Лепестки Мугунхва

В окружении трёх телохранителей Мэнхо, не спешиваясь, наблюдал за сражением с небольшого пригорка. Потеплевший взгляд выдавал удовлетворение тем, что он видел. В уголках его рта уже обозначилось некое подобие улыбки, как вдруг… Живые искорки в глазах, затухая, стали медленно превращаться в лёд. Генерал смотрел вдаль, поверх голов сражающихся.

Два облака пыли. Два конных войска мчались к ущелью, оглашая степь дикими воплями. Они неслись, как стрелы, выпущенные с двух сторон, каждая под своим углом. И если мысленно продолжить взглядом линии их движения, то можно было определить место, где эти линии сойдутся. Мэнхо с тревогой проделал эту операцию и содрогнулся, представив все тяжёлые последствия. Обе «стрелы» сходились в одном месте. Это был левый фланг «бронзовых». И это означало, что конец будет быстрым.

Быстрый конец Мэнхо не устраивал. Он послал одного телохранителя к Вэйшану, а сам с оставшимися двумя переместился к левому флангу «бронзовых» и встал в том месте, где по его расчёту должны были соединиться два отряда противника. Через минуту к нему подъехал Вэйшан и встал рядом. «Бронзовые» постепенно, небольшими группами выходя из боя, присоединялись к своим начальникам. Они выстраивались двойной цепью в шахматном порядке на большом расстоянии друг от друга. Это обуславливалось особенностью техники применения да – дао. Этой тяжёлой китайской алебарде необходим был довольно обширный радиус для размаха. Впрочем, это незначительное неудобство вполне возмещалось тем разрушительным результатом, который несло это оружие врагам.

Арбалетчики, заметив изменение ситуации, стали перемещаться к самому краю ущелья, чтобы максимально эффективно встретить приближающуюся конницу мощными залпами.

«Красные», похоже, даже не заметили всех этих изменений. Увлечённые боем, они продолжали успешно добивать передовой отряд монголов.

Мэнхо, Вэйшан, «бронзовые». Они стояли молча, глядя, как к ним приближаются два потока пыли. Приглядевшись, генерал заметил, что они отличаются друг от друга. Тот, что летел к ним справа, двигался более упорядоченно и молча. Какие – то странные всадники, в больших мохнатых шапках, на высоких не монгольских лошадях. Таких воинов Мэнхо раньше не видел, но опытным взглядом определил – это серьёзная сила, которая может поставить точку в этом сражении.

«Бронзовым» не было необходимости ничего определять «на глаз». Они прекрасно знали этих всадников и не питали ни малейших иллюзий по поводу исхода сражения. И это при том, что «бронзовые», или, вернее, «неистребимые», как их называли раньше, сами были элитным подразделением армии, завоевавшей всю Азию.

Все ждали. На данный момент ничего, кроме этого, сделать было уже нельзя. Часто слышишь, что в такие минуты у человека перед глазами проносится вся жизнь, воспоминания, несбывшиеся надежды и так далее. Говорят, японцы даже должны в этот момент быстро сочинить посмертное хайку. Возможно! Хотя, вероятнее всего, подобные сантименты могут прийти в голову человека, готовящегося к смерти. Ответственный же человек всегда неосознанно думает прежде всего о деле, учитывая все технические моменты. Если приглядеться к ближайшему из «бронзовых», то по сосредоточенному выражению его лица, по движению глаз, по едва заметному подёргиванию руки, с зажатой в ней да – дао, нетрудно догадаться, чем он сейчас занят. Человек технически просчитывает и планирует первые минуты предстоящего боя. Его личного боя в этом сражении: под каким углом, на какой высоте опишет свой первый смертоносный круг его да – дао; в какую сторону он уклонится от контрудара, перехватывая свое оружие уже левой рукой; куда развернёт коленями коня и так далее. И всё это в нескольких вариантах: если первый атакующий будет один, если их будет несколько, если придётся отвлечься на помощь соседнему бойцу… В общем, конкретных реальных забот в эти минуты хватает. А посмотреть, как перед глазами пробегает вся жизнь, ещё успеется. Ведь будет же у него несколько секунд, когда он, разрубленный от плеча до пояса, будет падать с коня.

Обо всём этом думал и Мэнхо. Но к его заботам прибавлялась ещё и тревога за посланный вперёд отряд с повозкой. Он понимал, что умереть быстро он не имеет права. А это значит, что при всех сложившихся обстоятельствах ему, да и всем остальным, остается один выход, если, конечно, он вообще существует. Надо вытащить из себя не то дракона, не то ещё какое – то чудовище, которое, наверно, можно назвать одухотворённой яростью. Когда руки становятся сильнее, реакция быстрее, глаза зорче, боль совершенно не чувствуется, а сознание затуманивается до такой степени, что ты забываешь, где ты, кто ты, что вокруг тебя существует какой – то там мир… Эта осознанная ярость вытягивает из тебя все спрятанные возможности твоего организма. Правда, мало кто знает, что происходит с человеком, когда он выходит из этого состояния. Мэнхо знал. И, взглянув на Вэйшана и ближайших «бронзовых», понял, что они это тоже знают.

