Иго во благо

Олег этого не знает, ещё раз позвонил из автомата: сколько можно ждать, человек умирает. Направили вторую «скорую», подъехала, ей говорят: всё нормально, машина пять минут назад была. «Скорая» начинает двигаться в сторону Герцена, брат встал посреди дороги – стоять, не пущу, надо оказать помощь болящему. Он издалека узрел, что «скорая» подъехала к нам и сразу уезжать. У меня прадед по маме казак, воевал на Первой мировой войне, в нём было два метра четыре сантиметра роста, дед, погиб на Великой Отечественной войне, тот на два сантиметра пониже. Олег одного сантиметра до двух метров не дотянул. Заметный парень.

Врач «скорой», мужчина лет сорока, видит, не вполне трезвый юнец хулиганить вздумал, берёт монтажку, выскакивает на дорогу. На беду появилось ещё одно действующее лицо – мой друг детства Гена Кардаш. К тому времени он успел крепко выпить на нашей свадьбе, кто-то увёл его домой. Он поспал, а проснувшись, отправился догуливать. Идёт свеженький после сна, в радостном ожидании продолжения банкета, и вдруг видит на Олега с монтажкой воинственно идёт мужик. Кардаш даже не уразумел, что это доктор из «скорой». Видел одно – мужик с монтажкой движется на Олега и сейчас пустит железяку в действие. Недолго думая (а когда тут рассуждать, стремительность и натиск всегда были слагаемыми победы), Гена подскочил и врезал доктору в ухо. Гена сам не из мелких, если и пониже Олега, сантиметра на два, и кулак с добрый оковалок. Доктор в буквальном смысле улетел к машине и монтажка не помогла. Олег начал успокаивать Кардаша, мол, ты поторопился с мордобитием, больше не надо, со свадьбы прибежал народ, кинулись улаживать конфликт. Обступили доктора: простите, не надо в милицию, мы заплатим. Доктор был вне себя от гнева, ничего слушать не хотел. Короче, приехала милиция, Кардаша забрали. Продолжение банкета у него не получилось.

Поздно вечером мы с женой вернулись на свадьбу, всё к тому времени утихомирилось, одни близкие сидели за столом. Мама, сёстры, брат. Батю уложили, тоже крепко выпил. Сёстры рассказали последние новости: Кардаша взяла милиция, ему грозит срок.

Тогда-то тётя Лена, успокаивая маму, та очень переживала, сказала:

– Не виноваты вы ни в чём, вам кто-то сделал.

Я ещё подумал, какая ерунда? И в то же время сокрушался: ну, почему всё кувырком?

На второй день блины, «баня», сёстры с утра суетятся. А мне какие блины с баней, нужно по горячим следам Кардаша выручать, с доктором как-то разруливать вопрос, пока делу не дали ход. Потом поздно будет, часы решают. Поехали с женой искать потерпевшего. С трудом удалось выяснить адрес медика, которого Кардаш приголубил кулачищем. Доктор как узнал, кто мы и по какому поводу, на порог не хотел пускать. Настроен был более чем категорично. Нет, нет и нет, никаких доводов и объяснений слушать не хотел.

– Я вообще не пью, – стоял на своём, – а эта пьянь в драку. Пусть посидит, подумает. Учить таких придурков надо! Учить! И не надо мне ничего говорить!

– Я тоже не пью, – объясняю, – с десяти лет занимаюсь борьбой. Но вы поймите – свадьба.

Пытаюсь достучаться до него, рассказать о роковой цепочке случайностей, которые привели к инциденту.

– Вам он зарядил, защищая моего брата, – говорю. – Выпивши, конечно, свадьба всё-таки. Он даже не понял, что вы доктор и при исполнении. Шёл из дома, вдруг видит, вы идёте на брата жениха с монтажкой. Когда было выяснять что к чему?

Кое-как уговорил доктора. Нормальным мужиком оказался. Поехал с нами, забрал заявление, Кардаша выпустили.

Свадьба – один из самых тяжёлых дней в моей жизни.

Не только тётя Лена, все соседи удивлялись, ни у кого-нибудь, а у нас такая свадьба. Ни дебоширов в доме, ни скандалистов. Что между собой в семье нормальные отношения, что с соседями. Отца в округе все знали и уважали за честность, порядочность, готовность помочь. Постоянно следил за дорожным полотном на нашем отрезке улицы. Работал на машине, поэтому была возможность гравий привезти, отсыпку сделать. Про маму и говорить нечего. На её похоронах соседка, Антонина Никитична, учитель начальных классов, сказала, что мама была душой улицы.

