Год кабана. Сборник рассказов

Господи ты, Боже мой. Вот это влип. Сука-Макаревич подставил.

Я упал на колени, поклонился, и прошептал, едва в силах-

Не вели казнить, государь, вели слово молвить.

А потом набрался внутренних сил, сказал себе, типа –была не была, поднял голову и смело глядя ему в глаза вымолвил,-

Видите ли, Владимир Владимирович. Странное получается дело, но раз уж так сложились обстоятельства, то я хотел бы поговорить с Вами наедине!

И так покачивая головой и недвусмысленно намекая на окружавшую нас толпу молящихся и юродивых, я стал мягко подталкивать его к краю сцены. Бояре, кстати, тоже не подарок, дал по ходу понять ему, стрельнув взглядом в сторону Шуйского и еже с ним.

Царь, с одной стороны, опешил от такой наглости, а с другой, повернувшись ко мне боком, как бы спрашивал, а где разговаривать-то?

Я не заставил себя долго ждать и тут же предложил,-

А пошли в буфет, Владимир Владимирович, там сейчас никого, зато есть отличный и относительно недорогой дагестанский коньячок, я после первого отделения уже пробовал.

Царь повел себя как истинный хозяин положения; молча кивнул и последовал в сторону буфета на шестом этаже. Знал куда идти. Я проверял, это лучший буфет в театре…

Борис Годунов. Часть 3. Продолжение

В буфете действительно не было ни души. Я подошел к стойке и, ловко перекинув руку через частокол VSOPов и BlueLabelов, добыл бутылку вожделенной «Лезгинки». Заодно подхватил тарелку с разнообразными закусками, в том числе бутерброды с салом, подозрительно похожим на украинское. Достал пару небольших, «водочных» рюмок и лихо наполнил их до краев. Молча взял рюмку и кивнул Владимир Владимировичу, мол, будем здоровы. Подождал, пока он не поднял свою, тонко чекнулся и сразу же опрокинул все содержимое. Все-таки резковат коньячок. Коротким взглядом оценил, что “царствующий” партнер не заставил себя долго ждать, а спокойно, без всяких запрокидываний осушил до дна «нолитое». Я подтянул бутерброд с салом и принялся его неспешно поглощать. Напарник мой не стал закусывать, а молча посматривал на меня с некоей иронией и нескрываемым ожиданием. Я некоторое время продолжал жевать сальный бутерброд, а потом не нашел ничего более правильного и логичного, как наполнить по второй. Выпили.., а мой новый “собутыльник” как-будто говорил, что после первой и второй не закусывает, а «перерывчик» небольшой. Я решил не кочевряжиться и налил по третьей. Мы молча выпили по полной …. И тут Остапа ( т.е. меня ) понесло.

Я говорил…, боже мой, чего я только не говорил. Я обвинял и советовал, настаивал и уговаривал, припечатывал, сочувствовал, иногда мне казалось, что залихватски угрожал. Речь моя была хоть и запальчивой, зато конструктивной и, на мой взгляд, правильной. Возможно, поэтому Владимир Владимирович особо не возражал, иногда поддакивал, вставлял реплики или комментировал. В целом можно сказать, что он одобрял мои постулаты, но с некоторой осторожностью и недоверием воспринимал все происходящее, иногда почесывая затылок. Хотя, возможно, шапка мономашья была ему маловата и добавляла смуты на душе. Но положение обязывало.

Самостоятельно разрулить ситуацию не удастся, надо как-то договариваться. Причем как можно с более широким кругом общественности. И надо это делать незамедлительно,– завершил я свою проникновенную речь.

И тут же взял свежий номер «Коммерсанта», вероятно, забытый кем-то из зрителей в предыдущем антракте. В газете было опубликовано коммюнике, касающееся «двадцатки», мировых и европейских лидеров. Я начал вслух зачитывать фамилии персоналий, которых, как мне казалось, нужно пригласить для содержательной беседы.

–Да, вот, пожалуйста. Ангела Меркель , Франсуа Олланд, – этих звать в первую очередь. Нужно, конечно, пригласить всю Южную Америку. Очень важно, чтобы в хорошем настроении прибыли китайцы и руководители Индии. Европу брать всю! Израиль, обязательно, там же «на четверть наш народ». Вообщем, побольше привлечь сочувствующих и сопереживающих. Мой визави благосклонно кивал, а я продолжал перечислять вероятных участников.

В это время послышался отдаленный ропот, а потом резкий звук падающего стула нарушил наш задушевный разговор. Я обернулся и, прищурившись, разглядел в сумраке дальнего крыла буфета довольно приличную группу «товарищей», причем все они были как-то странно одеты. Некоторые явились при полном параде, другие же пришли в пижамах или ночных рубашках, а на плечах особо отличившихся “масонов” призывно блестели капли морского бриза. Присмотревшись, я обнаружил знакомые лица и начал понимать, что происходит нечто особенное и этим обязательно нужно воспользоваться.

