Школа имени одиннадцатого космонавта

– Понятно, Гавриил Николаевич. Только ведь у нас никто никого не спаивал, возразил староста. Все, абсолютно все были трезвыми.

– Трезвыми? А кто, в таком случае выпил ШЕСТЬ бутылок вина? Или скажете, вина тоже не было?

– Вино было. Шесть бутылок, как Вам и доложили! Но ведь нас-то было тридцать человек, ну двадцать восемь, двоих не было. А шесть бутылок на тридцать человек, получается, по сто миллилитров на каждого. Почему Вы думаете, что с такого количества весь десятый «Б» напился до чертиков»?

– Я не об этом думаю. Я думаю, что вы, дети, без присмотра взрослых, принимали алкоголь. Так что за это я вас всех накажу. Приказом по школе я вам объявляю выговор. И учтите, этот выговор повлечет за собой снижение отметки за поведение. Тем, кто планирует после школы продолжать учебу в техникумах, а тем более в институтах, я бы посоветовал задуматься. Что-то неясное осталось?

– Никак нет. Всё ясно!

– Теперь о содержании вашего вечера. Какую музыку вы там слушали и под что танцевали? Слушаю тебя, староста.

Мы вначале пели наши песни из кинофильмов «Коллеги», «Прощайте голуби», эстрадные песни. Потом такие же слушали с магнитофона. А танцевали под ансамбль английский… как же он по – английскому называется…забыл. В переводе на русский «Жуки».

Из класса прозвучало: «Битлз». Это Кислицына озвучило название.

Директор обратил на это внимание.

– Так, Кислицына, поднимись-ка, нечего тебе рассиживаться. Тебе есть что нам рассказать. Ну-ка, расскажи, у кого на квартире вы собирались?

– У меня! Точнее, на квартире моих родителей.

– Воспользовались, что родители на дачу поехали, так?

– Нет, не так! Они специально уехали на дачу, чтобы нам не мешать. Мы никого не обманывали, так что Вам доложили неверно! Я заранее договорилась с мамой и папой и они нам разрешили собраться у нас дома.

– Так, значит, они знали, что вы будете пить вино и слушать запрещенную музыку?

– Нет! Про вино я им не говорила, потому, что сама заранее не знала. Иначе бы сказала. А музыку они мне брать и слушать разрешают и никогда не говорили, что она запрещена кем-то. Они сами любят группу «Битлз» с удовольствием слушают, а папа говорит, что эти парни совершили в музыке революцию и их еще признают классиками. И никогда не говорил, что их творчество у нас запрещено. А вот про содержание я Вам возражу. Я переводила слова песен. Они поют о любви и антивоенные песни.

– Это я ещё уточню у специалистов. Так что не будем об этом спорить. На сегодня я вам всё сказал, что хотел. Теперь буду разговаривать с вашими родителями. О родительском собрании Светлана Степановна вам доложит дополнительно. Всё, по домам!

Но ни кто не шевельнулся. Класс, не сговариваясь, выжидал чего-то ещё. Это выжидание Нифонтов понял по – своему.

– Гавриил Николаевич. Я сегодня утром к Вам заходил с предложением, но Вы не стали выслушивать. Разрешите Вам сейчас доложить?

– Ну, что у тебя ещё, Петр?

– На этой самой,– он немного запнулся, вечеринке…

– Попойке, попытался поправить его директор.

– … вечеринке, продолжил Нифонтов,– мы обсуждали такое предложение. Мы бы хотели присвоить нашей школе имя нашего советского космонавта. При выборе имени мы решили поступить таким образом: из числа новых, чьими именами ещё никто не воспользовался…

– Довольно! Я вас понял. Идея, конечно, интересная. Но она совершенно неуместна сейчас, при подобных обстоятельствах. Вы, нарушители школьной дисциплины, и вдруг выступаете инициаторами политического процесса! Вот вы искупите свои грехи, тогда и вернемся к обсуждению.

Глава 16

Родительское собрание директор провел, как и обещал. Он там тоже строжился на счет снижение оценки по поведению, угрожал плохой характеристикой по окончанию школы, даже угрожал, что могут исключить всех из комсомола.

Но вот, когда пришло время обсуждения поведения ребят, то отец Лены Кислицыной поднялся и сказал:

– Ребята вечеринку проводили на нашей территории и с нашего родительского разрешения. Они уже довольно взрослые. У них уже и отношения становятся довольно взрослыми, я имею в виду возможную симпатию друг к другу. Ну, не проявлять же им эту симпатию на уроке физики или обществоведения. Вот посидели ребята в приятной компании, никто никого не обидел. Да, мы не были в курсе того, что у них будет вино на столе. Так ведь они столько выпили, что ни один из родителей дома даже запаха не заметил. Я точно знаю, поскольку почти со всеми родителями хорошо знаком и общался. Поэтому у меня предложение такого рода. Согласен, школа должна воспитывать наравне с родителями, поэтому так: построжиться над ними школа должна какое-то время, дав это самое время на исправление, мы дома так же будем поддерживать эту строгость. Но вот

на этом я предлагаю остановиться. И не будем дальше раздувать эту тему.

