Утоли мои печали. Или каким бывает счастье

* * *

– Мам, а где папа?

– Он ушёл.

– Совсем-совсем?

– Я не знаю.

– Нет, не совсем. Он пошёл дядю Пашу искать. Ему холодно.

– Какого дядю Пашу?

– Мне нельзя говорить. Это наша тайна. Мы для него тёплую одежду купили.

Наступило молчание. Лена не знала, о чём и думать.

– Мам, Дэви и Бена найдут? Они вернутся домой?

– Не знаю, Света, я не видела этот фильм.

– А давай вместе досмотрим? Я без тебя боюсь.

Когда фильм закончился, Света не плакала. Наверное, она просто не хотела при маме показывать слёзы.

– Знаешь, мама, я хотела бы себе такого мужа, как Дэви. Он настоящий.

    Четверг, 27 октября 2022 г.

Часть IV – До последнего дюйма

С двумя объёмными пакетами из «Пуховика» Жора вышел из подъезда и остановился под козырьком в нерешительности. «Где же мне его искать? Теплотрассы в ближайшей округе нет, а если он где-то в подвалах мыкается, то поиски – безнадёжная затея. Нет, подвалы можно исключить. Они все сейчас чьи-то – магазины, склады. Что ещё у нас есть поблизости? Железная дорога. Да, там безлюдно, а погреться и у костра можно». Решение было принято, но сначала Жора отправился к той самой булочной, где произошла эта встреча. «Подойду, а он меня опять окликнет: „Эй, мужик, дай десяточку!“ А если не окликнет, так пойду на пути». Намерения были ясны, задачи и цели поставлены.

Обычно, когда кто-то из семьи уходил из дома по делам или на прогулки, то, выйдя за козырек от подъезда на широкий тротуар, обязательно оборачивался и махал в окно. С этого ритуала начинался любой выход. На этот раз Жора намеренно не обернулся и не помахал в окно. Во-первых он обижен, а во-вторых и первого достаточно!

* * *

В поздний час людей у станции метро (как раз у булочной) было немного. Конечно, никто его не окликнул. Оставалось искать ветра в поле, то есть на железнодорожных путях. Честно говоря, Жора побаивался туда пойти, но и возвращаться пристыженным домой с этими пакетами он не хотел. Дочка не поймёт. «Дэви тоже было страшно. Он и вовсе ребёнок, а всё сделал правильно – до последнего дюйма», – с этими словами, сказанными самому себе в ободрение, и заспешил Жора в темноту.

* * *

Эта неожиданная и нежеланная встреча вывернула душу Павла наизнанку. Купленная бутылка водки покоилась в кармане нераспечатанной. В другом кармане молочные сосиски, подаренные Жорой. Нахлынули воспоминания. Но не о Жорике, а о себе – о том прошлом себе, когда горы готов был свернуть. Золото на юношеских, золото на взрослых городских, золото на союзных соревнованиях, спартакиада – и опять золото. Потом травмы, долгий путь восстановления… и бесславное завершение спортивной карьеры. Но и тогда он не сломался. Окончил институт, стал преподавателем физкультуры в школе, вёл легкоатлетическую спортивную секцию многоборья и факультативы. Женился. «Марина и сейчас красавица. Стыдно дома теперь появляться. Только её позорить перед всем домом», – горестно ему было всё это вспоминать.

Как? Почему он стремительно покатился по наклонной? «Только ли я один? Нас таких десятки миллионов по всей стране, которые „просто не вписались в рынок“. Вот и я не вписался в поворот», – мысли о себе не отпускали.

Вспомнил, каким вниманием был окружён со стороны молоденьких – да и не только молоденьких – учителей в школе. За ним пытались ухаживать – вернее сказать обхаживать, – а ему нравилось. Опять он первый парень. Да только кроме Марины ему никакая другая была не нужна. Завершился романтический период его дружбы со школой и начался другой, когда вдруг стали витать слухи о его похождениях, подвигах. Вызовы к директору на откровенные разговоры (совсем как в школьные годы), объяснительные на тему того, что он не верблюд, и в результате заявление по собственному. Вот тогда его депрессия и накрыла по полной, а друга лучшего, чем бутылка, не нашлось.

