История

– Нан, нан шаам!

– Нет.

Дед опустил голову и тяжело вздохнув, накрыл больного шкурой. Старый, пожил на свете и наверно понимал предел возможностей шаманов. Видать с реальными чудесами у местных специалистов бубна и зажигательных танцев не очень.

Потом между дедом и двумя старшими охотниками разгорелась бурная дискуссия, в которой молодой благоразумно не участвовал. Судя по жестикуляции и время от времени проскакивающим словам, смысл которых я кажется понимал, охотники собрались сходить за добычей и дед был не против но, он сильно был против что бы они совались в степь, куда те, как я понял, как раз и собрались. Впрочем, пререкались они не долго, деду скоро это надоело и он энергичным жестом руки и не менее энергичным словом – прям родным, русским повеяло, отправил охотников вдоль реки вниз по течению. Вообще-то и мне тоже надо внести свой вклад в, так сказать, «общий котёл». Своей пайкой я пока светить не буду, а пойду проверенным путём. Достав из ранца закидушку, я направился к реке, благо до неё тут рукой подать. Дед молча последовал за мной, а пацан остался за кострового.

Когда мы подошли к берегу стайки уток и немногочисленные гуси неспешно отгребли подальше от нас, к центру реки. Дед проводил их пристальным взглядом, да уж не с его копьём на такую дичь ходить.Найдя удобное местечко и привязав блесну отработанным движением закинул её подальше. Рывок, рывок, потяжка – пусто. Ещё заброс, рывок, рывок – есть! Небольшая щучка у меня в руках.

– Ого! – воскликнул дед. Ясно, что такой способ ловли он видит впервые.

– А то! – согласился я – Сам до сих пор к такому привыкнуть не могу.

Дальше всё по алгоритму, блесну снять, тройник, грузило поставить, щуку режем на куски, нанизываем и в воду. Дед внимательно следил за всеми моими действиями но, молчал и под руку не лез. Закинув снасть, я удовлетворённо потёр руки и уселся на камень. Подождём.

– Ну что-ж, пока суть да дело, давай-ка дед, мы с тобой пообщаемся, ибо чувствую я непреодолимую тягу к изучению вашего языка. Начнем с простого – и стукнув себе в грудь произнес – Я Пётр! И ткнул пальцем в деда – Э? Мол, я Петр, а ты?

Ха, да уж, это тебе не киношный абориген, который в умильном идиотизме повторяет произнесённое, Большим Белым Братом, как попугай. Дед прекрасно всё понял.

– Ых Хатак!

– Ых, я так понимаю, это – я, а Хатак имя. Хатак, Хатак – я потыкал в него рукой.

– Так, так – Хатак – и он изобразил пальцами идущие ноги – Хатак. Пётр, э?

– Ба-а, дед да ты – Ходок. Неужто по бабам?

– Э, Пётр?

– Пётр – я поискал глазами и поднял небольшой камень – Пётр!

– Пётр – канам? – указывая на камень, уточнил дед.

– Так, так–закивал я головой.

Тут наша содержательная беседа была прервана поклёвкой. После недолгой но, напряженной борьбы я вытянул на берег сомика килограмма на три.

– Ого! – опять воскликнул дед – Гуг Пётр, гуг!

– Гуг Хатак гуг – я нанизал новый кусок и размахнувшись запустил снасть в воду – И надеюсь, будет ещё лучше.

Так общаясь и вытаскивая время от времени сомиков, мы просидели почти до вечера. Солнце уже сильно опустилось к горизонту, предвещая скорые сумерки и я решил, что семи сомиков, каждый примерно по три кг., для пяти человек достаточно. Даже если ушедшие охотники вернутся не с чем. Подойдя к лозиннику, я достал топорик и срубил несколько штук под внимательным взглядом Хатака, а потом протянул топорик ему и предложил продолжить. Взяв в руки топорик, Хатак долго изучал лезвие, пробовал на остроту, бил заскорузлым ногтем и внимательно слушал раздававшийся звук, даже лизнул, короче, дед ушел в созерцание.

– Хатак – эй! – позвал я его и когда он сфокусировал на мне свой взгляд, сделал несколько рубящих махов рукой – Руби, руби!

