– Уна, где Уна, Уна?! – задергал я его за грудки.
– Ярси, что ты сделал, что ты сделал?! – кричал я ему в ухо, но Ярси не отвечал, лишь горестно мычал на каждое мое слово.
Мне еще долго бы пришлось добиваться от него разъяснения, если бы в следующее мгновение в лесу, где-то совсем рядом, не раздался оружейный выстрел. Мне все сразу стало понятно, и впившись испепеляющим взглядом в Ярси, я лишь тихо молвил:
– Или не сделал?
Получив утвердительный ответ, в его глазах, я кинулся прочь от него вглубь леса.
Я мало помню себя в те минуты, так как впал в нечто подобное состоянию аффекта. Совершенно не помню, сколько бежал по лесу, в поисках следов или хотя бы какой-нибудь зацепки. Но точно не забуду того момента, когда выбежав на лесную открытую полянку, замер на месте, увидев, что вся она покрыта капельками крови, явно принадлежавшей Уне. В следующее мгновение до моего слуха долетел собачий лай. Я тут же понял, чьих это рук дело и кинулся на лай. Но как бы быстро я не бежал, лай все удалялся и удалялся, и вскоре вовсе утих.
Вспомнив, что к северу от леса простирается река, я бросился к ней, в надежде, что там смогу нагнать человека. Но достигнув берега, обнаружил лишь человеческие следы, да все те же капли крови на песке, и следы от его лодки на берегу. А прислушавшись, я услышал еле уловимый шум моторной лодки, с каждой секундой становившийся все тише и дальше. Осознавая, что уже поздно, что-либо предпринимать, я сел на берегу, опустил голову и впал в глубокую задумчивость.
Сколько она длилась я не знаю, но вывел меня из нее голос Ярси, отыскавший меня по следам через какой-то время.
– Охва, Уна, ее… – невнятно, тихо молвил он, и я, придя в себя, не поднимая на него своего взгляда, пошел обратно в лес, в свои родные места.
– Охва, прошу… – протянул жалобно Ярси, – Это все я виноват. Ты был прав, я слишком еще юн! Я забыл это, забыл всего на один день! Похвастался перед Уной, что все могу и сам привел ее в ловушку… – тихо начал Ярси, не смея поднять головы.
Я же остановился, повернулся к нему, и не говоря ни слова впился в него равнодушным взглядом.
– Она говорила, что что-то чует, но я не слушал ее, как не слушал ранее тебя. И тогда, тогда… – еле слышно говорил Ярси, переходя на слезы горя и отчаяния.
– Не успел я сделать и шаг, как она оттолкнула меня и вместо меня угодила в железные острые тиски обоими передними лапами! Не успел я что-либо понять, как на поляну выскочила собака, а следом за ней показался человек. Уна звала меня и звала, а я оставил ее! Я бросил ее! Понимаешь Охва? Я.. я… жалкий трус, червяк недостойный больше жить! Уна-а, – заунывно протянул Ярси, упал лицом на землю, нанося сокрушительные удары по своей голове передними лапами, и все повторял.
– Уна! Уна! Уна!
Каждый раз все тише и расплывчатее, как будто он утопал в собственных слезах и грязи, образовавшейся от их изобилия. Даже мое очерствелое сердце после всего, что натворил Ярси, не способно было лицезреть таких мучений друга. И я, по-прежнему ничего не говоря, подошел к нему, и тихонько и нежно погладил его по голове. А он, подняв на меня свою чумазую избитую горем и слезами мордочку, заглянул мне в глаза, ища сочувствия и помощи.
– Уна пожертвовала собой ради тебя, так не сокрушайся… Слезами горю не поможешь, – молвил я, и помог подняться рысенку на лапы.
– Ты прав Охва! – приободрился рысенок. – Нужно спасти ее.
– Это были люди не с базы, у них собаки, а значит это охотники, и Уна уже мертва, – подытожил я печально.
– Охва, прошу, пощади меня, не говори так. Уна жива, я чувствую это! Наши сердца бьются в унисон, и я чувствую, как ей страшно… – начал было Ярси, но я покачал головой и побрел обратно назад.
– Охва, никогда и ни о чем я не просил тебя так, как прошу сейчас! – взмолился Ярси, преградив мне путь. – Помоги!
– Прости Ярси, но тебе придется смириться.
– Нет, нет, и еще раз нет! Пусть все будут мне твердить, что Уны больше нет, я не поверю, не остановлюсь, не успокоюсь, до тех пор, пока не отыщу ее. И я сделаю это с тобой, или без тебя.
На что я стоял на месте, не проявлял интереса.
– Прости Охва, но я должен! – развернулся он ко мне спиной и пошел вдоль реки. – Я виноват перед Уной, перед тобой, перед самим собой! И я просто обязан все исправить, – закончил он, и тяжело вздохнув, пошел вперед.
– Охва? – обернулся он через пару шагов.
– А?!
– В какую сторону они уплыли?
– На запад!
– Спасибо, за все! – поблагодарил он, и пошел дальше.
Я же борясь с самим собой, через несколько секунд остановил его.
– Ярси! Ты тоже прости меня!