Ну что же? Это хорошо! Значит, у нас может что – то получиться.

Враг приближался. Арбалетчики уже приникли к прицелам, как вдруг по рядам «бронзовых» пошло едва уловимое движение. Почувствовав его, Мэнхо поднял взгляд на противника и сам удивлённо приподнял бровь.

«Стрела» в мохнатых шапках вдруг резко изменила угол атаки и с ускорением понеслась прямо в бок второй «стреле». В воздухе прогромыхало многоголосое: «Алла-а… ба-а!»[28 - Аллах акбар! (Аллах велик!) – воинственный клич мусульманских воинов.] И «мохнатые шапки» с металлическим лязгом врезались во фланг второго монгольского отряда. Эти необычные воины, словно широкое обоюдоострое лезвие, как масло прорезали конный строй монголов. Если представить монгольский отряд человеком, то голова с плечами у него были полностью снесены. А «мохнатые шапки», не задерживаясь и не теряя строя, проносились дальше и, описав дугу, галопом уходили в степь, оставив после себя лежащие на земле порубленные тела «завоевателей Вселенной» и мечущихся коней с пустыми сёдлами.

Оставшиеся в живых монгольские всадники ошарашенно топтались на месте. Не менее обескураженными выглядели и их противники. Глаза Мэнхо выражали целый букет самых разных чувств. Здесь были и удивление неожиданным поворотом событий, и восхищение мастерством невиданных воинов, и где?то, на подходе к сознанию, была уже и радость.

Глядя вслед удаляющимся столь неожиданно возникшим союзникам, Мэнхо увидел, как один из всадников, в большой мохнатой белой шапке, остановился на небольшом пригорке и повернувшись лицом, поднял вверх сверкнувший на солнце кривой меч. Он помахал им из стороны в сторону и, крутнувшись на месте, умчался вслед своему войску.

Генералу даже показалось, что он разглядел улыбку на лице молодого всадника, и, слегка кивнув головой, улыбнулся в ответ.

Мэнхо понимал, что, скорее всего, он никогда больше не увидит этого человека, но ему было приятно осознавать, что этот человек где – то существует.

Довольно суровая судьба самого Мэнхо привела его к ощущению, что жизнь и вся людская масса – это бескрайняя пустыня с нависшим над ней чёрным бездонным небом. И лишь сильные человечные проявления и люди, связанные с ними, редкими, но яркими звёздами разрывают чёрную темноту неба, освещая живым светом мертвую пустыню.

Мэнхо посмотрел в глаза Вэйшану и увидел, как на лице китайского военачальника заиграла понимающая улыбка. Вэйшан приподнялся в седле и громко скомандовал «бронзовым» приказ к атаке.

ГЛАВА 8

Огромный чёрный камень, за ним второй, третий… И вот уже целая лавина с грохотом обрушилась на дорогу и погребла под собой двоих «бронзовых» всадников. Третьего, ударив прямо в глаз, настигла стрела. Два оставшихся быстро соскочили с лошадей и укрылись за большими ребристыми валунами. Один из воинов оглянулся на следовавшую за ними повозку и увидел, как пятеро «красных» возле неё вступили в схватку с какими?то вёрткими бойцами, ловко орудующими узкими, чуть искривлёнными мечами. Он уже хотел было броситься на помощь корейцам, как вдруг откуда – то сверху, с горы, их самих атаковали три очень подвижные фигуры в коричневой одежде. «Бронзовые» резко разошлись в стороны и пустили в ход да – дао. И вот уже одно «коричневое» тело с перерубленными позвонками падает на дорогу. Это оказалась совсем молодая девушка. Она вскрикнула. Услышав её голос, китайский воин даже не успел удивиться, как с отсеченной ногой сам упал на одно колено. И в следующий миг Тора с яростным криком тяжело опустила катану на его шею.

Вокруг повозки воздух сверкал от бликов летающих клинков. «Красные», «коричневые» – все перемешались в хаотичном движении, постоянно перемещаясь и меняясь противниками. Тургэн, не слезая с коня, пытался целиться из лука, но в таком мельтешении ничего не получалось, и он досадливо скрипел зубами. Ни к какому результату весь этот хаос так и не привёл, и, немного сбавив темп, все разбились на пары.

Чольсок оттеснил для себя лысого Осаму и схватился с ним на мечах. Но уже через пару минут пожалел, что бросил копьё. Клинком японец владел гораздо искусней. Ичиро как – то заторможено отбивался от трезубца Пингюна, постоянно бросая тревожные взгляды по сторонам. Ему показалось, что он слышал крик Кумико, и это не давало сосредоточиться. Подобное состояние ничего хорошего не сулило, и вот он, не поняв обманного маневра Пингюна, вскинул катану, защищая голову, и тут же получил колотый удар в бедро. Заливаясь кровью, молодой самурай припал на одно колено и выронил оружие. Один добивающий удар в шею, в грудь, и всё! Пингюн сделал замах, но в последний момент, увидев взгляд совсем мальчишеских глаз, сам не зная почему, развернув руку, ударил трезубцем плашмя Ичиро по голове. Молодой самурай упал, потеряв сознание.