Философические этюды

– сложившаяся научная методология изначально порочна и не смеет претендовать на истинное описание окружающего мира.

Чувствую, как пылают негодованием и церковные, и научные трутни, читающие эти строчки. Реакция их понятна – зашатался уютный и сладкий их мирок, замаячила безрадостная перспектива перемен привычного образа жизни.

Пусть будет так, как провозгласил, согласно Евангелию от Иоанна, Иисус Христос: «Если Я сказал худо, покажи, что худо» (Ин 18:23). Критикуйте! Только говорите, пожалуйста, по существу. Не ограничивайтесь замечаниями, что где-то не там поставлена запятая, не в том падеже используется то или иное слово, а такая-то мысль сформулирована неточно. Я хочу, чтобы мне грамотно возразили, потому как неприглядна перспектива прозябать пассажиром Ковчега иллюзий, тыкающимся туда-сюда, как слепой котенок.

Но не слышно возражений, и потому возникает естественный вопрос

Что предпринять?

Не впадать в пессимизм, а радоваться, что удалось осознать неполадки в духовной сфере и получить тем самым возможность осмысленно искать выход из создавшегося положения. История мировых религий насчитывает множество успешно преодоленных кризисов. Наука в конце девятнадцатого века также была в тупике – тогда полагали, что все тайны Мироздания уже раскрыты, и ученым будущих поколений придется довольствоваться цитированием трудов отцов и дедов. Прошло немного времени – и всплеск фундаментальных открытий. Современная наука, став производительной силой, но расшатав основы, ранее считающиеся незыблемыми, попала в очередной кризис. Задача момента – преодолеть его.

Жизнь показывает, что рано или поздно торжествует то, что в народе называется здравым смыслом, и если кто цепляется за неправильное, тот в один прекрасный момент лишается почвы под ногами. И потому надо найти мужество самим решиться на коренные реформы всей идеологии познания – и в религиозной сфере, и в научной.

Следует продумать и с жестокостью хирурга, отсекающего нежизненноспособный орган, осуществить реформы мировых конфессий. Скажем, искусственно (на первом этапе – потом дело наладится) внедрить в буддизм элементы научного поиска, а в прочие религии вплавить буддистские положения о длительном пути совершенствования человека.

Необходимо пересмотреть азы не только научной методологии, но и выращивания молодой нашей поросли. Как именно – разговор особый и сложный. Слишком много стереотипов придется преодолеть, перестраивая весь процесс обучения. Сейчас, например, воспитатели чересчур жестко привязывают мышление к языку, из-за чего области мозга, ответственные за речь и логическое мышление, получают гипертрофированное развитие. Разумеется, за счет других человеческих качеств. Понятно, что по-иному мыслящие гомо сапиенсы будут рождаться в муках. Но иного пути нет.

А так как Вы, уважаемый Читатель, предупреждены о грядущей пересадке с Ковчега иллюзий на более основательное судно, то можете заранее собирать вещи. Вы спросите –

С чего начать?

Конечно, с теоретической подготовки. То есть с чтения нужных книжек.

Для лучшего понимания роли и места религиозной практики в жизни человечества будет полезно прочитать, например, «Исповедь» Льва Толстого и «Почему я не христианин?» Бертрана Рассела, а также антрополого-психологические труды Виктора Несмелова. Много нового и неожиданного ждет Вас при знакомстве с необычной книгой Е. С. Полякова «Кому уподоблю род сей?».

Натолкнуть на неординарные мысли в области рациональных методов познания помогут произведения В. Гейзенберга, Л. Бриллюена, Н. Бора и, конечно же, С. Никанорова.

Смею надеяться, что окажутся полезными и мои произведения, особенно – «Фантасмагория».

Дерзайте! С Богом!

Этюд третий. Человек обучающийся

Вероятно, каждого из нас без особой натяжки можно называть учащимся – мы постоянно узнаем что-то новенькое. Не только в школе или в институте, но и когда просто читаем, смотрим телевизор или общаемся с приятелями. Осмысливая услышанное и увиденное, внутренне изменяемся. Иными словами, мы всю жизнь обучаемся, приобретаем новые знания.

А что такое знание? Набор сведений?