Я направился в сторону прибывающих гостей, затем остановился в центре зала, набрал побольше воздуху и так громко выпалил,-

Мужики!

Потом засмущался собственной нелогичности, ведь присутствовали и дамы. Тогда я повторно и уже более основательно провозгласил,-

Ladies and gentlemen! I am glad to see you in Moscow this evening!

Народ начал потихоньку осваиваться, узнавать друг друга, здороваться. Некоторые чувствовали себя не совсем ловко, другие же наоборот, бодро общались и ожидали дальнейших действий.

Я перешел на русский и увидел, что учитывая происходящее, все меня прекрасно понимают.

Уважаемые господа. Добро пожаловать в Москву. Не стесняйтесь, подходите. Анжэла Херстовна, Франсуа Жерарович – подтягиваетесь. Вам надо бы поближе к центру…

Неожиданно меня, так под локоток, поддернул кто-то из вновь прибывающих, появление которого я даже не заметил. Обернулся и …

Вот это вовремя, Александр Григорьевич,– откровенно обрадовался я появлению нашего белорусского друга.

Слушай Александр Григорич, – сразу перешел я на ты, – Давай помогай, тащи бутерброды, разливай. Короче, подсоби брат. Видишь дела какие.

И он немедленно подключился и начал подносить «патроны».

В это время недалеко от входной двери я увидел какого-то смугловатого мужиченку, который, нагнувшись, пытался что-то там убрать, а может быть, и, страшно сказать, стырить. Настораживающая мысль постучала в голову. Обстановка не предполагала посторонних «талибов», заглянувших в приоткрытую дверь для удовлетворения каких-либо уборочных нужд. Действие последовало незамедлительно за мыслеуказанием – устранить «персону нон грата» из магического помещения, дабы избежать опасных турбулентностей временных и пространственных коридоров.

Я резко метнулся к постороннему субъекту и со всей дури врезал ему пенделя, надеясь таким образом вышибить из буфета. Однако я жестоко ошибся. Удар был такой силы, что придал бедному уборщику мощное ускорение и он, пролетев мимо приоткрытой двери, врезался головой в дубовый косяк, опрокинулся навзничь и затих.

Вот же черт. Переборщил,– подумал я с сожалением. Подошел поближе и с удивлением уставился в узнаваемое лицо этого, начавшего оживать и шевелиться, смуглого человека. Надо же.

Я протянул ему руку, помог подняться, легко похлопал по плечу и со словами, мол, извини старина Барак Хуссейнович, отправил его в объятия приближающегося Григорича.

Александр Григорич, ты налей, пожалуйста, Хусейнычу по полной, пусть прочувствует нашу Лезгинку. И сальцом дай закусить, украинским. Там еще осталось немного.

Потом продолжил свое обращение к прибывшим гостям. Вкратце изложил свою точку зрения о происходящем и закончил следующим.

Уважаемые дамы и господа, похоже, что в вашей компании я лишний. Спектакль скоро заканчивается, а Дело нужно довести до разумного, но правильного конца. Это очень непросто, но шанс всегда остается. Предлагаю отбросить все предрассудки, договориться и решить очень сложный и крайне опасный вопрос. Ведь Смута не нужна никому!? Времени у вас, с одной стороны, не так много, от силы минут сорок до окончания последнего Действия. А, с другой, бесконечность, пока не договоритесь.

Только прошу учесть одно важное обстоятельство. Закуски и выпивки у вас достаточно. Григорич поможет. И подольет, и закуски не пожалеет. Но имейте в виду, я ухожу и закрываю дверь на ключ, а гальюн только один и он находится за этой дверью…

Отель Sankt Petersburg

За стойкой ресепшн сидела симпатичная, пышнотелая девушка. Как только дверь за нами захлопнулась она, отложив текущие дела, немедленно занялась оформлением заезда. Всего за несколько минут мы стали обладателями бесценной и очень подробной информации о городе в который прибыли: о предстоящей погоде, о том что обязательно нужно посетить и куда лучше не ходить ни при каких обстоятельствах. И, конечно же, Анушка, так звали нашу визави, очень подробно рассказала об отеле, в котором нам предстояло прожить несколько дней. Собственно, это был уютный отельчик небольшого европейского курортного города. В помещении ресепшн было всего то – стойка, оборудованная компьютером, за которым сидела Анушка и пара диванов, взявших в карэ небольшой журнальный столик. На столике лежало несколько рекламных журналов, а на самом краю каким-то непостижимым образом уместилась старая радиола. Мы начали оформлять прибытие и я неспешно принялся подписывать документы. А спустя некоторое время поймал себя на мысли, что радиола наигрывает какую-то очень знакомую мелодию.

On a dark desert highway

Cool wind in my hair…

Ну, да – это же Нотеl California группы Еаgles, их самая знаменитая вещь.

