Так вот, если откинуть всякий скепсис,
Одной богине, в качестве виденья,
Предсказано, что сын ее своею славой
Затмит отца, и в том опасна Нереида*
И для богов стала любовь ее отравой
И даже Зевса привлекла краса Фетиды.*
Но разве он бы допустил такую слабость?
Конечно нет, ведь помнил, что посмеял:
С престола сверг отца,* не видел радость,
В том, что предсказала Крону как-то Гея.*
Бессмертные своей лишь жаждут славы,
Ведь им не нужен продолжатель рода,
У тех, кто правит небом, странны нравы,
Среди живых – особая порода.
И вот, чтоб миновать судьбы переплетенья,
Совет богов решил отдать ту Нереиду
Царю Пелею в жены с Зевса повеленья,
На свадьбе были все, забыли лишь Эриду.*
Как можно быть раздору и вражде,
Что служит атрибутом той богини,
На пире счастья, где царит везде,
Любовь и радость, и желанье жизни.
Понять всех остальных конечно можно,
Вот только с тем злодейка не согласна
И было ей практически не сложно
Среди толпы присутствовать негласно.
С собою принесла свой «дар» прекрасный,
В саду волшебном нимфы Геспериды*
Пытались сохранить его напрасно,
Поссорила их злобная Эрида.
И плод желанный сорвала воровка.
Чудесным было яблоко златое
И, сделав, на нем надпись ловко:
«Прекраснейшей» – его подняли трое.
И тотчас же поспорили богини,
Считала каждая – она подарка стоит,
По ним – пусть яблоко хоть сгинет,
Но красота других, ведь может и расстроить.
И для решенья щепетильного вопроса
В арбитры Зевса привлекли тот час же,
Однако тот, как будто своим носом,
Почувствовал подвох и был на страже.
С трудом отбившись от богинь и дав им,
В провожатые Гермеса на вершину Иду,
Сказал, что есть пастух, он всеми там любим,
Зовут его Парис,* и тот прекрасен с виду.
Пусть вверят яблоко красивому юнцу,
Он спор их разрешит в мгновенье ока,
Приятно будет и его великому отцу*
Такая честь подобна воле рока.