Наполеон умер в таком-то году, Волга впадает в Каспийское море, все массы подчиняются закону всемирного тяготения… Два плюс два равно четырем, для расчета с помощью интегрального исчисления объема любого тела следует действовать по следующему алгоритму… Материальные объекты состоят из молекул, которые состоят из атомов, которые в свою очередь состоят из элементарных частиц, которые состоят из кварков, которые… Стремена есть полезный элемент конской сбруи… Является ли перечисленное знанием? Ответ, видимо, должен быть положительным.

Тепло передается с помощью теплорода, свет есть колебания эфира, мозг, согласно мнению Аристотеля, есть железа для охлаждения организма, а люди, в отличие от прочих живых существ, появились на Земле из зародышей, занесенных из космоса, – это тоже знание? Наверное, знание, хотя какое-то… ущербное, что-ли. Неправильное, одним словом. Однако так мы думаем сейчас. А было время, когда учение о теплороде преподносили как вершину научной мысли. Про былое отношение ко всем без исключения суждениям Аристотеля можно и не говорить: более тысячи лет каждое его слово считалось непререкаемой истиной. Его и по имени-то старались лишний раз, всуе не называть – почтительно указывали «как сказал Философ».

Приведенные примеры позволяют заключить, что знания вроде бы бывают ложными и правильными, истинными. Развивая данное положение, можно предположить, что каждое описательное суждение либо ложное, либо истинное. Иными словами, действует закон исключенного третьего.

Всегда ли истинен этот закон? В первом этюде достаточно убедительно показано, что все наши общезначимые утверждения имеют неопределенную сферу истинности и не могут быть строго доказаны. Необходимо смириться с тем, что мы не знали, не знаем и никогда не узнаем, насколько правильны наши представления об устройстве окружающего мира. Иными словами, уверенность в потенциальном всезнании и всесилии человека есть проявление психического нездоровья. В зависимости от тяжести заболевания и конкретных проявлений оно называется высокомерием, гордыней, глупостью, снобизмом, жлобством, манией величия или гигантоманией. В наиболее запущенной и социально опасной форме оно известно под названием теомания – представления себя равным Богу. Для наивного подростка времен Жюля Верна прогрессорские иллюзии, возможно, были простительны, но нам, живущим в двадцать первом веке, столкнувшимися с экологическими бедствиями, СПИДом, Бухенвальдом и Хиросимой, надо бы быть умудреннее.

Между прочим, если вы впервые прочитали слово «теомания» – это еще не значит, что сия болезнь миновала вас или ваших знакомых. Разнообразные проявления ее наблюдаются всегда и везде. К ним, в частности, относятся периодически реанимируемые представления о том, что Создатель снизошел до непосредственного общения с кем-то из смертных. Что якобы можно заключить некий «договор» с Богом: жить по Его завету, а взамен пользоваться особым Его благоволением. Несуразность такой точки зрения для здравомыслящего человека более чем очевидна: о чем-либо договариваются между собой только равные или не полностью зависимые друг от друга. И если вы хотя бы раз обращались к Нему с какой-нибудь просьбой, то вас уже можно отнести к психически больным – разве могла в здоровую голову даже на короткий миг прийти мысль о том, что кто другой, а не Он, лучше знает, что надо сделать?

В общем, мы не должны даже надеяться на то, что когда-нибудь «по-настоящему» проверим закон исключенного третьего, и можем либо верить, ли не верить в него.

Так, может, знание есть то, во что мы верим?

Нет, не так. Вера, очевидно, сопровождает и дополняет знание, кое-где замещает, но не эквивалентна ему. Например, мы можем упорно «не верить» в закон всемирного тяготения, но от нашего неприятия ничего в природе не убудет, не изменится. Как действовал этот закон, так и будет действовать. Чтобы убедиться в его правильности, можно придумать и провести множество экспериментов и расчетов. И сколько ни объясняй очевидные факты какими-нибудь иными причинами, в конце концов придется согласиться с его постулатами хотя бы ради прекращения бесплодного спора с надсмехающимися оппонентами. С другой стороны, мы можем уверовать в наличие в природе теплорода – рано или поздно разумные объяснения накопленной совокупности данных, в том числе, при желании, и результаты лично проведенных экспериментов, заставят нас отказать ему в существовании.