Гостиница была небольшой, не дольше двух десятков номеров. Нам предложили достаточно большую комнату на последнем этаже. Мы сели в маленький лифт tet-a-tet, который неспешно доставил нас на шестой этаж. Дверь пошаркивая открылась и мы вышли площадку… прямо перед сверлящие очи Петра Алексеевича, российского императора. Несколько оторопев, таким семенящим шагом мы направились к дверям нашего номера. Петр Первый ни на секунду не отводил от нас своего сурового взгляда. На площадке было темновато в наступающих сумерках, поэтому нечаянная встреча хорошо взбодрила. Марина, как сведущий в портретных сходствах человек пояснила, что такое сопровождение взглядом достигаются несложным художественным приемом, но зато обладает весьма эффектным действием на окружающих. Простенько, но с хорошим вкусом. Надо отдать должное Пётру Алексеевичу, он ежедневно, причем по несколько раз проделывал с нами такой экзамен на чувство юмора и недюжинной смелости. Как нам впоследствии объяснили, портрет был заказан местному художнику, который умудрился написать его во время краткосрочного пребывания царя в этом прекрасном городе. Была там какая то мистическая история. Время шло, картина меняла своих хозяев, на долгое время совсем пропала из вида и, наконец, обрела своё законное место в отеле Санкт Петербург. А хозяева отправили портрет на шестой этаж, чтоб народ не пугать. Нас Петр Алексеевич особенно не пугал, но постоянно держал в хорошем эмоциональном тонусе.

Ресторан располагался на groundflour, рядом с рецепцией. Лифт поскрипывая прибывал вниз и минуя небольшое пространство, где хозяйствовала Анна мы немедленно попадали в алчущие руки Леонида. Он был в ответе за все. Директором ресторана, санитаром, метрдотелем, поваром, официантом и барменом одновременно. Надо сказать, что наши трапезы всегда проходили практически в полном одиночестве под сопровождение легкой приятной музыки. На противоположных стенах нашего ресторанчика располагались огромные от потолка до пола зеркала. Долго в них лучше не всматриваться. Пытаешься разглядеть собственные черты лица, а упираешься в спину. И через некоторое время уже кажется, что реальность теряется и исчезает в бесконечности…

Отдельная история с прогулками по окрестным лесистым горам. Однажды я забрёл вглубь леса и неожиданно наткнулся на высокий сетчатый забор, который далеко тянулся и скрывался за изгибом лесной тропы. В лесу было откровенно спокойно и тихо. Вдруг эту умиротворяющую тишину нарушил шум, раздающийся из кустов за забором. И вот на полянку перед забором вынырнул … средних размеров дикий кабанчик! Он призывно хрюкал и весело покручивал хвостом, как-будто призывая меня немедленно нарушить предупреждение напечатанное на табличке, запрещающее кормить диких животных. Я не был готов к такому развитию событий и самое главное – у меня с собой не было! Ничегошеньки! Ни закуски, ни выпивки. Ну я вроде как и ответил ему, что нет мол ничего. А он ко мне с претензией, – негоже мол в лес ходить без провианта. Я оправдываться начал,– недавно здесь, второй день, не знаю пока правил. Но обещал вернуться, так и сказал ему I,ll be back, на каком-то явно не человеческом языке. Ну не на кабанчиковом же?! И так живо мы с ним поговорили, и я божился, что обязательно зайду, возьму какой-нибудь хорошей еды…

И слегка стесняясь, вдруг предложил и показал так, пощёлкивая пальцем по шее, мол может чего покрепче прихватить. Но кабанчик меня осадил, дескать им тут в лесу не до этого.

Ну что ж, хорошо. На том и распрощались. А я взял себе за правило и каждый день проведывал своего кабанчика, обязательно приносил какой-либо вкусной еды из Санкт Петербурга и мы подолгу беседовали…, так ни о чем.... и , одновременно, обо всем. А когда я засобирался домой и сказал ему об этом, он с укоризной посмотрел на меня, не стал даже брать принесенные мною деликатесы, грустно хрюкнул и ушёл не попрощавшись.

Мы прекрасно провели время в этом уютном и одновременно красивом месте, удивительном и волшебным по всем статьям городе. Но пора было возвращаться домой и этот день наступил. Я взял документы, деньги и спустился на лифте прямо перед светлы очи нашей очаровательной Анны. Были платежи по гостинице, обеды, ужины, другие расходы. Анушка уткнулась в экран компьютера и стала набирать данные для оформления счета.

Тихо и вкрадчиво зазвучала знакомая мелодия из старой радиолы. Мы оба начали как бы подпевать в такт этой поистине чудесной музыки. Анна оторвала взгляд от компьютера и уставившись на меня совершенно безумным и немигающим взглядом вдруг громко запела голосом …… солиста группы Иглс..

You can check out when you want

But you can,t never leave