Генерал Деникин. За Россию, Единую и Неделимую

Будущий командир Дроздовской дивизии Антон Туркул так описывал состояние умов добровольцев: «Белая идея есть само дело, действие, самая борьба с неминуемыми жертвами и подвигами. Белая идея есть преображение, выковка сильных людей в самой борьбе, утверждение России и её жизни в борьбе, в неутихаемом порыве воль, в непрекращаемом действии. Мы шли за Дроздовским, понимая тогда всё это совершенно одинаково»[13 - Туркул А. В. Дроздовцы в огне. Л., 1991. С. 9.].

Полковники шли фельдфебелями, генерал-лейтенант Неводовский записался рядовым артиллеристом. Во главе отряда в солдатской шинели с вещмешком за плечами шёл сам командир. Другого имущества у него не было – только Идея. В своём дневнике, начатом во время похода, он писал: «Россия погибла, наступила эра ига. Неизвестно, насколько времени. Это иго горше татарского. Пока царствуют комиссары, нет и не может быть России. Сердце, молчи; воля, закаляйся. Ибо этими дикими, разнузданными хулиганами уважается лишь один закон – „око за око, зуб за зуб“. Но в ответ они получат „два ока за око, все зубы за зуб“! Такая это страшная вещь – гражданская война. Только так вдали видится слабое мерцание солнца. Пока же я – обрекающий и обреченный…»[14 - Дроздовский М. Г. Дневник. М., 2018. С. 15.]

Пробиваться пришлось почти с ежедневными боями. Австрийцы, украинцы, большевики, бандиты. Население после анархии и грабежей встречало настороженно, но благосклонно. Год беспредела отбил иллюзию всяческих «революций», все хотели лишь одного – порядка. А в стройных шеренгах дроздовцев этот порядок вновь обретал чёткие очертания. Поэтому вязали и приводили собственных «большевиков», сиречь бандитов и налётчиков. С такими же разговор короткий – в расход.

Дроздовский писал в дневнике: «А в общем, страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце моё мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблению; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло ещё время мира и прощения…»[15 - Там же. С. 15–17.]

26 марта к бригаде присоединился шедший походом из Измаила отряд полковника Михаила Жебрака-Рустановича (встречается написание Жебрак-Русакевич) в составе 130 человек, главным образом из состава отдельной Балтийской морской дивизии. Он принёс с собой знамя дивизии – морской Андреевский флаг с синим крестом, который стал впоследствии знаменем Дроздовского полка.

Под Каховкой столкнулись сразу три силы – дроздовцы, красные и немцы. Германцы здраво рассудили, что с «отмороженным» русским офицерством, брестских переговоров не признающим, лучше не связываться. Спросили: кто такие и куда путь держат. Дроздовский ответил, что идут через Александровск на Москву бороться с большевиками. По отношению к Центральным державам сохраняют нейтралитет. Немцы успокоились. Предоставили русским самим лупить друг друга. Даже предложили свою помощь полковнику в пенсне и солдатской шинели. Тот вежливо отказался, попросил посторониться и штыковой атакой за десять минут вынес красных из Каховки. Поражённые германцы отдали «дроздам» все трофеи, которые обнаружили в городе. Майор Науман распорядился отдать все снаряды. Все не взяли, не на чем было везти, только 500 штук. Отсалютовали на прощание. Дальше шли почти рука об руку с врагами, с которыми воевали три года, – то дроздовцы впереди немцев и австрийцев, то наоборот.

Сначала это вызывало недоумение у самих добровольцев, которые полагали, что таким образом они прокладывают дорогу для врага, с которым так долго и кроваво сражались. Пришлось Дроздовскому пригласить всех старших офицеров к себе и разъяснить им, что он «ни в какие переговоры о совместных действиях с немцами не входил, а лишь потребовал пропустить отряд». Скрепя сердце согласились, ибо Брестский мир никто из них не признавал.

