Стрессэнергосбыт

– Это такая байда, короче, где чуваки оценивают риски невозврата. Вот ты сейчас посмотри на нас и оцени риски невозврата.

Аглям-то уже эти риски давно оценил и решение принял. Его даже не удивляло, что эти дебилы не понимали, что, исходя из их же определения скоринга, он не должен был давать им деньги в долг ни при каких обстоятельствах. Оставался лишь один вопрос – хамить им, отдавая деньги, или нет. Эти риски Аглям также оценил здраво.

– Что ж, парни, – кивнул он, – я понимаю, пива хочется, трубы горят. Вот, держите.

– Умный парень, далеко пойдет, – сказал Ваня и потрепал Агляма по щеке. Физкультурники расслабились и направились в закат.

– Мы все всё понимаем, но все же, когда мне ожидать возврата? – не удержался и вставил шпильку Аглям.

– Через какое-то время, братишка, через какое-то время, – промурлыкал Рамиль, не обернувшись.

Присев на ствол поваленного дерева на пустыре, Аглям шумно выдохнул. В общем и целом риск-менеджмент ему удался (хоть такого слова он и не знал). Деньги эти он бы потерял в любом случае, по морде не получил, дар проверил – работает. Могло быть и хуже. Могли вообще убить – по телевизору часто показывали хроники, в которых убивали и за меньшее.

* * *

Шарафутдинов поступил в Казанский университет и получил диплом специалиста – разумеется, в области финансов и кредитов. Теория ему быстро наскучила, а с практикой проблем не было – за годы обучения в вузе и кредитования местных мажоров он накопил на подержанный «Пежо 406», как в фильме «Такси», и квартиру в Приволжском районе Казани. Тем временем крупные наличные расчеты становились всё опаснее, поэтому перед Аглямом встал вопрос выбора официальной работы.

В банках было скучно, в ломбардах – опасно. Аглям устроился было менеджером в казино, но в 2009 году все легальные казино закрылись, а в чужих теневых схемах он участвовать не хотел – своих было достаточно. Пришлось снова обратить взгляд на банки. Сначала Аглям решил набраться опыта и полгода проработал операционистом в крупнейшем казанском банке. После этого он прошел курсы повышения квалификации и подал заявку на зачисление в отдел кредитного скоринга физических лиц.

И тут, разумеется, поперло. Тогда менеджеры еще самостоятельно оценивали кредитоспособность заемщиков – компьютерные алгоритмы им лишь помогали. За неполный год отдел, в котором работал Аглям, показал невероятный уровень возврата кредитов – 91,8 процента. При этом сам Аглям дал точный прогноз в 100 процентах случаев. Руководитель отдела сначала не хотел делиться своей большой премией, но Аглям зашел в его кабинет с распечаткой результатов и пригрозил уйти в другой отдел (не банк, а отдел, эта угроза была гораздо сильнее и действеннее). В результате фактическая премия Агляма оказалась выше, чем у начальника.

Прошло два года. Автоматизация скоринга расползалась по стране, как заросли борщевика, и только один отдел одного казанского банка продолжал работать по старинке – и бить все рекорды. Чтобы понять, будут возвращены заемные деньги или нет, Агляму нужно было представить, что эти деньги принадлежат ему. Он просто смотрел на человека или распечатку с его данными, прикрывал глаза и – знал: кредит вернут вовремя и в полном объеме (или нет). Он отказывал в кредитах успешным состоявшимся бизнесменам, крах которых, как выяснялось позже, был предрешен, и одобрял кредиты нищим учителям, которым впоследствии доставались квартиры в наследство и выигрыши в лотерею. Его результаты шокировали всех, но никто за пределами его небольшого офиса не знал, как он работает.

Через пару месяцев начальник отдела Агляма внезапно забрал документы и исчез, даже не отработав положенные две недели. Аглям занял его место, но с каждой рабочей неделей ему казалось, что он засиделся в Казани и что надо двигаться дальше. Когда начальство отказало ему в просьбе увеличить бонусы, Аглям окончательно пришел к выводу, что работу надо менять.