Быть может, остановиться на общей формулировке, сказать, например, что знание есть обладание какой-то информацией? Если мы запомнили ее – обладаем соответствующим знанием, забыли – потеряли знание. Логично, не правда ли? Неправильная информация – значит, ложное знание, правильная информация – истинное знание. Но что это такое – информация? Немедленно возникающие ассоциации (например «мера Шеннона») при более глубоком осмыслении отметаются как жалкие частности, и приходится констатировать, что информация – это одна из фундаментальных неопределяемых категорий вроде материи или, скажем, сознания.

Ладно, пусть будет так. Не будем далее углубляться в номинации, ограничившись поверхностными описаниями. Абстрагируемся и от довольно щекотливой и важной проблемы логической грамотности информационных конструкций. В этой связи будем «не замечать», например, утверждений типа «все люди подразделяются на мужчин, женщин и детей», в котором один признак деления (пол) внезапно подменяется другим (возрастным цензом).

Очевидно, объем понятия «информация» чрезвычайно обширен и включает качественно различные элементы. Не претендуя на высокую научность и полноту, будем подразделять ее на три вида – фактологическую, алгоритмическую и концептуальную, соответственно принадлежащих сферам «так помни», «так действуй» и «так мысли».

Под фактологической информацией (факт-утверждениями) условимся подразумевать описания, содержащие констатацию фактов и требующие только понимания и запоминания. Например, прозвучавшие выше утверждения о смерти Наполеона в соответствующем году или о месте впадения Волги. Педанту, конечно, захочется шлифовать и шлифовать формулировки. Скажем, он может предложить говорить так: одна из рек Северного полушария Земли, называемая Волгой, впадает в обширное озеро, называемое Каспийским морем.

Факт-утверждения, конечно, могут быть неверными и спорными, истинность которых неопределенна. Например, такое: население современной России вдоволь потребляет мяса. Или такое: неопознанные летающие объекты являются транспортными средствами ведьм.

Вне зависимости от истинности или ложности, достоверности или недостоверности, убедительности или неубедительности, факт-утверждения, очевидно, обладают различной степенью непосредственной, личной проверяемости. Так, изучение истории требует доверия к авторам учебников и к свидетельствам очевидцев (вкупе с доверием к порядочности и пунктуальности переписчиков и комментаторов сохранившихся документов) – лично участвовать в уже произошедших событиях вы не сможете. Изучать географию можно непосредственно, путешествуя по миру, однако гораздо проще, опять-таки, по учебникам и атласам. При постижении физики или, скажем, химии вы в состоянии лично убедиться в правильности многих положений этих наук, поставив соответствующие эксперименты. Но кое-что все равно придется принять на веру – современная наука очень даже недешевое удовольствие, и сообщений о появлении где бы то ни было, например, частных синхрофазотронов пока еще не поступало.

Алгоритмическая информация (алгоритм-сообщения) по существу представляет собой описание последовательности действий для получения определенного результата. Типичный пример – кулинарные рецепты: для изготовления такого-то торта возьмите то и это, так-то сделайте и так далее. Алгоритм-сообщения, естественно, являются и факт-утверждениями, и потому далеко не всегда можно «сходу» увидеть качественное отличие одного вида информации от другого. Основной признак деления здесь прослеживается в том, что в отличие от фактологической информации алгоритм-сообщения содержат нечто большее, чем «голое» знание, – они позволяют вырабатывать различные умения и навыки. Опытный водитель не чета любому новичку, как бы ни был тот теоретически подкован. Многие навыки – например, умение плавать – вообще невозможно приобрести, не совершая никаких практических действий. С другой стороны, далеко не вся фактологическая информация используется для составления инструкций к действиям. Можно что-то знать, но поступать вопреки этому знанию. Так, многие считают, что курить вредно, но даже не борются с этой привычкой.