Разгоняли банды, возвращали награбленное, восстанавливали порядок, принимали добровольцев, отставшие отряды офицеров, юнкеров, кадетов, гимназистов. Раздавали оружие местной самообороне.

В непролазной грязи, где застревали броневики и автомобили, Дроздовский посадил пехоту на телеги и в «тележном» строю атаковал.

Под Акимовкой помогли местной милиции – разбили банду некоего Нестора Махно, уверявшего, что он красный, но называвшего себя «батькой». Выгнали его за самое Гуляйполе – вотчину «советского Пугачёва». С тех пор Нестор Иваныч люто ненавидел добровольцев, а более всего «дроздов» и в плен их не брал.

Под Мелитополем немецкие колонисты ждали Дроздовского, как избавителя. В начале апреля красногвардейцы появились у них и наложили на всю волость «контрибуцию» в 120 тысяч рублей. Однако «контрибуцию» отменил конный отряд «дроздов», разогнавший красную ватагу и снабдивший колонистов оружием для самообороны.

В Акимовке на станции встретили огнём эшелон красных. Пока те не опомнились, расстреляли паровоз и посекли из пулемётов пульмановские вагоны, где большевистское начальство устроило себе из награбленного склады продовольствия и амуниции. Сменили рванину на нормальную обувь и одежду.

В Мелитополе бригада узнала ужасную новость: под Екатеринодаром погиб генерал Корнилов, Добровольческая армия разбита и скитается уже где-то за Кубанью. Казалось, всё рухнуло. Цель, ради которой отважная тысяча больше месяца пробивалась на Дон, потеряла всякий смысл. Дроздовский приказал двигаться вперёд. «Будем же и впредь в грядущей борьбе смело ставить себе грядущие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы».

В Мелитополе мобилизовали сапожников и портных – оделись и обулись. Сформировали две команды мотоциклистов.

Дроздовский писал: «Странные отношения у нас с немцами: точно призванные союзники, содействие, строгая корректность, в столкновениях с украинцами – всегда на нашей стороне, безусловное уважение… С украинцами, напротив, отношения отврательные: приставанье снять погоны, боятся только драться – разнузданная банда, старающаяся задеть… Немцы – враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим… Украинцы – к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам»[16 - Там же. С. 52.].

Германцы уже догадались, что ни на какую Москву отряд Дроздовского не идёт. Более того, они понимали, что объективно не признавшие Брестский мир и ориентирующиеся на Антанту добровольцы Корнилова и Деникина остаются врагами Германии и в будущем могут создать определённые проблемы Центральным державам. А сдавшие по «брестской капитуляции» треть империи и зубами вцепившиеся во власть большевики вроде бы как должны быть союзниками.

«Похабный» мир с большевиками для Германии мог быть только временным манёвром без всяких расчётов на дальнейшую дружбу. С либеральной же ослабленной Россией, которую добровольцам ещё предстояло отвоевать, уже можно было говорить всерьёз. К тому же реальной силы за корниловцами немцы не видели и в них не верили, зато была возможность предоставить русским продолжать ослаблять свою страну, не вмешиваясь в мировую бойню.

Добровольцы штурмом взяли Бердянск, выбили красных из Мариуполя. Сам Дроздовский выступал на заседании местного Союза офицеров, объясняя цели и задачи бригады, призывая с собой в поход. Закончил речь под гром аплодисментов. Но что важнее – записались добровольцы в отряд. Это была большая роскошь, ибо в Каховке присоединились всего около 40 человек, в Мелитополе – около 70, в Бердянске – 75, ещё 50 в Таганроге.

15 апреля 1918 г. прибыл первый делегат из казачьей станицы Новониколаевской и – просил помощи от красных банд на Кривой Косе. Дали оружие, чтобы дрались сами. Утром следующего дня доложили – уничтожили банду. 17 апреля наконец ступили на землю Всевеликого войска Донского. Счастливые казаки станицы Новониколаевской встречали белых как освободителей – в отряд записались сразу 44 женщины. Пошли очищать Дон от красных.