В одну из апрельских пятниц, когда на улице слякоть и нерастаявший снег, но уже пахнет весной, Аглям после посиделок в баре с друзьями нетрезвой походкой шел домой. Курлыкнул мобильный телефон – пришло сообщение в мессенджере. Аглям присел на лавочку и посмотрел на экран. Писал некто Иван Чистобородов: «Салам, Аглям! Помнишь меня?» Аглям посмотрел профиль Ивана, человека с широким подбородком и хитрым прищуром. Должность – исполнительный директор «ЖБИ-Банка». Неплохо. А ведь он всего лет на пять старше Агляма. Увидев, что Иван окончил институт физической культуры и спорта, Аглям ухмыльнулся и наконец вспомнил. Неприятные впечатления от их последней встречи у него уже забылись. К тому же благодаря ей он смог окончательно убедиться, что его талант не дает сбоев.

«Помню. Ты мне торчишь пять с половиной косарей». – «Не я, а Рамиль, вот он пусть и отдает. А я к тебе по делу. Можем встретиться?» – «Что, опять на пустыре за школой?» – «Нет, в ресторане „Пушкин“ в Москве. Завтра в 6 вечера. С тебя – пасп. данные, с меня – гостишка и самолет. Добро?» – «Зло. Ладно, договорились, паспорт скину, гостиница не меньше пяти звезд», – обнаглел Аглям, положил телефон в карман и посмотрел на небо. В его жизни начинался новый этап.

* * *

«ЖБИ-Банк», казалось, был создан специально для него. Познакомившись с его генеральным директором и учредителями, Аглям понял, что здесь ему дадут развернуться на полную мощь. «ЖБИ» не входил даже в сотню ведущих российских банков по капитализации и прочим важным показателям, но был в отличной форме и не занимался отмыванием денег (на самом деле занимался, конечно, но совсем не так активно, как другие похожие на него банки), а у учредителей были очень крепкие связи со всеми башнями Кремля. Агляма же позвали для того, чтобы совершить качественный рывок в кредитовании.

Собеседование с генеральным директором Геннадием Петровичем Сахаровым и Иваном в «Пушкине» вышло занятным. Оказалось, у банка была необычная, но очень эффективная стратегия хэдхантинга. Раз в полгода генеральный директор и старший аналитик выискивали положительные аномалии в отчетности других банков, выясняли их причину и, если такой причиной был конкретный человек, предлагали ему зарплату втрое выше рынка и переманивали в штат. Так Аглям понял, куда стремительно пропал его начальник. Причина кадровой ошибки выяснилась благодаря Ивану, случайно увидевшему досье на Агляма в офисе генерального директора. Он схватил папку и громко воскликнул: «Ха! Я знаю этого мужика, он чертов финансовый гений!»

После улыбочек и комплиментов Агляму предложили тестовое задание: двадцать пять папок с данными кредитных заемщиков, у которых на неделе подходил срок следующего платежа. Нужно было определить, кто внесет платеж вовремя. Аглям из вежливости полистал содержимое папок, хотя уже прекрасно знал: восемнадцать заемщиков заплатят в срок, пятеро – с задержкой, один – с испанским именем и русской фамилией Федотов – еще несколько лет будет исправно платить, но потом резко перестанет, а один – самый надежный – больше не заплатит никогда.

Сахаров посмотрел на отметки Агляма и с сомнением ухмыльнулся.

– Не может же наша аналитика во второй раз ошибиться, – сказал генеральный. – Причина успеха казанского отдела скоринга явно в вас. Я в замешательстве. При этом вы, очевидно, не пользуетесь статистическими методами для предсказания результата возврата кредитов.

– Давайте поговорим через неделю, – сказал Аглям. – А пока можете сформулировать оффер.

Оффер пришел через три дня и превзошел самые смелые ожидания Шарафутдинова. Помимо жирнейшей зарплаты ему предлагались должность начальника отдела скоринга и ежеквартальные бонусы в процентах от возвращенных кредитов. Кроме этого, ему предлагали взять на себя анализ обязательств корпоративных заемщиков, что он с удовольствием и сделал.