«Но это тогда не нашлось, а сейчас можно посмотреть и на себя, и на окружающую среду другими глазами. Сколько таких, что не вписались? Десятки миллионов. Сколько тех, что худо-бедно вписались? Миллионов пятьдесят. И все они оказались меня сильнее. Обидная истина. А сколько тех, что из не вписанных перешли в разряд вписанных? Я таких не знаю. Вот тебе и цель, Павел Николаевич». Он всегда умел с собой поговорить. Профессиональная привычка, которая осталась с ним, несмотря на годы помутнения.

Павел Николаевич (уже не Пашка и не хмырь какой) направился к железной дороге в стан своих сотоварищей по непутёвости.

* * *

Костёр на пустыре у железнодорожного полотна Жора увидел издалека и медленно продвигался на огонёк. Как он будет с ними общаться? А вдруг придётся всю ночь там провести? «Пропахну едким дымом, от меня шарахаться начнут люди на улице. А может и не начнут. Да и что дым? Эх, жаль картошку из дома не захватил. Детство бы вспомнил. Как же здорово тогда было: надергаешь в огородах на Москварике картошечки молодой (как и все москвичи, Жора произносил название Москва-реки в одно слово с ударением на „а“, да ещё и через „и“), с ребятами костёрчик сочиним погреться, заодно и поесть. Ничего вкуснее я и не знаю до сих пор, чем обуглившаяся снаружи и пропечённая внутри картошка. Настоящий деликатес для пацанов. Надо будет Светочке дать попробовать. Лена не оценит, пальцы марать не станет, да и корочку выкинет. А в ней вся суть», – с такими воспоминаниями шагать стало как-то веселее.

* * *

– Поглядите, господа-товарищи, интеллигент какой-то к нам пожаловал, да с двумя мешками. Наверное, подарки принёс, а мы стишки не выучили. Унесёт ведь обратно.

– А что, уже Новый Год? Чё-то опять без снега. Это хорошо.

– Нет, я к Павлу. Знаете такого? Он из ваших. Ну такой, под два метра. Я его друг.

– А, так это он от тебя нам бутылку водки и сосиски передал? Ну спасибо, мил человек.

– Так где он? Как мне его найти?

– Да сегодня он какой-то никакой. Потерялся человек среди городских повседневностей. Не выдержал трудностей романтической жизни в единении с природой в пределах городской черты.

– И всё же? Где он?

– Ушёл твой Паша, может ещё вернётся, конечно. К себе ушёл, в овражки. Оторвался от дружного коллектива обитателей трущоб.

– Речь у Вас развитая. Вы кто… по образованию?

– Извольте представиться – Кречетов Иван Иванович, преподаватель словесности в педагогическом университете… в далёком прошлом. А ныне – свободный художник, бродяга, исследователь городских пустырей. Между прочим, склонностью к бродяжничеству – да что там склонностью, там патология сплошная! – страдал сам Алексей Максимович Горький, урождённый Пешков. И посмотрите, какие великолепные произведения создал! Вот что значит из жизни образы брал и своими ножками вдоль да по матушке России походил. Но годы у меня не те, не молодые, поэтому и задачи ставлю поскромнее. А поесть Вы ничего не принесли? Кроме Горького страстью к бродяжничеству страдал другой гений, уровня всего человечества. Звали его Уильям Сайдис, американец. Так он в четыре года прочитал самого Гомера в оригинале, к восьми годам выучил восемь языков, в одиннадцать лет поступил в Гарвард, и что, я Вас спрашиваю? Стал просто гениальным отшельником. Карьера преподавателя не задалась из-за постоянных насмешек учеников, многие из которых были старше его самого. Пытался заняться политикой – и кратковременно попал в кутузку. Пробовал писать, но мыслей много, а опыта житейского нет. Где он только не работал: и грузчиком, и мелким клерком, за любую работу брался. Но слава гения словно насмехалась над ним. Журналисты находили его, описывали подробности жалкого влачения бытия. И вот в тот момент, когда он приобрёл необходимый жизненный опыт, чтобы воплотить его через книги в образы, случается новая неприятность – он умирает. У Вас совсем-совсем ничего нет поесть, даже семечек? А я выбрал более размеренный и менее радикальный путь служения музам. Я делюсь рассказами с друзьями. Поверьте мне, уважаемый, это благодарное сообщество.