Меня же в данный момент беспокоит совершенно иное! Среди ребят, которые считают друг друга друзьями, которые доверяют друг другу, вдруг оказывается стукач. Этот стукач вместе с ними сидит за одной партой, вместе с ними проводит время, сидит за одним столом и пьет это самое пресловутое вино, а затем без зазрения совести бежит к директору и докладывает о том, чем класс занимался. И директор это стукачество поощряет!

А Вы не задумывались, уважаемый Гавриил Николаевич, что если дети сами начнут выявлять этого доносчика, то может случиться катастрофа. Дружный класс распадется на следователей и подозреваемых, пойдут тяжелые, неуправляемые вами разборки, в конечном итоге могут кого-то обвинить, устроить ему или ей обструкцию, причем совершенно несправедливо! И что потом случится с этим ребенком? Молчите? Ничего, я отвечу за Вас. Ребенок останется на всю жизнь изгоем.

Так вот. Я считаю, что всякое преследование надо прекратить, это первое. Второе, они должны узнать источник Вашей информации. Кто со

мной согласен, товарищи родители, прошу поднять руки?

Речь была настолько твердой и убедительной, что руки подняли все, включая директора школы.

– Товарищи! Чтобы развеять сомнения в вас я скажу, что узнал совершенно случайно из беседы двух молоденьких продавщиц продовольственного отдела. Я зашел в магазин в самом начале их беседы. Там работает продавцом соседка одного из наших парней. Они ей сказали о своей вечеринке, она даже им посоветовала, какое вино вкусное и понравится девушкам. И потом она рассказывала своей напарнице, что они тоже проводили своим классом вечеринки и сожалела, что очень редко. Ведь там намного интереснее, чем на организованном школьном вечере.

Я снял ваш вопрос о «стукачестве» среди ребят и моём поощрении этого процесса? В таком случае вы можете без подробностей сказать дома ребятам, что у них в классе предателей нет.

На этом конфликт был исчерпан полностью. Родители даже договорились, что если ребята и далее захотят собираться вместе, то их за это преследовать уже не станут, а вот прием ими алкоголя родители пообещали директору самостоятельно контролировать.Уже на следующий день десятому «Б» никто не напоминал об их провинности, но с другой стороны и не хотели выслушивать их предложение по принятию школой имени космонавта. Всё – таки «время перевоспитания» ещё не прошло.

Отношение к классу резко изменилось лишь после происшествия, повлекшее непоправимые последствия. Шла осень, зашедшая довольно глубоко. Хорошую, солнечную и довольно теплую дневную погоду сменяли довольно значительные ночные холода. Порой столбик термометра опускался до десяти градусов мороза, чтобы с восходом солнца вновь растопить замерзшие лужи, распустить придорожную грязь.Сложная и очень опасная пора для шоферов.

Дядя Лёша Васильченко, как обычно проверил состояние своего автобуса, прежде чем выезжать в рейс. Никаких причин для беспокойства проверка не вызвала. Он, как обычно, в положенное время на своем автобусе подъехал на остановку служебного транспорта. Там в него загрузилось около тридцати человек. На следующей остановке, а их было всего две, еще не менее двух десятков. Все эти люди работали в одном и том же предприятии, далеко за городом, километрах в двадцати.

Ехать далеко и довольно долго. В коллективе все давно разбились на несколько групп. Каждая играла в карты в «Дурака», на интерес: кто кому больше «повесит погонов» за время дороги.

Самые молодые или те, кто ещё не очень давно работает и не влился в коллектив, предпочитали либо читать журнал «Крокодил», либо дремать, досматривая последний утренний сон, прерванный будильником.

Пожилые, самые опытные пассажиры раньше всех завидели неладное.

Водитель сидел за рулем с изменившимся бледным лицом, постоянно судорожно переключая скорость рычагом, давил изо-всех сил на педаль тормоза, тянул рычаг ручного тормоза… Автобус ехал не сбавляя скорость, его заносило на изгибах дороги, колеса проскальзывали на остатках ночного льда…

Васильченко сумел, лавируя в таких условиях, длинномерным автобусом, выехать на длинный прямой участок дороги, идущей слегка вверх. В этих условиях ему удалось переключиться на первую скорость, чтобы ехать медленнее. Но скорость была приличной и масса автобуса очень солидна, так что автобус слабо ощутил сопротивления шестеренок двигателя.

Впереди был очень зауженный участок дороги, на котором, как правило, попадался встречный транспорт. Если сегодня таковой встретится, то серьезной аварии с жертвами будет не избежать.

Водитель успел громко крикнуть в автобус, что отказали тормоза, всем приготовиться к жесткой остановке автобуса. И в этот момент увидел, что навстречу едет груженый самосвал. Встретятся они точно в зауженном месте

дороги и там всем конец!

– Надо что-то делать, чтобы спасти людей!– подумал он.

Выход нашел один – лобовое столкновение с вагончиком дорожников…Удар на себя приняла кабина автобуса, в которой находился один шофер.

Как сказали следователи:

– Шансов выжить у шофера не было. Но он принял единственно верное в такой ситуации решение – столкнуться с вагончиком, который стоял на колесах. Это смягчило удар для пассажиров автобуса.