В двух шагах от «Рая»

– Здесь тот, что служит в СС. Гитлеровские фанаты, гордые ортодоксы с помыслами о бессмертии.

– Коли так говорите, значит, бывали у них дома…

– Хоть и секрет, но тебе скажу: бывал, Сережа… Организация у них крепкая. Много еще кровушки прольем. А надо бы поменьше… Вот склад… Сколько их было в моей жизни, а этот… Только бы не оказался липой.

– Ну нет… здесь они все устроили люкс два креста… Товарищ капитан, немцы!..

На гребне из-за поворота показались силуэты, так примелькавшиеся за войну, – высокие сапоги, длинная шинель с непромокаемой накидкой и каска. Патруль – три человека и собака. Гитлеровцы прошли неподалеку, и капитан хорошо разглядел их.

«Не те уже немцы, не те. Прав Веретенников. Автоматы держат как топоры. Сто против одного, что так же и стреляют. И все с язвами – ишь согнулись, бедненькие…»

И Седой вспомнил 41-й год, рослых, здоровенных эсэсовцев, идущих в рост. А их всего горстка, восемь человек, оглушенных, израненных, можно сказать, чудом уцелевших после страшного артналета. Заставы нет. Маленький, полузасыпанный дзот – все, что от нее осталось.

Седой вспомнил, как положил из «Дегтярева» первую цепь уверенных в себе немцев. Обжегшись, они залегли и не вставали долго, пока не подвезли огнеметы. Но он все же уполз тогда в пшеничное поле, а наступившая ночь укрыла его.

Долгинцов вздрогнул от прикосновения руки Веретенникова.

– Товарищ капитан, смотрите…

У скальной стенки появился немец. Он прошел к углу скалы, и Седой увидел в бинокль одно из чудес «Рая». Немец сдвинул что-то в камне, и открылась небольшая металлическая коробка в нише. Немец сделал движение рукой, и вдруг скала раздвинулась, и открылся темный широкий зев горы. Через пять минут по каменистому проселку прошло сорок «бюссингов». Ворота пропустили их во мрак пещеры. Так же бесшумно ворота сдвинулись.

– Как в сказке, – восхищенно прошептал Веретенников, – ну а мы-то эту сказочку предвидели.

Через полтора часа «бюссинги» выползли из зева и ушли в ночь с потушенными фарами, как сорок призраков.

– А если поймать один «бюссинг» и подъехать? Откроют, товарищ капитан?

– Нет. У них пароль… знак… Ты что, их за идиотов считаешь? – недовольно сказал Седой.

– Да нет. Но ведь бывает и на старуху проруха.

– На эту нет прорухи, а есть точно выверенная схема. Туда, товарищ Феникс, не войдешь, да еще с взрывчаткой. А нужно…

– Если нельзя, то как же…

– По воздуху, Сережа, – прошептал Седой и вскинулся, словно опаленный внезапной мыслью. Замер и Веретенников, еще не понимая всей радостной, удачно пришедшей в голову командира идеи.

– Придется тебе отлавливать летучих мышей, – уже спокойно и иронично закончил Долгинцов.

Дерзкий план рождался у Седого, когда последняя машина покинула пещеру. План был и сложен и прост одновременно. Сделать садок, отловить десятка два крупных летучих мышей и привязать им на брюшко трехсотграммовые мины. Открыть ворота, замкнув электрическую цепь, закрыть дымовыми шашками вход от дзотов, проникнуть в пещеру и выпустить летучих мышей. Мышь долго не пролетит, вцепится в свод. Сработает взрыватель замедленного действия.

Седой не думал, что бочки с горючим расположены далеко в глубине пещеры – немцы не любят делать лишнюю работу. Оставалась, правда, весьма существенная деталь – как выманить рогу СС, охрану склада из той казармы или бункера, где они расположены. Нужен бой. Но сначала – демонстрация всех разведчиков, кроме троих. И нужны маски. Чтобы капитан Рутт не знал, что его, Седого, командира диверсионной группы «Кедр», нет с идущими в ловушку разведчиками. Маски можно сделать из противогазов.

Здесь другая война, думал Седой, здесь не гудят моторы, не рвутся мины и снаряды, здесь не требуется и особой храбрости. Здесь ценится выше всего умение терпеть и ждать, обмануть врага внезапным ходом, переиграть его умом.

И Седой вспомнил распадок на краю долины. Распадок – ловушка, каменный большой мешок с одним выходом. Немцы, конечно, знают о нем, и он в поле их видимости. Если провести группу по краю долины, ее зафиксируют немецкие наблюдатели.

– Что же там, в этой железной коробке, товарищ капитан, – прервал мысли Долгинцова Феникс.

– Там небольшой рубильничек. На всякий пожарный случай. Мало ли что там, внутри… вдруг заело трос, или все угорели от бензиновых паров. Ворота можно открыть и с улицы, только нужно замкнуть цепь. Ясно?

– Ясно… Как к нему подобраться?

– Пулеметом…

– Как это?

– Две очереди всадить в скальную стенку – она тонкая, добраться до коробки. И ее срубить пулями… Замкнуть цепь… И – «Сезам, отворись!».

– Здорово! Только кто же так точно напишет расписочку?

– Щеколда. Только он.

– А дзоты? Они, что же, молчать будут?

– Не будут, Серега, в том-то и дело. После первой же очереди накроют.

– Значит, нужно разбить камень с первой очереди?

– Да. Хорошо бы.

* * *

Седой собрал группу в расщелине на узкой площадке, где приходилось стоять в неудобной позе. Он кратко изложил суть плана. И попросил высказываться. Он надеялся на хороший подсказ. И получил его. Джанич – знаток пещер – взялся отловить десяток крупных летучих мышей.

– Они хорошо называются у Брема – «красный кожан».

– Самые наши мыши, – вставил Присуха, – а я гарантирую взрыватели к минам любого замедления…

– А мины?

– Мины, командир, сделаю я, – сказал Франтишек, – нужно ведь не более трехсот граммов взрывчатки.

– Да, «кожан» больше не потянет… – сказал Джанич.

– Щеколда?

– Спасибо, командир, за доверие. Постараюсь добраться до коробки. Только бы успеть…

Да. От Чиликина зависело все. Если не откроются ворота – вся затея с летучими мышами лопнет как пузырь.

– Знать бы, сколько их там? – вздохнул Гайда.

– Зачем? Сколько ни есть – все наши, – отозвался Арабаджев.

«Человек всегда должен надеяться на лучший исход, – думал Долгинцов. – А его-то и нет. Исход один. Смерть с оружием в руках».

Распадок – ловушка, капкан. Вошел и уже не вышел. Если немецкий комендант не дурак, он поймет всю выгодность своего положения и поднимет солдат по тревоге. Велик будет соблазн уничтожить всю группу одним махом. Наверное, за такое у них дают Железный крест.