К полезным знаниям-навыкам относятся не только способности валить лес или вытачивать заковыристые детали, но и умение рассчитать и сконструировать какой-нибудь механизм, решить сложное математическое уравнение, составить компьютерную программу, а также способности объяснить какие-нибудь природные явления, создав новую научную теорию, и так далее. Нетрудно заметить, что усложнение приобретаемых навыков может происходить как по пути оттачивания мускульных движений, так и за счет углубления психических способностей. Иными словами, за счет приобретения особых свойств сознания, культуры мышления. Давно подмечено, например, отличие в подходе к решению различных практических задач физиков и математиков. Разница в структуре мышления кабинетного ученого и слесаря-автомеханика, летчика и сельскохозяйственного рабочего видна невооруженным глазом. Более того, налицо различие в отношении вообще к реалиям жизни, в ценностных установках. Почему? Потому, что совершенствуясь в выбранной профессии каждый из нас формирует некое мировоззрение, в чем-то свое, абсолютно уникальное, а в каких-то аспектах – присущее всем своим коллегам, всему кругу общения, своему «общественному слою».

Мировоззренческие установки образовываются при усвоении информации третьего вида – концептуальной (концепт-конструкций).

Концепт-конструкции состоят из информационных сообщений первых двух видов, но, образуя своеобразную систему, применяются для формирования некоего склада (стиля, структуры) мышления. Очевидно, что эти конструкции не тождественны факт-утверждениям, поскольку содержат, как правило, не только факты, но и указания как и что делать. Они не сводятся и к набору алгоритм-сообщений, поскольку не предлагают обязательные инструкции действий: так, каждый верующий знает, что грешить нельзя – но скажите, кто из нас без греха? Под гнетом обстоятельств человек часто ведет себя не так, как следовало бы, разве что всегда судит собственные поступки согласно своему мировоззрению.

Поскольку, как отмечалось выше, истинность общезначимых утверждений неопределенна, концепт-конструкции обязательно вводят – явно или скрытно – свою аксиоматику. В препарированном виде они представляют собой выражения типа «исходя из истинности того и того, используя такие-то и такие правила, получаем…». В связи с этим вне зависимости от конкретного содержания любая концепт-конструкции является по существу проповедью. Следовательно, человека, излагающего концептуальную информацию, допустимо называть проповедником.

В качестве проповедника может выступать ученый. Такой, например, как Сократ или Аристотель, Коперник или Ньютон. Однако более привычно под проповедниками подразумевать учителей, обладающих огромным моральным авторитетом и воздвигающих для нас, обыкновенных людей, новые основы самосознания и самоопределения. К таким колоссам, несомненно, относятся Зороастр и Гаутама, Иисус Христос и Магомет.

Человеческое мышление парадоксально. Фактически все общие научные теории есть всего лишь гипотезы. Настоящие ученые откровенно заявляют об этом. Но, как правило, очень не любят обсуждать прорехи в своих логических построениях. Мировые религиозные системы, наоборот, претендуют на обладание истиной, но готовы к сколь угодно глубоким умствованиям вокруг и около своих постулатов – лишь бы не подвергали сомнению сам символ веры да выполняли бы требуемые ритуалы.

Небольшое отступление. То, что любая научная теория есть не более чем гипотеза, и множество всех выводимых, доказываемых чисто логическими методами формул составляет ничтожнейшую часть истинных, должно быть очевидно для всех грамотных людей. Поэтому прокомментируем сказанное только следующим рассуждением.

Пусть какая-то теория объявляет причину определенной совокупности явлений природы. В качестве аргумента предлагается и проведение прямого подтверждающего эксперимента – что может быть убедительнее? Все, вопрос закрыт? Позвольте не согласиться. При этом можно даже не подвергать сомнению ваши теоретические построения. Вполне вероятно, что они правильны. Но также вероятно, что нет. Может ли, например, ваша блестящая теория доказать, что причина только та, которую она называет? Что не существует и принципиально не может существовать иных причин? Вы их не знаете? Что ж, сочувствуем. Но если вы не в состоянии доказать единственность объяснения, то не смейте претендовать и на знание истины.

Конечно, имеют право на использование и иные, не упоминаемые здесь классификации информации. Например, по уровню ценности. Мы можем знать, в каком именно году умер Наполеон, но практическое значение для нас этой информации ничтожно. Однако если мы играем в тотализатор, любая информация о номерах, на которые выпадет выигрыш, чрезвычайно важна и может перевернуть всю нашу жизнь.

Но не будем забредать в дебри, ограничившись описанием отдельных аспектов самого процесса обучения. Как конкретно, для чего и по какой причине мы учимся?