Обогнули Таганрог, в котором уже высадились немцы. Чуть не подрались с ними, когда те отказались пропустить дроздовцев на Ростов. Обманом проскочили.

22 апреля, в Страстную субботу, тысяча офицеров пошла на штурм города, битком забитого отступавшими большевиками. Всю пасхальную ночь 2-й конный полк полковника Михаила Войналовича бился на железнодорожном вокзале, потеряв своего командира чуть ли не после первого залпа. В полночь полурота штабс-капитана Антона Туркула прорвалась к кафедральному собору, откуда, невзирая на стрельбу, выходил крёстный ход. Потом полковник писал: «На улицах встречались горожане-богомольцы, шедшие к заутрене. С полуротой я подошёл к собору; он смутно пылал изнутри огнями. Выслав вперёд разведку, я с несколькими офицерами вошёл в собор… Впереди качались, сияя, серебряные хоругви: крёстный ход только что вернулся… А на нас сквозь огни свечей смотрели тёмные глаза, округлённые от изумления… С недоверием смотрели на наши офицерские погоны, на наши гимнастёрки. Никто не знал, кто мы. Нас стали расспрашивать шёпотом, торопливо. Мы сказали, что белые, что в Ростове Дроздовский. Тёмные глаза точно бы потеплели, нам поверили, с нами начали христосоваться»[17 - Там же. С. 64.].

Под утро бой гремел уже по всему городу. 28 тысяч пришедших в себя красных навалились на горстку «дроздов». Наблюдавшие с темерницких холмов за баталией германские уланы вновь предложили помощь Дроздовскому. В разгар сражения пришло сообщение, что восставшие казаки полковников Святослава Денисова и Ивана Полякова истекают кровью под Новочеркасском и вот-вот сдадут позиции. В городе паника, повстанцев красные щадить не намерены, ожидаются повальные экзекуции.

Дроздовский с отрядом, выросшим до трех тысяч человек, оставил Ростов германцам и метнулся к Новочеркасску. Ростов без боя достался 52-й Вюртембергской резервной пехотной бригаде. В Ростове был оставлен лишь вербовочный пункт Дроздовского в гостинице «Петроград». Вступающим в отряд офицерам было обещано жалованье – 200 рублей, а солдатам – от 25 до 95 рублей в месяц.

В Новочеркасске казаки держались лишь в предместьях, толпы красных вливались на столичные улицы в предвкушении погрома. В критический момент со стороны Каменного Брода по большевистским цепям ахнула конно-горная батарея генерал-рядового Невадовского. Броневик, поливая пулеметным огнем, врезался в гущу большевистского резерва, с тыла ударила кавалерия полковника Михаила Жебрак-Рустановича. Ободрённые донцы пошли в контратаку со стороны Хотунка, выбросив красных в степь.

Вечером 25 апреля бригада Дроздовского вошла в освобождённый Новочеркасск. За 61 день добровольцы с минимальными потерями прошли с боями 1300 вёрст, делая на подводах за сутки по 60–70 вёрст. В своём дневнике полковник записал: «25 апреля – части вверенного мне отряда вступили в Новочеркасск… в город, который с первых дней возникновения отряда был нашей заветной целью… Теперь я призываю вас всех обернуться назад, вспомнить всё, что творилось в Яссах и Кишинёве, вспомнить все колебания и сомнения первых дней, все нашёптывания и запугивания окружавших вас малодушных. Пусть же послужит вам примером, что только смелость и твёрдая воля творят большие дела. Будем же и впредь в грядущей борьбе ставить себе смело цели и стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славу и гибель позорному отказу от борьбы; другую же дорогу предоставим всем малодушным и берегущим свою шкуру»[18 - Деникин А. И. Очерки русской смуты. Париж, 1921. Т. 2. С. 30.].

