Когда не поздно простить

– А кто тебя держит?

– Ты!

Зоя оправляла бушлат, возмущенная и очень довольная.

– А ты, Римма Игоревна, что сидишь, скучаешь? – отнюдь не успокоился Михалыч.

– Замерзла, – басом отозвалась Римма, не оборачиваясь к нему.

– Так я погрею!

Михалыч протянул к ней руки, но в виду Валеры далеко не пошел. Ухватил лишь за плечи, помял одним перебором пальцев.

– Такие розы! – подмигнул он Костику, смотревшему на всякий случай нейтрально. – Сколько красоты в одном месте…

Римма пару секунд выждала и легким, но четким движением освободилась из рук Михалыча. Хотя руки были умелы – чувствовался охотник.

Мимолетом она подумала, что Валере так никогда не научиться. Но Валера был ее, а свое она ценила и оберегала. Даже от себя. Здесь она была начеку и опасных мыслей себе не позволяла.

По привычке Римма глянула на Валеру. Проверяла, оценил ли он ее отпор. Хотя знала, что на такое он не обращает внимания. Внешне, по крайней мере.

Валера сидел, не моргая, не двигаясь, живя только парой чувств из шести отпущенных. Римма сама не чуждалась радостей жизни, но подобных страданий не принимала. Валеру было жалко, как маленького. Могла бы, посадила на коленки и покачала ласково.

Но сейчас трогать его было опасно. Это знали все и старались не задевать – себе дороже.

Грохнули железные мостки за стеной. В дежурку вошел Филимонов, начальник котельной.

Все притихли: с чем пожаловало начальство?

Римма сбросила ноги с кресла, сунула сигарету в пепельницу, выпрямилась – первая ученица в классе.

Зоя отступила в угол, к вешалке, но не уходила: сейчас будет самое интересное. Начальство просто так не приходит.

Костик оторвался от смартфона – Филимонова он чтил безмерно. Слесаря сидели внешне равнодушно. Валера страдал, и сейчас любое начальство ему было нипочем.

– Что с трубой? – спросил Филимонов.

– Сделали, что! – грубо ответил Михалыч.

Филимонов, моложавый и франтоватый, грубости не заметил. Тут это быстро отмирает. Все грубят всем, это нормально. Как на войне. Главное, чтоб дело делалось.

– Вваривали?

– Ага, – отозвался Павел.

– Большой кусок вырезали?

– Все колено!

– Да… – покивал Филимонов. – Что еще?

Михалыч хотел что-то сказать, но Филимонов уже отвернулся, и Михалыч промолчал. Сверкнул только из-под кепки волчьим глазом, но невысказанное оставил при себе – до поры, конечно.

– Соли надо надолбить, – скромно вставила Римма.

– Да, соли, – вспомнил Филимонов. – А что отбойник?

Он посмотрел на Валеру, но Валера смотрел перед собой, точно его это не касалось. И Филимонов сделал вид, что Валеру его взгляд не обнаружил. И он спокойно вернулся к Римме.

– Сломался отбойник, – сообщила та с готовностью. – Я вам еще утром говорила.

– Много там надо соли?

– Два ведра есть… Еще шесть.

– А если бульдозером?

– Какой бульдозер? – вмешался Михалыч. – Там соль в камень смерзлась, что твой бетон.

– Тогда придется руками, – виновато улыбаясь, пожал плечами Филимонов. – Народу у вас, кажется, хватает?

Он обвел взглядом присутствующих, дольше всех задержавшись на безответном Костике.

– Мне еще фланцы делать, – тут же начал подниматься Павел. – Завтра трубу на втором котле менять.

Филимонов согласно кивнул.

– Тогда хоть Михалыча нам дайте! – отбросив скромность, поспешно ввернула Римма.

По привычке она бросила взгляд на Валеру, обращаясь за поддержкой.

Зачем? Валера был далеко, не достать. Костик не в счет, и решать вопрос ей надо было самой. Как всегда.

– Михалыч, помоги им, – попросил Филимонов, даже и не пытаясь изобразить нажим в голосе.

– Без отбойника мы на этой соли ляжем, – мрачно заявил Михалыч.

– А вы потихоньку, – посоветовал, улыбаясь все так же виновато, Филимонов. – До вечера еще времени много.

Гася улыбку, он начал движение к развороту. Тут было слишком тревожно, и он спешил вернуться в свой уютный кабинетик, к компьютеру и прерванной игре.

– Алексеевич, а правду Тумис говорил про премию? – излишне громко, от страха упустить момент, спросила из своего угла Зоя.

И выступила вперед, заранее округляя глаза от внимания начальства.

– А что говорил Тумис? – спросил Филимонов, пугаясь, как сирены, звенящего голоска Зои.

Он сам насторожился: что случилось?