Всего за несколько лет своей работы Аглям вывел банк в топ-50, а затем и в топ-30 по капитализации. Его несколько раз пытались перекупить, но Сахаров неизменно улучшал ему условия, понимая, что с таким сотрудником перспективы безграничны. В конце концов служба безопасности пустила слух, что своими невероятными результатами банк обязан не Агляму, который был просто ширмой, а новейшему алгоритму одобрения кредитов. Теперь конкуренты тщетно охотились за этим алгоритмом. Жизнь Агляма постепенно превращалась в мечту – он занимался тем, что ему нравилось, не перенапрягался, квартира в Казани превратилась в пентхаус на Остоженке, а подержанный «пежо» – в еще более подержанный, но значительно более дорогой «шевроле-камаро» 1969 года.

* * *

Одним ничем не примечательным июльским утром Шарафутдинов подрулил к банку, поздоровался с охраной, вежливо кивнул секретарше и зашел в свой кабинет. На столе дымилась чашка кофе, который ему начинали готовить, как только желто-черная морда его автомобиля въезжала в подземный паркинг. Шумно выдохнув, Аглям развалился в кресле и включил вибромассаж. В последнее время он стал резко набирать вес, и это беспокоило его. Непыльная работа не отнимала много времени, семью он так и не завел, поэтому практически каждый день после четырех часов дня он уезжал из офиса, а оставшееся время проводил в неумеренных возлияниях в кругу друзей-банкиров. Быстро просмотрев несколько запросов на краткосрочные кредиты, он одобрил почти все – страна была на подъеме, у людей было много денег и хорошие перспективы. Аглям потребовал еще кофе и затравленно посмотрел на край своего огромного стола с зеленым сукном (такие столы обожал его отец, и это была как будто дань его памяти), где скопились папки с заявками на долгосрочные займы – от десяти лет и больше. Руководство уже давно просило его заняться ими, но он все откладывал и откладывал. Его дар требовал определенных усилий: чем больше запрашивалась сумма по кредиту и чем чаще он им пользовался, тем больше сил это отнимало. Выяснилось это только в «ЖБИ-Банке» – на предыдущем месте работы он одобрял копеечные суммы, да и был моложе и бодрее.

Походив по кабинету, сделав дыхательную гимнастику и получив вторую чашку кофе, Аглям наконец решился. Уверенным движением достал он бумаги из первой папки – там оказался известный московский застройщик, – прикрыл глаза… И разочарованно понял, что эти ребята будут спокойно платить, а через восемь лет, числа пятнадцатого сентября, видимо, обанкротятся. Теперь пусть плановый отдел считает: может, все равно будет выгодно дать им деньги. Его дело сказать, как все будет и когда, остальное – не его печаль.

Вторая папка, сеть барбершопов. Невозврат через полтора года. Мертвая история. Третья, инвестиционная компания, – досрочный возврат через три года. Прекрасно. Одобряем. Четвертая, завод по производству бетона, – снова начало невозвратов через восемь лет, примерно тогда же, когда и у застройщика. Аглям усмехнулся – он давно понял, что дар позволяет ему предсказывать начало экономических и отраслевых кризисов. Похоже, строительную отрасль ждет что-то плохое. Пузырь на ипотечном рынке? Возможно. Аглям поставил пометочку себе в календарь: через семь лет нужно успеть продать недвижимость, пока цены не упали.

Пятая (и последняя на сегодня, решил Аглям) папка, российская финтех-компания, очень успешный прошлогодний стартап, который не стал продаваться акулам бизнеса, а решил расти самостоятельно за счет кредитов. «Интересно». Аглям прикрыл глаза. Регулярные выплаты в течение восьми лет, а потом, в середине сентября, полная остановка. Аглям задумался. Он был вымотан, пора было прерваться, но любопытство взяло верх. Шестая папка, снова застройщик – нет, не пойдет. Так, запрос на пятнадцатилетний кредит от крупного алмазодобытчика. Ужасные подозрения Агляма подтвердились: через восемь лет пунктуальных платежей – невозврат. Что же это такое? Пора было все-таки сделать паузу. К тому же надо было проверить одну – очевидную – гипотезу.