Будущий атаман генерал Пётр Краснов предлагал Дроздовскому и его отряду службу в составе войска и генеральский чин. Тот отказался. Заметил Деникину: «Считая преступным разъединять силы, направленные к одной цели, не преследуя никаких личных интересов и чуждый мелочного самолюбия, думая исключительно о пользе России и вполне доверяя вам, как вождю, я категорически отказался войти в какую бы то ни было комбинацию, во главе которой не стояли бы вы…»[19 - Шишов А. В. Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона. М., 2012. С. 71.]

В тот же день к Деникину в Мечетинскую было отправлено донесение: «Отряд… прибыл в Ваше распоряжение…

Отряд утомлён непрерывным походом, но в случае необходимости готов к бою сейчас»[20 - Черкасский-Георгиевский В. Г. Вожди белых армий. Смоленск, 2000. С. 297.].

В Мечетинской отряд прошёл парадным маршем перед восхищёнными добровольцами, которых на тот момент насчитывалось всего 2 тысячи штыков и 2,5 тысячи сабель. У Дроздовского же было свыше 3 тысяч, броневики, автомобили, аэропланы (в Таганроге получили), телеграф, оркестр, значительные запасы боеприпасов и амуниции. Деникин получил готовую боевую часть, ничуть не уступающую Добрармии в вооружении и превосходящую её настроем. И при этом абсолютно неамбициозного подчинённого. Расчувствовавшийся генерал Алексеев снял кубанку и низко поклонился: «Мы были одни, но далеко в Румынии, в Яссах, билось сердце полковника Дроздовского, бились сердца пришедших с ним нам на помощь. Спасибо вам, рыцари духа, пришедшие издалека, чтобы влить в нас новые силы… Примите от меня, старого солдата, мой низкий поклон».

Через год, когда Дроздовский уже лежал в могиле, в Ростове музицирующему на пианино в гостинице «Палас-отель» юному киевлянину Дмитрию Покрассу уже полковник Антон Туркул заказал написать марш на слова полковника Петра Баторина. Киевлянин давно набил руку на различного рода заказных музыкальных опусах для именин и торжественных приёмов, но написать марш, да ещё для «легенды Белого движения», было в диковинку. Однако белые уверенно наступали, деньги были, Туркул не поскупился для любимого командира. Покрасс сел за пианино и через несколько дней выдал готовое задание. 29 июня 1919 года на банкете в честь занятия Харькова Добрармией был впервые исполнен «Марш Дроздовского». Ещё через несколько лет победившие красные, которым понравилась музыка, всего лишь переделали в нём слова, и получилась знаменитая песня «По долинам и по взгорьям». Покрассу очень пригодился ростовский опыт, чтобы вскоре самому стать легендой музыкальной Совдепии, написав за гонорар 16 миллионов советских рублей (стоимость 20 коробков спичек) «Мы – красные кавалеристы».

Из Румынии походом
Шёл Дроздовский славный полк,
Во спасение народа,
Исполняя тяжкий долг.

Много он ночей бессонных
И лишений выносил,
Но героев закалённых
Путь далёкий не страшил!

Генерал Дроздовский смело
Шёл с полком своим вперёд.
Как герой, он верил твёрдо,
Что он Родину спасёт!

Видел он, что Русь Святая
Погибает под ярмом
И, как свечка восковая,
Угасает с каждым днём.

Верил он: настанет время
И опомнится народ —
Сбросит варварское бремя
И за нами в бой пойдёт.

Шли дроздовцы твёрдым шагом,
Враг под натиском бежал.
И с трёхцветным Русским Флагом
Славу полк себе стяжал!

Пусть вернёмся мы седые
От кровавого труда,
Над тобой взойдёт, Россия,
Солнце новое тогда!

Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда.
Офицерские заставы
Занимали города!