Вначале, у малого ребенка наблюдается бездумное повторение действий и слов окружающих. Постоянное экспериментирование и радость, что «у меня получается так же, как у других людей», что «я такой же, как они». В этом, очевидно, проявление некоего инстинктивного комплекса, присущей человеку потребности прибиться к какой-то общности. В зависимости от контекста, этот комплекс называется то чувством коллективизма, то поиском идеала, то соглашательством или конформизмом, но в основе его, видимо, лежит обычный стадный инстинкт. У ребенка это выражается в стремлении идентифицировать себя с родителями: я такой, как и они, они благоденствуют, значит и мне будет хорошо. Иными словами, главная движущая сила обучения на заре жизни – бегство от одиночества. Главное же препятствие – невнимание, неловкость или неумение старших. Чуть повзрослев, человек переходит на следующую стадию обучения.

Для него наступает пора целенаправленного, осмысленного изучения окружающего мира. Осмысленного в понимании того, что обучение позволит ему занять достойное место в обществе. Что тренировка интеллекта поможет правильно строить отношения с себе подобными, находить выход из трудных бытовых ситуаций. А знания сделают жизнь богаче и насыщеннее. Установки, несомненно, правильные. И все же главным препятствием обучения, помимо приобретенных дурных привычек, становятся как раз общественные тяготы – преодоление материальных затруднений, отстаивание своего места под солнцем и прочие хлопоты.

Эксплуатируя выработанную ранее привычку стараться походить на окружающих, знания и полезные навыки прививаются учителями по принципу «делай как я». В этом – основной и, видимо, единственный принцип обучения. «Я использовал такие-то правила и понятия, такие-то приемы, строил умозаключения в такой-то последовательности и добился успеха, а теперь попробуйте самостоятельно решить следующую задачу…». Постепенно – все меньше чисто механического, «обезьянческого», все больше опоры на приобретенные ранее знания. Высшее преподавательское искусство – рассуждения вслух, заставляющие невольно повторять последовательность прозвучавших умозаключений.

Вершина обучения – усвоение концепт-конструкций, часть которых необходима для успешной профессиональной деятельности, другая – полезна для обыденной жизни, досуга. Попутно человек – кое-кто осознанно, а в основном неосознанно – формирует собственные представления о базовой системе понятий, разработанных в ходе исторического развития цивилизации. Так, физик обязан разобраться с понятиями «сила», «мощность», «энергия» и прочие, математик – с понятиями «точка», «множество», «потенциальная и актуальная бесконечность» и так далее. Не представляя, что таится за этими терминами, они просто-напросто не будут владеть своим предметом. Таково положение во всех сферах человеческой деятельности. В каждой свои абстракции, мысленные конструкции и алгоритмы их преобразования. Что приобретает человек в результате освоения этого богатства? Да хотя бы то, что ему навязывается существующая в обществе на данном этапе исторического развития структура мышления. Но и это еще не все. Одна абстракция «цепляется» за другую, образовываются мыслительные клише, совокупность которых, собственно говоря, составляет мировоззрение человека.

Пользуясь удобным случаем, предостережем об опасности чересчур почтительного, некритичного отношения к выработанным человечеством обобщенным понятиям. Наши абстракции есть продукт адаптации мышления к сложившимся условиям существования, и не более того. То, что нельзя мыслить по-иному, что современная структура человеческого мышления единственно правильная – смехотворная иллюзия. Вот всего один поясняющий пример: при Аристотеле скорость тела полагали пропорциональной приложенной к нему силе, и лишь во времена Галилея уточнили: приложенная сила пропорциональна ускорению тела.

Подавляющее большинство людей в течение всей жизни остается на этой, второй стадии, являясь на все «сто процентов» продуктом взрастившего их общества. И всю их жизнь допустимо сравнить с существованием довольно сложного, многофункционального, капризного… но все равно механизма, духовная жизнь которого сводится к усвоению услышанных проповедей, а затем к удовлетворению взращенных интеллектуальных потребностей. У кого-то эти потребности маленькие, тривиальные, у других – большие, многопрофильные, но качественного отличия нет. Человек живет, пользуется благами жизни и в отведенный час умирает.