Шарафутдинов снял трубку и позвонил своему ангелу-хранителю Ивану Чистобородову. Ослабил галстук, медленно выдохнул.

– Слушай, у меня к тебе важная просьба. Отправь, пожалуйста, официальный запрос от банка мне на кредит сто тысяч долларов на десять лет.

– Аглямыч, у тебя что, деньги закончились? На фига тебе кредит, я тебе так одолжу.

– Да нет, ты не понял. Я хочу, чтобы банк попросил кредит у меня.

– Ты там совсем обдолбался, что ли? – Он подозревал, что Аглям иногда балуется кокаином. – Скорую вызывать?

– Тьфу на тебя! Слушай, мне просто нужно проверить одну гипотезу. Это важно. И еще один запрос напиши от себя лично.

– Не знаю, что за хрень ты там мутишь, но чего не сделаешь для дорогого друга, который зарабатывает нам такие бабки…

Аглям не стал поддерживать его шутливый тон и положил трубку. Лучше пока все держать при себе, а то еще сочтут паникером. Через полчаса ему принесли бумаги. Худшие опасения подтвердились: выплаты по обоим кредитам прекратятся через восемь лет в сентябре. Значит, либо обанкротится сам банк (довольно маловероятно, учитывая динамику его развития), либо через восемь лет случится резкий коллапс российской экономики, решил Аглям…

Еще одна ужасная гипотеза пронзила сознание Агляма. А что, если не только российской? Он молнией метнулся к столу, где лежали долгосрочные заявки. Так, телекоммуникации, сеть ресторанов, еще одна сеть ресторанов… Ага, заявка от французских судостроителей. А вот – от австралийских производителей солнечных батарей. Аглям напряг последние силы и закрыл глаза. Твою ж мать…

* * *

Конечно, все было перепроверено сотни и даже тысячи раз, он прокручивал в голове множество гипотез, связывался с банками по всему миру, предлагая «потестировать» на их долгосрочных заемщиках «новый алгоритм скоринга», но результат оказывался неизменным – через восемь лет в сентябре произойдет что-то чудовищное и все перестанут платить по долгам. Четырнадцатого сентября 2032 года мир рухнет. Причем именно мир, а не экономика. Аглям, конечно, разленился, но он все еще умел работать со статистикой. А статистика говорила, что даже в случае тотального экономического краха невозврат долгов не может случиться у всех сразу. Всегда найдутся запасливые и добропорядочные люди, которые будут возвращать долги, несмотря на экономическую конъюнктуру. Всегда найдутся компании, которые будут умирать медленнее других, так что и возвраты долгов будут мелеть постепенно.

Да, бывает такое, что несколько компаний одновременно не в состоянии платить по кредитам, но чем больше Аглям анализировал, тем больше приходил к выводу: через восемь лет всех ждет абсолютно невозможное в рамках существующей экономики событие. Ни мощнейший экономический кризис, ни эпидемия, ни повсеместное отключение системы SWIFT не могли привести к такому исходу. Аглям решил, что, скорее всего, это будет ядерная война на уничтожение либо еще что-то, что приведет к массовой и резкой гибели всех людей.

Придя к этому выводу, Аглям выдохнул. Во-первых, есть еще восемь лет и можно прожить их как хочется. А во-вторых, почему бы не попробовать выжить? Успокоившись, Аглям налил себе коньячку и пригласил Сахарова с Чистобородовым. Разговор предстоял не из легких.

* * *

Что вы сделаете, если узнаете, что примерно через восемь лет миру придет конец? А если у вас будет практически бесконечное количество денег? Руководство «ЖБИ-Банка» решило, что рано поднимать лапки кверху, и решило бороться. Были приобретены обширные участки земли в отдаленных уголках России, закипели массированные стройки. В стройки вложились очень многие – ведь власти предержащие прекрасно знали, как работает отдел скоринга «ЖБИ-Банка» и что его грандиозный алгоритм предсказал мировой коллапс.