Дед ловко подсёк лозинку, посмотрел на срез, потом не лезвие – О-о-о-о!!!! – выдал он заключение. И пошло – удар, исследование результата – О-о-о!

Я же стал разделывать ножом рыбу на куски, тут же нанизывая их на очищенные лозинки. Потом мы переносили всё к костру поближе. Молодой весьмаудивился, когда увидел столько рыбы, но это ни сколько не помешало ему быстро мотнутся вглубь ниши и притащить большой, тонкий, и очень ровный камень, который он стал пристраивать над углями. Вот вам и первобытная сковородка, и судя по следам, пользовались ей не раз.

Также, с большой сноровкой, он стал прилаживать над углями прутики с рыбой, и уже вскоре в вечернем воздухе поплыл дразнящий аромат жареного. Не успела приготовиться первая партия, как вернулись охотники, с недовольными и уставшими лицами. За всё это время они смогли добыть лишьпару птичек с куропатку размером, да одного большого суслика. Этого было мало на такую ораву голодных мужиков, и они это прекрасно понимали, а тут такой приятный сюрприз. Лица их сразу посветлели, на них появились улыбки. Охотники оживлённо загомонили, видать выясняли у деда подробности, откуда такое богатство. Дед тыкал в меня пальцем, часто употреблял слова: Пётр, гуг, шаам, ого, короче – разворачивал перед слушателями красочное полотно эпической рыбалки. Потом Хатак начал представлять имена остальных охотников. Честно говоря набор звуков которые должны были что-то значить сразу запомнить я даже не пытался. Про себя я их оставил как: Молодой, Первый и Второй, и Раненый. Ну, а я был представлен как шаам Канам, т. е. шаман Пётр.

А тут и рыба прожарилась, народ подсел костру и дружно навалился на подрумяненные истекающие соком куски. Мужики расслабились, они перебрасывались фразами, смеялись, глаза их лучились довольством. Ещё сегодня днём они вполне могли стать пищей для гиен. Но они победили, они целы, они сыты, они живы.

Когда ели рыбу произошло одно, очень значимое событие. Дело в том что, в то время как охотники хватали горячи куски рыбы, не сильно заботясь, что бы они прожарились получше, рвали руками и с большим удовольствием закидывали их себе в рот, я поступал как культурный человек. Дожидался пока рыбка пропечётся, разламывал аккуратно, дул, не спеша пережевывал, чем явно веселил остальных. А ещё я посыпал кусочки солью, беря её маленькими щепотками из небольшой солонки, которую я носил с собой. Охотники с любопытством поглядывали на это но, помалкивали, и лишь ближе к концу трапезы, когда эти проглоты почти всё сожрали, Хатак как самый авторитетный насмелился и протянув руку попросил.

– Та ме – «дай мне».

Ну я и сыпанул жменьку, думал он как и я, по чуть-чуть посыпать будет, а он возьми да и закинь всё сразу в рот. Пару секунд он ещё крепился, а потом начал плеваться, тереть язык, рожи корчить. Остальные аж напугались. Дальше последовал, как приблизительно я перевёл, следующий диалог.

– Что? Что случилось Хатак? – загомонили охотники.

– Шаман Пётр ест горький камень! Он дал мне тоже попробовать – ужас! – трёт язык Хатак.

– Шаман Пётр ест горький камень! Почему? Зачем? – удивляются охотники.

– Потому что Пётр – это и значит – камень. Может горький камень – это камень его силы? Значит правильно его нужно называть Горький Камень – предполагает Ходок.

– Да, да – соглашаются остальные – точно, шаман Горький Камень, да!

– Не просто шаман Горький Камень, тупицы, где вы видели, как другие шаманы достают огонь из руки и едят горький камень? Он – Большой шаман Горький Камень.

– Да, да – трясут бородами остальные – точно Большой шаман Горький Камень.

Ну, конечно не один в один, но что-то подобное точно говорили. И с тех пор я и стал Магут шаам Хори Каман. Но не этот, по сути, комичный момент был важным, а то, что последовало дальше. Поднявшись, Хатак быстро сходил и принёс одну из котомок. Развязав горловину мешка, он раскрыл его и пододвинул ко мне – Зрит – «смотри».

