Двести первый шаг

Двести первый шаг
Сергей Васильевич Лукьяненко

Постэпидемия
Эпидемия ковид-19 серьезно и не в лучшую сторону изменила нашу жизнь. Но уже скоро она будет возвращаться в нормальное русло. Надеюсь, мы учтём уроки эпидемии и станем лучше. И очень важно для всех нас будет не зацикливаться на прошлом и не тащить его за собой в будущее. Об этом – и рассказ…

Сергей Лукьяненко

Двести первый шаг

Взрослые почему-то думают, что дети – глупые.

Когда я был маленький, то мама и папа вечно меня пугали. Например, что если я стану это делать, то у меня на ладонях бородавки вырастут. Маше из соседней квартиры родители говорили, что у неё палец застрянет и сломается. Рустему из второго подъезда дедушка рассказал, что можно ослепнуть!

Всё равно, конечно, все этим занимались. Кто ночью, под одеялом, кто запершись в ванной комнате и включив воду. Братья Бобриковы друг при друге, но они близнецы и придурки, у них всё иначе.

Ну неужели нельзя было просто сказать – «Нельзя ковырять в носу, потому что занесёшь вирус ковида на слизистые и заболеешь!» Все прекрасно всё понимают, даже в три года дети знают, как вирус выглядит и как передаётся, рисуют это на картинках, а потом их рвут на клочки.

Я тоже иногда ковыряю в носу, но только дома, после того как сорок секунд мою руки с мылом горячей водой. Я когда мою руки, пою песню: «И врагу никогда не добиться, чтоб склонилась твоя голова…»

Уже потом, чистыми руками можно и… Ну, стыдно, конечно. Десять лет, большой парень, а ковыряется в носу. Но раньше это разрешалось. Честное слово! Я нашёл одну старую книжку, там даже стих был: «Нет приятнее занятья чем в носу поковырять…» Я эту страничку вырвал тихонько и спрятал себе под матрас. А то папа всю книжку сожжёт. Он стоматолог и очень строго относится к биологической безопасности.

Или вот про дезинфекционную жидкость. Оказывается, взрослые боятся, что мы её будем пробовать. Рассказывают, что она невкусная и ядовитая, убивает не только вирус, но и людей. Как будто мы не знаем, что вечерами взрослые мешают её с водой и потом пьют, закусывая гречкой с консервами. Мама однажды заподозрила, что я это видел. И рассказала мне, что для взрослых вирус опаснее, поэтому им надо изнутри дезинфицироваться, а вот детям не обязательно.

Как будто ребёнку может в голову прийти пить такую гадость!

Мы всё понимаем, и всё про пандемию знаем. И вообще не очень-то переживаем, что нельзя отойти от дома дальше, чем на сто метров. Сто метров – это же двести шагов! Причём в каждую сторону!

Если идти направо – там магазин шаговой доступности и аптека. Это очень важные места, потому что выходить из дома можно только в ближайший магазин. Но нам нечасто перепадает туда сбегать, туда ходят папы и мамы. Это их развлечение.

Если идти прямо, то можно дойти до ограды парка и постоять, посмотреть на большие деревья и уток в пруду. По парку бродят всякие сумасшедшие люди, которые нарушают карантин, когда они появляются – мы убегаем. Они иногда кричат вслед: «Дети! Дети, не бойтесь, идите сюда!» Некоторые машут игрушками или приносят воздушные шарики. Но мы не дураки их дожидаться, а если игрушки и шарики оставляют у ограды – мы их закидываем камнями.

Если идти назад, за дом, то там будет скучное место – какой-то старый дом, памятник архитектуры, совсем разрушенный. Людей там не бывает, и мы иногда даже забираемся в этот дом и играем в эпидемию.

А если идти налево, то там будет собачья площадка. Очень важное место! Детская площадка у нас во дворе закрыта, на ней висят пластиковые заградительные ленты, от времени они серые, их меняют только под Новый год. На детской площадке собираться нельзя, все это знают. А на собачьей – можно. Может быть потому, что собаки защищают нас от вируса, повышают иммунитет? Собаки в каждой квартире есть, это очень большая ценность. У нас тоже есть – весёлый пёс Фуфель, по метрике – Фуфломицин. Папа у него такса, а мама – дог. Я не знаю, как так могло получиться. Он большой как мама, а лапки короткие, как у папы.

Фуфель не очень любит гулять, потому что гуляет очень часто. Утром с папой, днём с мамой, вечером с мамой и папой. А всё остальное время со мной и сестрёнкой. Лапки у него быстро устают, Фуфель вздыхает, садится на попу и смотрит на нас. В глазах у Фуфеля написано: «Я всё понимаю, я ваш пропуск, но я устал…» Но потом он встаёт и честно идёт дальше.

Вот и сейчас я повёл его гулять. У сестрёнки ещё шли уроки, она сидела у ноутбука, подключенного проводом к интернету (к правильному, безопасному, по которому только уроки и никаких глупостей) Раньше мы подключались по какому-то вайфаю или пять Джи, но потом перестали, от этого иммунитет падает и ковидлу можно подхватить. Папа стоял позади и контролировал, чтобы учитель не говорил какой-нибудь ерунды. Учителя ведь всякие бывают! Некоторые любят посмеяться над карантином, над необходимостью самоизоляции, говорят что по всей стране дети в школы ходят, а некоторые даже над гигиеной смеются и считают, что маску можно дома не носить. Мне как-то новый учитель математики, молодой и весёлый, сказал:

– Дениска, дорогой, покажи-ка ладони!

