Искатели неба: Холодные берега. Близится утро

– По святому делу.

– Далеко ли? Не нужна ли помощь в пути?

– Благодарю, брат, не нужна.

Может, так и разойдемся? Постояв, поговорив, обменявшись поцелуями и рукопожатиями?

– Дозволено ли мне спросить, брат, кто с тобой отправился в путь?

– Святые братья нашего храма. А сейчас помогите нам оттащить эти деревья, что случайно упали на дорогу, и сдвинуть к обочине вашу карету.

Я даже восхитился братом Руудом. Сейчас он вел себя так, как и должен вести настоящий мужчина перед лицом опасности. Без лишней бравады, но и без страха.

– Подожди, брат. Не случайно упали эти деревья, а волей Искупителя.

– Что же случилось, брат?

От этих бесконечных «братьев» уже в ушах звенело. Храни Господь от таких родственничков!

– Мы перегородили путь, чтобы не пропустить злодеев.

– И кто же эти злодеи?

– Беглый принц Маркус и каторжник, душегубец Ильмар Скользкий.

Пугаться я не стал. Что-то такое и ожидал услышать. А вот на «душегубца» обиделся.

– Мне неведомо, где находится беглый принц Маркус, – вздохнул Рууд.

– Жаль. Но, может быть, нам стоит проверить вашу карету? Вдруг негодяи тайком пробрались внутрь?

В голосе паладина мелькнула насмешка.

– Проверьте, братья. Осторожность никогда не помешает, – спокойно согласился Рууд.

Чужой паладин помолчал.

– Верю, что их там нет. Скажи, брат, а дозволено ли нам будет рассмотреть лица – твои и твоих спутников?

– Ты подозреваешь нас в укрывательстве преступников? Опомнись, брат! – Голос Рууда взвился.

– Именем Искупителя, брат! Его правда во мне! Покажите лица!

– Именем Покровительницы! Ее правда во мне! Освободите дорогу!

Наступила тишина. Страшное, нелепое, невозможное творилось на глухой дороге. Святой паладин Искупителя и святой паладин Сестры сошлись друг против друга, угрожали именем единого Бога, которому Искупитель приходится сыном приемным, а Сестра, получается, приемной дочерью…

Потом чужой паладин поднял навстречу Рууду святой столб, что висел на его груди.

– Деревом, к которому Искупителя привязали, кровью его…

– Железом, которого Искупитель касался… – поднимая навстречу свой знак, ответил Рууд.

Опять ничья. У каждого – великий сан, дающийся для великих дел. У каждого в руках святыня, которой подчиняться надо. Это что же получается – Сестра с Искупителем спорит? Или сам Бог не знает, что ему делать?

– Брат…

Чужой паладин протянул руку. Коснулся плеча Рууда.

– Мы служим одному Богу. Искупитель и Сестра – два знамени веры, две опоры небесного престола…

– Ты говоришь истину, брат…

– Зачем нам лгать друг другу? Наш сан позволяет говорить неправду. Но зачем – разве Искупителю и Покровительнице неведома истина? С тобой – каторжник Ильмар, а возможно, и принц Маркус…

У меня вспотели ладони. Глянул я на лес, примерился, как в кусты кувыркнуться. Не найдут. По темноте никак не найдут.

– Ты не во всем прав, брат. Со мной Ильмар, но со мной нет Маркуса. Я везу каторжника…

Какой же я ему каторжник! Я теперь святой миссионер!

– В Урбисе ему помогут вспомнить все, что наведет нас на след принца.

– Вряд ли вор что-то знает, – брезгливо произнес чужой паладин. – Брат, найти и убить Маркуса – наш святой долг…

Чего?

Я отступил на шаг. Чужой паладин бросил на меня короткий взгляд. Понял, кто есть кто. Но как он может об убийстве говорить, ведь им заповедано крови не проливать! Они ни мечей, ни пулевиков не носят! Как он может говорить об убийстве мальчишки! Как его язык в жабу не обратится!

И как Искупитель позволяет своему паладину о таком думать!

– Брат, наш долг – найти принца Маркуса…

– Убить, – холодно произнес чужой паладин.

– Ты говоришь ересь. Преемник сказал…

– Пасынок Божий безмерно добр. Он на себя готов принять этот грех. Но наш долг – взять его на себя.

– Нет.

– Брат, выдай нам Ильмара.

Пора бежать. Не станет святой паладин Рууд из-за меня с другим паладином драться.

– Мы можем вместе отправиться в Урбис, – сказал Рууд, тяжело, будто песок изо рта выталкивал.

Гордыня! Пусть сам брат Рууд о том и не подозревал. Но не мог он меня убить и в лесу бросить – не потому, что другом считал или человеколюбием был переполнен, а все из-за гордыни. Хотелось ему перед Преемником на колени упасть, меня пред очи Божьего Пасынка поставить.