В котомке находились грязно-серые крупные кристаллы вперемешку с песком. Я взял один из них и осторожно лизнул – да, точно – это соль. Нормальный галит, бес какой либо горечи.Значит, в котомках они несли соль и в каждой такай котомке, судя по объёму, килограмм по двадцать. Куда и откуда они её несут? Добывали или меняли? Очень важные вопросы, на которые необходимо найти ответы. Нужно срочно учить язык.

С утрасамочувствие было не ахти. Кости ломало, мышцы тянуло – ещё бы, так вчера нагрузил организм, да в моём возрасте. Но ни чего, пока сходил умыться, туалет, то сё… на удивление достаточно быстро пришел в норму. Вчера, после того как поели, я почувствовал что вырубаюсь. Только и успел кинуть одеяло на подстилку из травы и листьев. Думал, посижу, с дедом пообщаюсь, поучу слова… куда там!

Молодой вовсю шуршал возле костра. Первый и Второй съев, на двоих, суслика уже ушли на охоту. Хатак неторопливо ощипывал куропаток.

– Хао Хатак! – поприветствовал я деда, как делали киношные индейцы, ну, тапа пошутил.

– Хао Хори Каман! – совершенно серьёзно ответил Хатак.

Я как стоял, так сразу и сел. Вот это пошутил! Пальцем в небо! Или не в небо. Североамериканские индейцы, по сути, переселенцы с евразийского континента во времена оледенения. И это приветствие, часть протоязыка на котором, как утверждают учёные, когда-то говорили все люди. Не удивительно что, я так быстро стал понимать, что мне говорят. Элементарный язык проще в изучении чем сложно-развитый.

Ме – мне, та – дай, нанаг – нога, каман – камень, хы – ты. А зрит – смотреть, это вообще древнерусское зрить – смотреть, отсюда зрак – глаз. Немецкое гут – хорошо, тут – гуг, ых – немецкое ихь – я, ватла – ватер – вода, нан – найн – нет. Поляки и сейчас говорят – так – да. А ещё магут – большой, тоесть – могучий, шаам – шаман, хатат– ходить. Неужели всё так просто?! А с другой стороны, почему и нет. Новые слова рождаются не быстро, трансформация языка от простого к сложному, как опять же утверждают учёные, очень длительный процесс. Практически во всех индоевропейских языках встречаются единые, древни корни. Тутошнее слово дах – ударить, как я думаю вообще производное от действия. Ого – удивление, и у нас – ого. Только если я скажу – Ты удивил меня, то Хатак скажет – Ого мехы.

С жестами ещё интересней. Многие – практически один в один. Я заметил что, жесты и мимика играют большую роль при общении, чем в моё время. Здесь очень четко видно что, язык жестов появился как бы не раньше звукового.

Но сильно углубиться в эти мысли я не успел, потому что,из под навеса раздался слабый голос раненого и Хатак, а за ним и я поспешили к нему. Егозатуманенный взгляд еле сфокусировался на нас, видно с трудом но, опознав деда, он сделал слабое движение рукой к потрескавшимся губам.

– Воды – крикнул дед Молодому, а сам скинул шкуру, внимательно осмотрел и понюхал раны. Я тоже принюхался, но вроде характерного сладковатого запашка не уловил. Хотя зрелище, конечно… .

– Э? – спросил у меня дед.

Я неопределённо пожал плечами, мол – пока вроде нормально, пациент скорее жив, чем мёртв. Тут приковылял Молодой, и попытался сунуть в рот раненому какой-то волосатый, грязноватый бурдюк. За что, тут же получил от меня подзатыльник – не надо пихать в рот парню всякую гадость, ему и так хреново. Пока Молодой непонимающе хлопал глазами я сходил и принёс полторашку и поднёс её к губам раненого. Почувствовав воду, тот жадно стал пить. Подняв брови, дед многозначительно посмотрел на Молодого, мол – ты понял, на сколько большой, шаман Горький Камень, у него даже вода сама в воздухе висит.