Год за годом бункеры росли вглубь и вширь, их интерьер становился все более роскошным, а отработка тревог стала обыденным делом. Разумеется, это не осталось не замеченным западными спецслужбами, и вскоре весь ядерный клуб знал, что высшее руководство и вся элита страны тихо готовят себе отвальную. В ответ на официальные запросы дипломаты поначалу отмалчивались, и это вызывало еще больше подозрений. Но вскоре про 14 сентября 2032 года узнали элиты всех стран мира. Никто толком не понимал, что произойдет в этот день, и каждый интерпретировал эту информацию по-своему. В 2031 году ходили совершенно разные слухи: 14 сентября Россия хочет нанести по всем ядерный удар, прилетят инопланетяне, все человечество надышалось спорами гриба-мозгоеда, и эти споры прорастут у всех в один день…

К январю 2032-го мировая паранойя достигла предела, а затем, на удивление, пошла на спад. Люди жили как прежде (если не считать инвестиций в оборону и бункеры). Особенных войн не намечалось. Руководители стран поделились на тех, кто был уверен, что Судный день 14 сентября неотвратим, и тех, кто считал, что это большая мистификация. Последних становилось все больше. Градус истерии снижался с каждым днем и к августу достиг минимума. В конце августа прошло запланированное заседание Генеральной Ассамблеи ООН и – отдельно – расширенное заседание Совета Безопасности ООН, которые стали самыми мирными в истории человечества. Казалось, затухли даже вечно тлеющие религиозные и национальные конфликты.

В понедельник 13 сентября 2032 года мировые рынки закрылись ростом в среднем на три процентных пункта за день. 14 сентября большая часть элит планово эвакуировалась в свои бункеры – просто на всякий случай. Почти никто уже и не помнил, с чего все началось, откуда взялась эта дата и почему все отнеслись к ней так серьезно. Но Аглям Шарафутдинов, с которого все и началось, помнил. Последний год он почти не спал и постоянно пил. Все его деньги были инвестированы в бункеры. А мир, казалось, не собирался воевать. Оставалась еще вероятность того, что на Землю упадет метеорит, но никаких НЛО в окрестностях планеты обнаружено не было. Все шло к тому, что Судного дня не будет, а значит, главный скоринг в его жизни был проведен неверно.

Накануне Судного дня, совершенно измученный, на джете банка он прилетел к бункеру возле Уральских гор. Там его уже встретили Иван и Геннадий Петрович. Они были вежливы, но, казалось, недоумевали.

Укладываясь на роскошной кровати, Аглям наконец успокоился. Если он прав и миру конец, то он спаситель человечества и его будут боготворить (или как минимум не обидят). Если он неправ, то он потерял все свои деньги, но человечество и мир будут жить. Партнеры, как и подобает настоящим банкстерам, не полностью вышли из активов и прекрасно себя чувствовали на растущем рынке. Это тоже хороший исход. Осознав это, Аглям закрыл глаза и впервые за долгое время с улыбкой на устах крепко уснул. С этой улыбкой его и нашли на следующее утро. Диагноз: во сне оторвался тромб. Дар Агляма не обманул его. Просто, оценивая вероятность возврата долга, он всегда проецировал его на себя, а раз 14 сентября 2032 года судьбой ему была уготована смерть, то получается, что все долги после этой даты были списаны высшим судом.

Похороны начальника отдела скоринга были оплачены «ЖБИ-Банком», который по-прежнему занимал второе место в списке крупнейших банков страны. В 2033 году финтех-компания, которой за восемь лет до этого одобрил кредит Шарафутдинов, написала для банка новый алгоритм скоринга. Алгоритм, основанный на квантовых вычислениях, давал среднегодовой результат 92,4 %, значительно выше среднего по рынку. Квантовый компьютер, на котором запускался алгоритм, занял помещение подземного паркинга, где когда-то стоял желто-черный «камаро». По указанию нового президента правления банка Ивана Чистобородова компьютер назвали «Аглям». «Много знающий» в переводе с татарского.