Я показал.

– Ужас! – воскликнул учитель. – Что у тебя с ними такое? Они красные и шершавые! Все в цыпках!

Не знаю, что его удивило. У нас у всех такие руки, потому что дезинфицирующая жидкость разъедает кожу. Учитель стал меня уверять, что достаточно мыть руки с мылом и я ему почти поверил, но тут появился папа, накричал на учителя и потребовал, чтобы его заменили. На следующий онлайн-урок уже был другой, старенький и серьёзный, в перчатках и маске, как положено.

Собираясь на площадку, я надел маску (вчерашнюю, но она хорошая, её можно носить два-три дня), постиранные мамой перчатки (не напасешься же на каждый день новых) и бахилы поверх сандалет. Крикнул:

– Фуфель, гулять!

Пёс заскулил, но пришёл с поводком в зубах.

Мы вышли на площадку и тут я обнаружил, что забыл зубочистки – нажимать кнопки лифта. Возвращаться не хотелось, так что я сказал собаке:

– Никому не говори!

И нажал кнопку лифта локтем. Рубашку всё равно стирать.

На улице я увидел Машу – она как раз вышла с Арби – метисом корги и овчарки. Арбидол – очень весёлый пёс, и Фуфелю он нравится, потому что они примерно одного роста. Они понюхались, я надел собачью маску Фуфелю, а Маша – Арби.

– Как дела? – спросила Маша, пиная меня в каблук своим каблуком.

– Нормалёк! – ответил я и пнул её в ответ.

Поздоровавшись, мы неторопливо пошли к площадке. По дороге к нам присоединился Вадик. Он совсем маленький, ему шесть, в школу он не ходит, а занимается в подпольном детском саду, который открыт в квартире у тёти Вали на восьмом этаже. Родители долго сомневались, позволять ли работать на дому тёти-Валиному детскому саду, парикмахеру Рубену и моему папе-стоматологу.

Но вначале у старшего по дому, дяди Саши Штейнберга, разболелся зуб, и папе пришлось удалять его пассатижами. После этого папе разрешили открыть кабинет на дому. Потом все женщины заявили, что объявляют забастовку, пока у нас не будет парикмахера. Я не знаю, что там была за забастовка, потому что точно помню – мамы с нами играли, готовили еду и убирались в квартирах. Но папы с каждым днём становились всё мрачнее и мрачнее. Потом Рубену принесли ножницы, машинки для стрижки и всё наладилось. Ну а дальше Рубен сказал, что если не появится детский сад – то забастовку объявит он. И садик тоже появился.

У Вадика очень смешной пёс, мы с Машей всегда хихикаем, когда видим его. Это китайский хохлатый мопс и описать его очень трудно, и даже немного неудобно.

Дело в том, что когда по всей Москве объявили самый строгий карантин, то наш двор оказался очень ответственным. Мы никаких правил не нарушали – так все взрослые говорят. И даже собак с воли не завозили, вдруг с ними вирус заберётся. Обошлись своими силами – у нас было двенадцать собак во дворе, все разных пород. Вот от них и пошли все наши пёсики. Китайский хохлатый кобель Амик был самым маленьким, но самым шустрым – поэтому у нас есть китайские хохлатые мопсы, корги, шарпеи и бульдоги.

– А я сегодня с бабушкой разговаривал! – похвастался Вадик. – Она в Севастополе живёт!

– Там сильная эпидемия? – спросила Маша.

– Бабушка говорит, что нет у них никакой эпидемии, – вздохнул Вадик. – Она меня в гости зовёт. Говорит, что мы купаться будем в море. Что я вырос. И плачет…

Мы все замолчали.

Бабушки – это серьёзно. Они не понимают всей опасности пандемии и вечно пытаются приехать к нам. Хотя понятно, что ради их же блага они должны сидеть дома, под замком! Некоторые бабушки и дедушки даже сходят с ума, начинают ходить со смартфонами по улицам, показывать толпы людей, гуляния, праздники. И утверждать, что вся эпидемия давно кончилась, только мы, как идиоты, сидим пять лет в доме и дальше ста метров от него не отходим. Родители потом вздыхают и объясняют нам, что люди недооценивают серьёзность происходящего. Что окружающий мир полон вирусов, и мы должны сохранять бдительность.

Мы и сохраняем.

Но бабушку я очень хочу увидеть. По-настоящему.

И ещё море.

Мне десять лет, а когда было три – мы ездили на море. Я помню! Честно, помню! Я бегал по песку, он был такой горячий, а море тоже ничего, тёплое, я с папой купался далеко-далеко от берега, и даже научился плавать…

А потом пришёл вирус. И папа говорит, что моря теперь не будет «в обозримом будущем». Я уже понимаю, что если «в обозримом будущем не будет», то это значит «никогда».

Я вздохнул и от досады сказал Вадику:

– Купался я в этом море. Ничего особенного. В ванне лучше, особенно если с гидромассажем.

Но Вадик не утешился, так и шёл, некультурно, поправляя маску руками. Даже один раз в глаза рукой полез, хорошо, что у него очки, ну, как у всех.