Много позже понял, «вам сделали» – не бабушкины сказки. Свадьба – одно из мероприятий, куда нечистую силу магнитом тянет. Как же – закладывается семья, малая церковь Христова, надо заложить мину в её фундамент.

Мы с Мариной сразу после свадьбы на неделю уехали в Киев. Незабываемые дни. Май, каштаны, яблони, вишни, абрикосы – всё в цвету, теплынь. Нет счастливей нас на свете!

Жили замечательно. Друг за другом родились сыновья – Коля и Миша. Марина сама по себе человек спокойный, сдержанный. Я в чём-то – ртуть. Из тех, о ком в характеристиках и газетных статьях пишут: человек активной жизненной позиции. Даже слишком активной, куда только нос не совал, особенно в духовном плане, за что и получал. На заводе организовали первый в городе молодёжный жилищный кооператив, я стал председателем. Получил квартиру в первом эмжэковском доме.

Два года прожили, сыновьям пять и четыре годика. Научил их на даче делать пионерский костёр. Технологию всю подетально показал: ставишь дрова шалашиком, внутрь закладываешь тонкий хворост и бересту, чиркаешь спичкой и «взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры – дети рабочих»… Буквально за неделю до этого купили мне в кредит пальто, костюм и галстук. Меня назначили начальником отдела, Марина постановила:

– Тебе надо выглядеть соответственно. Хватит ходить в свитерах, не студент всё-таки…

Что не люблю, так галстуки, всё-таки настояла. Как сейчас помню, бордовый выбрала с искрой и строгий чёрный. Кстати, испытание огнём прошли одни галстуки.

Если по порядку, получилось следующее. Марина привела мальчишек из садика и убежала в магазин, я на работе. Коля решил Мише продемонстрировать, что не хуже меня мастер по пионерским кострам. В моём детстве на Северных было проще с огнепоклонством – огород, пустыри… Коля поставил на кровати шалашиком штук несколько газет. Он, конечно, паршивец, и всё же молодец – могло бы окончиться гораздо хуже. От пионерского костра занялась спинка кровати, дальше больше. Миша в испуге нырнул под кровать в детской, Коля его за уши вытянул оттуда, выпихнул за дверь. Тогда ещё металлические не ставили, простенькая деревянная. И снова Коля повёл себя не лучшим образом. Постучался к соседке этажом ниже, та открывает, Лида Басова, они плачут.

– Что такое? – спрашивает. – Почему слёзы?

– Мама ушла в магазин, – Коля докладывает, – нам страшно!

Ни слова о пожаре.

Лида посчитала, что дополнение в лице моих детей к её пятерым сыновьям и дочкам погоду не испортит, скомандовала:

– Заходите, – говорит, – побудьте с моими архаровцами.

Первым почувствовал дым сосед по площадке из однокомнатной квартиры. Выскочил, толкнул нашу дверь, а там уже пламя – не сунешься. Побежал на улицу к телефону-автомату вызывать пожарных. И забыл свою дверь закрыть, со сквозняком пошёл огонь к нему. Тоже погорел.

Из окон моего отдела дом наш был виден. Мне соседи звонят: у тебя пожар, но ты не паникуй, дети внизу. Посмотрел, показалось, больше горит у соседа в однокомнатной. Сорвался, подъезд задымлен, только у самой лестницы узенькая прослойка с воздухом, пригибаясь к полу, поднялся, навстречу жар, как от мартеновской печи.

Прилетели пожарные, всё залили. Квартира – жуть смотреть. Спальня полностью выгорела, стены чёрные. Шкаф платяной, в зале стоял, упал, сгорел не дотла, но содержимое восстановлению не подлежит. Костюм мой, благородного серого цвета, в кредит купленный, пальто с норковым воротником, тоже в кредит брали, одежда Марины – всё собирай в мешок и тащи прямиком на помойку. Зато галстуки огонь не тронул, хоть тут же бери да повязывай. Единственное – гарью воняют.

Посмотрел на всё это, взял сыновей за руки, привёл на пожарище. Говорю:

– Коля, посмотри на результат твоей работы, и запомни, так делать нельзя!

Он, конечно, в рёв.

Поплачь, думаю, поплачь. У самого внутри радость. Просто подъём: ну, сгорело и сгорело! Ну, остались в чём были и что? Дети живы, жена жива, а барахло, что по нему слёзы лить? Наживём.