– На то и нужны друзья!
– Я считал тебя юнцом и глупцом. Но, по-видимому, сам оказался не лучше. Я позволил себе обидеться на тебя, и отпустил вас сегодня одних.
– Здесь только я виноват, – ответил Ярси, не оборачиваясь.
– Нет Ярси, не сегодня! Я был так ослеплен чрезмерной опекой, что и не заметил, как ты вырос. Я убедил себя, а главное вбил это тебе в голову, что ты еще ребенок, и вот к чему это привело. И чтобы хоть как-то загладить вину, я готов помочь!
На что Ярси резко остановился, развернулся и кинулся с объятиями ко мне.
– Спасибо Охва, я никогда не забуду этого, никогда…
На протяжении всего дня нашего пути вдоль реки на восток, Ярси был как никогда хмур и молчалив. Я понимал, как тяжело приходится ему, не давил на него, и также сохранял молчание, не скупясь на сочувственные взгляды и вздохи. Мы не останавливались до поздней ночи. Когда стало темнеть, устроивались на ночлег, и мне удалось снять оковы с уст рысенка.
– Понимаешь Охва, – говорил он мне. – Ты хороший друг и даже больше, я обязан тебе всем, что имею. Только благодаря тебе я увидел настоящую жизнь, без людей, стоящих возле клетки. Это дорогого стоит, но я всегда чувствовал, что мне чего-то не хватает. Наверное, я не ценю, что имею, возможно… Но вчера встретив Уну, мир для меня перевернулся. Она всегда понимала меня с полуслова, а заглядывая в ее глаза, я видел самого себя. Не знаю как это назвать, наверное, я еще не определился, но я точно знаю, что она та, самая единственная, к которой меня влечет всем сердцем. Ты, наверное, думаешь, я в бреду, и несу чушь? Но только сегодня, потеряв ее, я осознал, что она моя вторая половинка, без которой жизнь для меня снова стала обычной…
– Вкусив плоды счастья, остывшую пищу, мы уже не считаем за еду, – философски ответил я. – Не беспокойся Ярси, никто не считает тебя безумным, и даже наоборот, тебе крупно повезло встретить такую как Уна, в самом начале пути. Это везение. Некоторые в поисках таковых проводят всю свою жизнь, и даже порой умирают одинокими, но не ты! Ты нашел свое счастье, и знаешь, что – вместе мы вернем тебе его. Самое главное Ярси, не отчаиваться, не сдаваться до последнего…»
Задумчиво проговорил Охва, взглянув на Шусика, который, при последних словах, мирно засопел, не выдержав наплыва усталости.
– Не сдаваться… – проговорил он тише, и подойдя к барсенку, дотронулся до его головы.
– Продолжай дедушка, что случилось дальше? – сквозь сон, пробормотал Шусик, а сам перевернулся на другой бок.
– Спи малыш, ты еще успеешь все узнать, – тихо прошептал Охва, и удалился к себе.
– Последующие четыре дня, кряду, с самого рассвета и до глубокой ночи, мы шли и шли вперед, не останавливаясь, сами толком не зная, на правильном ли мы пути, – продолжил свой рассказ Охва, на утро следующего дня.
«Но мы дали себе обещание не отчаиваться. Ярси выполнить это обещание было труднее, чем мне. И не знаю, выдержал бы он все это, если бы не случай произошедший на шестой день под вечер.
Мы шли по левому берегу реки, который то вздымался высоко в небо, образуя крутые горные склоны, то опускался вниз к земле, превращаясь в каменисто-песчаные отмели. И именно возле подобного места нам вдруг попалась моторная лодка, вытащенная на берег. Возле нее было множество человеческих следов, как если бы те, кто приплыли сюда, обшарили весь пляж в поисках чего-то. После этого следы уходили вглубь леса.
У меня сразу возникло дурное предчувствие, но что Ярси, до моих ощущений. Его так тянуло пойти за ними, как если бы эти люди и были те самые охотники, поймавшие Уну. Отговорить Ярси не было ни единого шанса, и мне ничего не оставалось, как возглавить выслеживание человека. Спустя примерно час, наши поиски увенчались неожиданным успехом. Он был не то что неожиданным, но еще и очень громогласным.
Все началось с оглушительного раската оружейного выстрела, за которым последовали человеческие крики, возгласы, переплетающиеся с лаем собак. Все это происходило в какой-то паре сотне метров, где-то впереди в лесу. Туда-то и кинулся, сломя голову Ярси, а я за ним, стараясь догнать его, и уберечь от беды, на которую он неминуемо нарвался бы.
Но прежде, чем он нашел беду, беда сама преградила ему путь. Он резко остановился, и замер, укрывшись в кустах. Тоже самое сделал и я, нагнав его. Причиной нашего общего страха, стали два человека. Один из которых, как видно по отдышке второго, только что нагнал его и ударил прикладом по спине, свалив его. И вот теперь навис над ним, нацелившись на него в упор. Причем первый с ружьем, чем-то отдаленно напомнил мне одежку людей с базы, но на этом сходство закончилось. Так как на его лице читалось нечто иное, чем на лицах людей, виденных мною ранее.