– Нет, поесть сейчас у меня с собой ничего нет. Действительно, я не подумал об этом. Там, у метро, есть магазин круглосуточный. Я бы дал Вам денег на продукты, но Вы же водку купите, а не поесть. А скажите, Иван Иванович, Вы сказки русские народные любите?

– Как Вам сказать… В русских народных сказках, практически в каждой, много мистического смысла. Они зарождались в момент единения славянского этноса и восходят исторически к языческим временам. Дети воспринимают сказки, как нечто увлекательное: поехал туда, сразился с тем, привёз трофей. Для детей это не материал для раздумий. Это, если хотите, то, что трогает и развивает их воображение, соединяет, так сказать, левое и правое полушария. В этом сегодня их основная функция для детского развития. Чем отличается тот же Кощей Бессмертный от Мерлина? Да ничем. Оба в лесах обитали, рядом у каждого своя ведьма. А вот с богатырями дело обстоит иначе. Рыцари Круглого стола воевали чаще с внешними соперниками, а русские богатыри чаще со своими собратьями, только наделяли их отрицательными свойствами. Так, из некогда своих ратников они превратились в изгоев: Соловей-разбойник, Змей Горыныч, Святогор с натяжечкой… Это эхо междоусобицы. Интересно было бы посмотреть на судьбу Ильи Муромца, например, если бы Русь тогда приняла иудаизм. Но это тема для отдельной лекции. Ну, хотя бы сто рублей имеете?

– Имею. Интересно мне с Вами, Иван Иванович. Буду заглядывать на огонёк.

* * *

Овражки. Это на их дворовом языке так называлось то живописное место на берегу Москвы-реки. Там действительно было прежде много густо заросших оврагов, в которых мальчишки проводили изрядно много времени и находили для себя много полезного. Это и ветки под рогатки, трубки, чтобы пулять бузиной друг в друга перед цветением тополей; это и тарзанки. Аж дух захватывало. Дерево на вершине оврага, а долетаешь в высшей точке до середины, когда до дна высота с пятиэтажный дом. И ведь никто не побился, никто не соскочил. А всё потому, что от страха мертвецки держались за перекладину. Вот же были времена – сплошной адреналин.

Жора заулыбался, и на душе стало легче. Что-то хорошее в нём зрело.

* * *

Павел не решился открыть дверь своим ключом. Долго стоял у порога и прислушивался к себе и к тому, что за дверью. За дверью царила тишина. Он знал, что если позвонит и Марина ему откроет, пустит на порог, то обратной дороги в ту бродячую жизнь на дне уже не будет. «А хватит у меня сил? Смогу ли я сдержать слово и подняться? Мне сейчас как никогда нужна её сила, мудрость, терпение, поддержка. А если обману? Тогда просто утоплюсь», – он потянулся к звонку и услышал шум за дверью. В следующий момент она распахнулась. По другую сторону стояла Марина в халате и смотрела на Павла.

– Как? Как ты почувствовала, что я пришёл? Здравствуй, Марина.

– Здравствуй, Паша. Соседка тебя в глазок разглядела и мне перезвонила.

– Марина, знаешь, я сегодня Жору встретил. Помнишь, я рассказывал тебе об этом чудаке? Он такой… Денег дал на водку и сосиски оставил. Был сначала радостным, а как меня узнал, так словно ночь вокруг опустилась. Угасла вся радость в лице. И у меня всё оборвалось. Оставил я и водку, и сосиски… там.