставляет это богатство до ближайшей железнодорожной станции, а оттуда везёт на поезде в Москву для проведения разведки боем. Нет помещения под «Клеопатру-Тус» – не беда, нет разрешения на открытие косметического салона – ерунда, зато есть грязь – залог будущей прибыли. К ней всё приложится.

Дотошный исследователь мировой истории приведёт немало примеров, когда здоровый авантюризм давал блестящие результаты, вопреки убийственного мнения пессимистов: ничего не выйдет. Выходило. Но в нашем случае подобного не произошло. И вовсе не из-за недостаточного градуса риска у женщин. Для открытия салона потребовалось заключение специалистов о составе воды. Экспертиза показала, рачок артемия живёт всего двое суток вне озера, после чего гибнет. Вода и грязь тоже быстро теряют свои целебные свойства вне родного водоёма. То бишь, если Клеопатра захочет омолодиться Тусом, один путь – вперёд на озеро.

Мать Ангелины сообщила эту безрадостную весть компаньонке. Валерия Евгеньевна не поверила.