Соседи с первого этажа пригласили переночевать.

На следующее утро директор завода вызвал и распорядился,

– Бери всех своих работниц отдела, идите и приводите квартиру в порядок…

Тут же дал команду выделить стройматериалы на ремонт и выделить ссуду.

Весело пережили тот пожар.

Жену очень любил, тянуло к ней со страшной силой. В командировку уеду – часть меня отрезана. Марина из тех, кому надо гнездо и чтобы в нём был идеальный порядок. Вшито в ней – ни соринки, ни пылинки. Но не размазня. Однажды в автобусе едет, народу много, сыновья тут же, один сидит, второго за руку держит, на плече сумка. Глаз скосила, а из сумки кошелёк поднимается в воздух, увлекаемый двумя тонкими пальцами карманника. Недолго думая, зарядила хозяину пальцев кулаком промеж глаз, и тут же кошелёк совершил обратный полёт в нутро сумки.

Коле было шесть лет, Мише – пять, начал заниматься с ними каратэ и рукопашным боем. Записал в секцию. Я был одним из первых, кто начал в городе заниматься каратэ. Потом перешёл в рукопашный бой, детей подтянул. Вместе тренировались, готовились к соревнованиям, я выступал на соревнованиях до тридцати шести лет. Боксёры, борцы отличаются от других видов спорта спаянностью и дружбой. Бойцовское братство. У меня с сыновьями несколько лет сохранялось оно. Пока я не задурил.

Глава четвёртая

Сон с чёрными ангелами

Имя жены звучало музыкой, от которой сердце обдавало нежностью. Звал Маришей. Доставляло удовольствие придумывать производные: Маришуся, Маришуня, Маришаня. На трезвую голову кажется – ерунда какая. Но какая голова трезвая, если в сердце любовь. Это потом с появлением второй Марины думалось: неужели это был я?

На четырнадцатом году супружеской жизни снится сон. Подхожу к окну (этаж четвёртый-пятый), а за окном на приличном расстоянии два ангела. Не белые. Один из них начинает двигаться в мою сторону. На душе у меня никакой тревоги. Вдруг голос: «Нельзя, это опасно, уходи». Послушно отступаю вглубь комнаты. Лицо ангела приближается к стеклу, по величине соизмеримо с оконной рамой. Я пячусь из комнаты, оказываюсь в коридорчике, слева входная дверь, у порога коврик, сажусь на него… Вот когда охватило чувство страха. Собака, испугавшись, поджимает хвост, я инстинктивно старался сделаться меньше, втянул голову в плечи, весь сжался.

Сон запал в память до деталей. Позже узнал место его действия, квартиру по переплёту рам определил. Через пару месяцев после сна встретился сначала с одним ангелом, позже – со вторым. Женщины. Они вторглись в мою жизнь и долго сопровождали меня.

На тот период я был соучредителем предприятия по выпуску мягкой мебели. Ни столяром, ни плотником не был, а пошёл по стопам деда Андрея, который столько мебели переделал за свою жизнь.

Первым ангелом из того сна была тёзка моей жены, тоже Марина.

В Казахстане жил мой двоюродный дядя – дядя Толя. С моими родителями его обширное семейство активно роднилось. Наведывались к нам в гости, мы ездили к ним. Тот случай, когда встречи всегда желанны, не в тягость. По соседству с дядей жила семья учителей по фамилии Алексашенко. Хорошие люди, но бездетные. В шутку, и в то же время не совсем шутя, просили у моих родителей, чтобы отдали меня им на воспитание. Дескать, у вас детей много, одним поделитесь, не заметите, а нам какая радость. Алексашенко, тётя Надя и дядя Валерий, заочно окончили Омский пединститут. Приезжая на сессии, часто останавливались у нас.

Так и состарились без детей. А за своего ребёнка считали Марину, дочь коллег по школе, тоже учителей. У тех было два сына и дочь. Алексашенко опекали Марину с ранних лет. Маленькую часто брали понянчиться, подросла – стали брать с собой в отпуск. Любили путешествовать, тётя Надя была географичкой, Марину возили в Узбекистан, Грузию, на Алтай, в Сочи, Крым. Можно сказать, жила девочка на два дома.

И вот Алексашенко звонят моим родителям, просят помощи. В Казахстане русские стали вторым сортом, с работой тяжело. Марина окончила институт, филолог, никуда не может устроиться. Тётя Надя просит мою маму: «Помогите по возможности. В России всё легче нашему брату».